Часть 1. Правосудие

Но концерты были запрещены, кроме единственного праздника на улице сегодня, после которого она оказалась здесь. И откуда мысль о концерте? Это все влияние последней книги бабули. Везде: на стенах, напольной плитке, на колоннах – был нарисован герб Дистинктуса, он чередовался со знаками защитников. Кристина заметила, что отметка защитников была изображена на форме, на оружии и на любых предметах, принадлежащих ЗЕВА. В военном районе, где учились, жили и тренировались защитники, знак был на стенах, на улице и на заборе, который ограждал этот район от остальных, как военную базу. Как-то Кристина проходила по одной из улиц рядом и случайно вышла к забору, тогда она еще обратила внимание на идеальную чистоту района за забором из тонкой и высокой решетки, оканчивающейся острыми колами. И эти же символы повсюду: на домах, в асфальте и на черной форме защитников, которую они носили не на патрулях.

Прошло всего несколько минут, и к ним подошел еще один старший офицер.

– ТН333, сегодня будешь с задержанными. Патруль продолжит семьсот третий, – приказал он и ушел.

Защитник Кристины явно был не рад, так как показал железный кулак другому защитнику вдалеке, наблюдавшему за сменой. Второй развел руками, вроде он не виноват. Наблюдая за этим, Тина удостоверилась, что они люди. Поэтому осмелилась обратиться.

– А что со мной будет? – спросила она тихо, но отчетливо, глядя на железный шлем и видя свое отражение в блестящем, практически зеркальном металле. Защитник не собирался отвечать. Они встали в очередь, в которую определили задержанную.

– Пожалуйста, скажи, я очень боюсь, я же ничего плохого не сделала, – она умоляла, как в переулке, – ты же видел.

Защитника смущало то, что она осмелилась к нему обратиться, вокруг все стояли смирно.

– Заткнись, – раздраженно сказал он.

Его голос был вполне обычным мужским человеческим, звучал немного глухо, скорее, оттого, что между ними было много железа.

– Пожалуйста, я очень боюсь, ты же защитник, ты должен защищать, а я не преступница.

– Замолчи, нам запрещено разговаривать с задержанными, – он скрутил ее руку, причиняя боль, чтобы заставить ее замолчать, она смутила его своим непослушанием. Но боль не остановила девушку, страх был сильнее.

– Пожалуйста, ты же знаешь. Скажи…

– Я не знаю, – выпалил он наконец.

Ответ явно не устроил девушку, хотя это была правда, защитник всегда патрулировал, он был одним из лучших и всегда направлялся на задание. Он никогда ранее не сопровождал задержанных, это считается самым бесполезным делом, им все равно некуда бежать, так что просто идешь или стоишь, ждешь в очереди. Тина все равно настойчиво смотрела на него, и он предположил.

– В тюрьму посадят, может, отпустят, откуда я знаю, судья решит.

Они продвигались вперед в очереди. Сторож у большой железной двери запускал дюжину человек сразу в красный холл, потом дверь закрывалась. Тина успела рассмотреть, что на противоположной стороне от двери на возвышенности сидят трое судей. Защитник все время оглядывался на шеренгу людей, чтобы убедиться, что все на своих местах и не сбежали. Вновь открылась дверь, и теперь в тот же холл должна была войти и Тина.

– А где те люди? – спросила, нервничая, девушка, заходя в холл последней. Она потеряла туфель в двери, а вернее, оставила его, чтобы дверь не закрылась плотно.

Холл был пуст. Защитник завел свою дюжину человек и расставил каждого на метке на полу. У всех руки были соединены пластмассовыми наручниками. Красным холл был от пленочного покрытия на полу и на стенах. Защитник стоял возле двери и смотрел в спину девушке, за ним не было видно, что дверь приоткрыта. Сторож также не обратил на это никакого внимания. Было тихо и в зале, и в холле. Тине были видны только головы и плечи судей за тремя огромными тумбами, к тому же они были закрыты прозрачным стеклом доверху. Эти три человека смотрели сверху вниз, они сидели в метрах двух от пола, им было сложно разглядеть новоприбывших, но у Тины эти лица отпечатались в память. Один – лысый с родинкой у носа, второй мужчина седой с длинным носом, а третий – вовсе расплылся от полноты, второй подбородок плавно перетекал в шею, где находилась их граница, было понятно только благодаря белому воротнику.

Всех задержанных просканировал зеленый лазер сквозь всю комнату. На мониторе у главного судьи появилась информация, видимо, о задержанных, это стало понятно по тому, как он пошевелил своим левым плечом, перелистывая изображения на экране. Напряжение нарастало, все трое судей вдруг посмотрели впереди себя и как будто провалились под пол, через трубы своих сидений. Тина замерла с приподнятыми вверх над талией ладонями, как будто пыталась удержаться на месте, ее ноги слегка согнулись в коленях. Защитник позади тоже не понимал, что происходит. Как вдруг от стен стали отодвигаться железные щиты для защитников. Тина не заметила, но в комнате, кроме ее Защитника, было еще двое, они зашли за листы, за ними это сделал и третий, который привел Тину, он отошел от двери. Листы полностью закрыли их тела. А из трех стен – впереди и по обе стороны – открылись щели, а потом, словно ядовитые змеи, выползли стволы автоматов. В сознании Тины все происходило так медленно, что она, успев сообразить и развернуться к двери, бросилась к ней, пытаясь отодвинуть ее благодаря щели от туфли, но ей это оказалось не под силу, она застряла. Глазами Тина нашла защитника, который прятался за щитом.

– Помоги мне, – закричала она, когда автоматы начали стрелять сразу в трех направлениях, убивая всех неподвижно стоящих на метках безоружных людей.

Наконец, все поняли, что происходит, и попытались сойти со своих мест, но пули проникали в их тела со всех трех сторон, разрывая кожу, мышцы, органы и надрывая сосуды. Но ни одна пуля не задела ее хрупкое тело, потому что защитник заслонил ее своим костюмом. Он отодвинул дверь, помогая ей выбраться из кровавого зала. Они вырвались оттуда вдвоем, просто больше никого не осталось в живых. Ужасный грохот проносился эхом по всему зданию, автоматы заглохли, но через приоткрытую дверь остальным задержанным были видны десяток трупов и реки крови на таком же красном полу из пленки. В холле начался настоящий хаос, толпы людей в страхе разбегались, их не могли сдержать защитники. Ревела сирена и все двери в здании начали автоматически захлопываться, защитники открыли огонь по приказу в наушниках. Приказ слышал и защитник, который спас Тину. В панике девушка упала, на нее начали наступать, но он поднял и повел ее за собой через аварийный выход. Они побежали к ближайшей боковой двери, защитник ладонью нажал на красный сенсор слева, у него был доступ ко всем дверям. Схема кода вшита в перчатку его костюма. Двери разъехались вправо, они побежали дальше по серым бетонным коридорам. Лампы на потолке мигали красным цветом, затем потухли, но они не заметили этого, спустились по ступенькам вниз и вышли через задний выход из здания на улицу. Здесь почти впритык стояло другое здание с дополнительными помещениями, возможно, крематорий, запах в воздухе отвратительный, привкус крови все еще был на губах у Тины, но она в панике не заметила ничего. Они с защитником бежали вперед и в стороны, как в лабиринте каменных стен, и наконец прижались к решетке. Она высокая и крепкая, наверху колючая проволока. Защитник отвел Тину дальше от нее к стене и выстрелил по решетке из небольшого пистолета, который был у него спрятан под слоем металла в рукаве костюма. Выстрел выжег в решетке и на траве рядом дыру. Она была достаточно большая, чтобы оба пролезли в нее. За пределами Зала правосудия освещение оказалось явно скуднее, что, несомненно, было на руку обоим. Они в бегах, нужно уйти подальше, пока все заняты наведением порядка в толпе. Теперь они оба вне закона.

Глава третья

Немного отдышавшись в одном из темных переулков города между двумя многоэтажными зданиями, они приседают, а точнее, падают на пол около мусорного бака. Кристина жадно хватает воздух, едва не закашливается и сгибается от боли в боку. Защитник снимает свой шлем, нажав на какие-то скрытые кнопки. И под ним оказывается молодой приятной внешности парень с голубыми глазами и светло-русыми волосами. Тина поражается, даже не зная, чем именно: то ли тем, что он такой юный и совсем не похож на убийцу, то ли тем, что именно такой парень может быть убийцей. Защитник весь в поту, на щеках даже виднеется румянец от нагрузки, они оба бежали отчаянно. Снова совершив какие-то манипуляции, он снимает железный костюм и остается в форменных брюках и куртке из плотного однотонного черного трикотажа с джинсовыми нитями, а также тугими кожаными нашивками на локтях, карманах на груди и на бедрах.

Без костюма молодой парень выглядел намного более худым. Высокий рост, спортивное телосложение делали его физически подходящим для службы. Но молодое лицо не позволяло понять, что он военный, способный причинить кому-то вред. Ровный нос и высокий лоб, овальное лицо и пухлые губы – как будто с картинок на бордах города, в которых красивые улыбающиеся люди твердили, что самое главное – мир и что они счастливы быть жителями Дистинктуса. Только короткая стрижка сразу выдавала его профессию.

Остальным жителям было тяжело поддерживать свой внешний вид, часто волосы были длинными и грязными. Так всем было проще. А короткая стрижка была привилегией военных. Это была визитка, как форма. Но вот синяки под глазами, а точнее, черные круги, как тени, выдавали его усталость и недосып. Это были признаки бессонницы или ночной работы патрульным.

«Ему, наверно, столько же, сколько и мне, лет восемнадцать», – подумала она.

– Как тебя зовут? – спросила Тина.

Плотно завязывая шнурки на грубых черных ботинках, что скрывал железный костюм, юноша кивнул на номер на железном значке на плече на его форме, который был пришит к куртке с двух сторон.

– Как твое имя? – уточнила вопрос Тина.

Парень подумал о том, как странно, что, отвечая на ее вопрос, он назвал свой номер, а не имя, которое ему дали родители. Насколько сильно он был завербован, в ЗЕВА не было имен, были только номера.

– Хейден, – произнес он грустно и взглянул в глаза Тине.

– А меня зовут Тина, ну, то есть Кристина, но родные зовут Тина, – она улыбнулась, вспомнив маленького Вилли.

Кристина, расстроенная происходящим, спросила своего нового друга:

– И что теперь, Хейден?

И без слов они понимали, что их жизнь изменилась навсегда, но что произошло в зале, почему задержанных убили, даже не дав им слова, и что будет с ними теперь?

В углу бака послышался шум, как будто консервная банка упала с высоты. Отзвук этого шума пронесся по всему переулку. Было очень тихо и продолжающийся шорох казался очень громким.

– Что это? – испуганно спросила девушка.

Она еще не успела отойти от испуга и посторонние звуки ночной улицы будоражили ее воображение. Хейден привстал и подошел к баку, заглянул за него и произнес:

– Не бойся, – он отодвинул несколько картонок, и пара крыс испуганно убежала прочь из переулка, а затем скрылась в черной щели зданий, – это всего лишь крысы. На улице в ночное время только крысы, – он саркастично сказал и добавил: – И мы.

Девушка вздохнула с облегчением, она не боялась животных, теперь она боялась защитников. Парню стало жаль ее, и он решил не бросать ее одну ночью:

– Нам нужно укрыться где-то. На улице сейчас небезопасно, – сухо и несколько недружелюбно сказал парень.

Тина хотела предложит свой дом, но Хейден опередил ее:

– Возвращаться домой нельзя, там могут ждать нас. Нужно где-то переночевать, идем в школу, – Хейден разобрал железные составные костюма и ненужные детали выбросил в стоящий рядом бак для мусора.

Сорвав с куртки, он выбросил и значок, на котором был выгравирован его номер. Получая этот номер еще в военной школе, каждый ученик был очень горд, ведь с ним мальчик становится настоящим офицером, вызывает уважение у людей и страх у преступников. Этот значок был целью семи лет обучения Хейдена в военном интернате защитников, и ради его получения он прошел через страдания и боль. На значке был датчик, который сигнализировал о его местонахождении, и в этой ситуации у парня не было другого выхода – только выбросить его. Он оставил себе лишь нож и несколько пистолетов, а также облегченный бронежилет под черной курткой, и теперь ничто не выдавало в парне защитника. Штаны были из плотной ткани, в которой ходят все вокруг, только черного цвета, но от пыли улиц и грязи они вскоре станут серыми. А зашнурованные ботинки были скрыты под штанинами. Они спокойно прошли несколько кварталов по темным улицам, обходя хорошо освещенные основные проспекты города. Хейден все время смотрел на часы и проверял, нет ли защитников. Он прекрасно знал практически все маршруты этого района, поэтому, пройдя еще несколько улиц, они так никого и не встретили.

Поблизости, в нескольких кварталах, было здание, которое напоминало старую католическую церковь: несколько остроконечных башней возвышались над другими домами, а красиво выточенные аркбутаны, как будто отголоски истории древнего города, не вписывались в обыденный экстерьер города. Здание оказалось открыто, и в него можно было зайти. Внутри не было икон, только фрески на огромных окнах, крестовые и звездчатые своды как бы разделяли большой зал на несколько, но в центре был основной. В большом зале бывшей церкви были зажжены не все лампы, они были современными беспроводными разных форм и цветов. От них исходил разнообразный свет – бледно-розовый, бежевый и желтый. Он был тусклым и слабым. По всему зданию сплошными рядами стояли скамейки и столы. На противоположной стороне, где в старое время должен был находиться алтарь, возвышался подиум для выступлений преподавателей. Деревянная скромная мебель, побеленные пустые стены выглядели убого. Но население привыкло и именно так и воспринимало обычную общеобразовательную школу.

Вообще, было великой радостью учиться. Дети учились всего 7 классов, до четырнадцати лет. Потом все они должны были идти работать. В условиях постоянных междоусобных войн, когда командующие то и дело пытались захватить соседние территории, основной желанной работой для мальчишек было военное и строительное дело и связанные с этим работы. А у девочек развивали основные женские функции. Было много ткачих, кухарок, учителей. Только самые талантливые ученики становились докторами. Врачи высоко ценились, ведь они способны спасти любого от смерти, в том числе и командующего, кроме того, снадобья и различные сильнодействующие лекарства были весьма полезны руководящим. Поэтому на помощь врачей можно было надеяться только тем, кто близок к верховенству, остальные люди проживали свой век как могли, старались не болеть. Стандартные прививки делали всем, чтобы избежать эпидемий заболеваний. В случае болезни карантин объявлялся незамедлительно. Никто не ждал, что его вылечат, скорее, посадят в изолятор, а там можно и вовсе умереть.

Люди жили в страхе и в страшной нищете. Они были вынуждены работать по многу часов в день, чтобы получить средства на еду и обучение детей. Развлечений на территории не было, вечерами нужно было сидеть дома, выходить после сирены запрещено. Спасались семейными играми, чтением старых книг, которые сохранились со времен, когда еще была развита культура. В восемь часов всегда передавали новости, шла пропаганда, но смотреть телевидение было обязательно всем: и детям, и взрослым. Сейчас существование людей больше напоминало прислуживание одному Главнокомандующему. А сами люди перестали получать хоть какое-то наслаждение и радость от жизни. Командующий спас их жизни после катаклизмов и войны, но назвать это жизнью можно, только если ты не знаешь, что другое возможно. И сколько еще людям расплачиваться за этот дар?! Будут ли их дети жить в таком забытье, станут ли счастливее внуки? Этого не знал никто, но из нескольких запрещенных книг, которые тайком передавались из дома в дом, люди узнавали, что была и другая жизнь. И что уже сейчас, в их веке, формируется и существует Сопротивление текущему режиму.

В школе было пусто, все люди, кроме вечернего смотрителя, разошлись по домам. Но и смотритель дремал в своем уголке. Хейден и Тина зашли тихо, легонько захлопнув высокую входную дверь, но и этот звук не разбудил смотрителя. Да кто и зачем пойдет грабить школу, ведь тут нет ничего ценного? Кристина испугалась шума, а Хейден, опасаясь быть замеченными, кивнул головой в сторону скамьи. Молодые люди прилегли на соседние скамейки. За округлыми колонами, которые пронизывали всю церковь, они полностью спрятались от взора храпевшего охранника, он увидел бы их, только если бы также лег на скамью с другой стороны колоны. Они могли рассмотреть друг друга в щели между столами, разделявшими скамейки.

Тина легла на скамейку, подняла глаза вверх и увидела бледные, едва различимые рисунки на потолке, это были остатки изображений старой церкви. Это здание было одним из самых старых в городе, оно по странной случайности уцелело, высокая крыша и рисунки потолка остались нетронутыми. Ни война, ни катастрофа не нарушили этих потолочных историй. Кристина заинтересовалась, о чем эта картина, ведь, когда она училась в этой школе, никто не обращал внимания, никому не были интересны эти изображения. Детьми им хотелось играться, общаться, веселиться. Да и учителя не сильно вдавались в философию жизни. Незачем простым людям размышлять о сложных вещах, лишь бы писать и считать умели, чтобы смогли выполнять нужные населению работы.