Пасть дьявола

Жила эта разномастная компашка дружно, во всяком случае, никто друг друга не клевал, не царапал, и не пытался задушить. В общем, все жили припеваючи, свободно разгуливали по квартире, и нежно обожали Машу. Это было видно по тому, как они спешили ей навстречу, едва заслышав её шаги.

Каждый вечер Маша брала книгу, и, похлопав по ней рукой, усаживалась под торшер, стоявший между креслами в углу гостиной. Они тут же собирались вокруг неё. Луша прыгала на журнальный столик, где её ожидало угощение в виде горсточки семечек или орехов. Ужа Маша вешала себе на шею, поближе к торшеру. Он грелся под тёплой лампочкой, заглядывал через её плечо в книгу и удивлённо покачивал головой. Скорее всего, его привлекало движение теплого воздуха от перелистываемых страниц, но Маше хотелось верить в то, что Яшка никакой не уж, а самый настоящий заколдованный принц. Вечерами, лежа в постели, она придумывала немало волшебных историй, чтобы его расколдовать, но пока что все они заканчивались неудачей.

Попугай усаживался на другое плечо и копался в Машиных волосах. Кот располагался в кресле, стоявшем напротив, и сладко подрёмывал. Время от времени попугай одобрительно выкрикивал «чудеса!», уж качал головой, а кот открывал глаза, и, словно в знак согласия, взмахивал хвостом.

Анфиса смотрел на эту идиллическую сцену, и всё больше убеждалась в том, что Машка настоящая ведьма. Иначе как можно было объяснить то, что её друзья, словно сговорившись, стали буквально всё делать ей назло. Барсик, никогда в жизни не гадивший по углам, начал делать это именно сейчас, и именно в её, Анфисины, туфли. Словоохотливый попугай Жак, знавший около сотни слов, при Анфисе не желал говорить ничего, кроме «дуррра». А белка при её появлении начинала суетиться и спешно перепрятывать свои запасы, порастыканные по укромным уголкам орешки и сушеные грибы, словно боялась, что Анфиса найдёт их и съест. Уж тоже старался показать всем своим видом, что Анфиса пришлась не ко двору. При каждом её приближении он начинал шипеть и делать устрашающие движения. Она была уверена, что это неспроста, потому что не раз слышала, как Машка отдавала ему команду: – Яша, фас!!!

Анфиса решила пожаловаться папику. Выбрав подходящий момент, подошла к нему сзади, и, легонько укусив его за ушко, сказала:

– Ты знаешь, милый, я слышала, как Маша науськивает на меня своего ужа.

– Ну что ты, моя радость, – папик прекратил довольно мурлыкать и засмеялся, – это же совершенно

невозможно. Уж не собака, он команд не понимает.

– Тогда почему он на меня шипит?

– Он так выражает своё восхищение, потому что «нельзя быть красивой такой»!

– Вот ты всё шутишь, – рассердилась Анфиса, – а я его боюсь.

– Ну что ты, глупенькая, он же совершенно безобидный. А на Машу не обращай внимания. Она просто прикалывается, а ты ей веришь.

– Всё равно мне неприятно.

– Ну, хорошо, я ей скажу, чтобы она больше так не делала.

Но всё так и продолжалось бы до бесконечности, если бы он не увидел всё своими глазами. Однажды Анфиса осталась дома одна. Она лежала на диване и от нечего делать листала модные журналы, когда увидела покачивавшуюся рядом голову ужа. Испугавшись, Анфиса швырнула в него журнал и вскочила на ноги. Яшка, не ожидавший такой реакции, отпрянул назад, а она начала кричать и топать ногами. Уж зашипел и сделал вид, что хочет её укусить. Анфиса испугалась ещё больше и с невиданной резвостью перескочила с дивана на стол.

Вернувшись домой, папик застал ужасную, и вместе с тем комичную картину. Анфиса стояла на столе. Уж свернулся напротив, в углу и делал пугающие броски при каждом её движении. Жак порхал над Анфисиной головой и выкрикивал с ярко выраженным кавказским акцентом : «Гони бабло ! Атрррэжу уши! Гони бабло! Атрррэжу уши!»

Белка сновала челноком из угла в угол, перетаскивая свои запасы. Барсик сидел в кресле с видом футбольного фаната, вертел вслед за ними головой и хлестал хвостом по своим бокам.

Папик, прощавший любимой дочери и её друзьям буквально всё, наконец – то вышел из себя. Он гневно топнул ногой и пообещал собственноручно повышвыривать бездельников вон, если они не прекратят свои бесчинства. «Бездельники» поняли, что дело принимает серьёзный оборот, и разбежались кто куда. Уж быстренько ретировался в Машину комнату, и на всякий случай заполз подальше под кровать. Жак с победоносным видом уселся на шкаф и принялся чистить и приглаживать перышки. Барсик спрыгнул на пол, поднял хвост трубой, показывая всем своим видом, что он вообще тут не при делах, и важной походкой удалился на кухню. Только белочка никак не могла остановиться. Разволновавшись, она позабыла, куда перепрятала свои запасы, и продолжала их искать.

Михаил снял Анфису со стола, и стал её успокаивать. Она нарочито долго всхлипывала и повторяла:

– Вот видишь, дорогой, а ты мне не верил…

За обедом Маша имела неприятную беседу.

– Скажи пожалуйста, ребёнок, – спросил папа, – зачем ты натравливаешь ужа на Анфису?

– Папа! – Маша сделала удивлённые глаза, – надеюсь, ты шутишь?

– А то нет? – воскликнула Анфиса, – я слышала собственными ушами, как ты говорила: «Яшка, фас»!

– Ну и что? Это же была шутка. Ты что, не понимаешь шуток?

– Хороша шутка, ничего не скажешь. А кто учит Жака болтать всякий вздор? Я, что ли?

– Конечно, не ты, – съехидничала Маша, – чему ты можешь научить? У тебя же словарный запас меньше, чем у него. А всё потому, что ты целыми днями не отходишь от зеркала. Королева красоты…

– Да, королева! А тебе завидно?

– Очень надо… Лучше скажи, какую книгу ты читала в последний раз, «Репка» или « Курочка Ряба»?

– Девочки, девочки… – папа похлопал ладонью по столу, – не надо ссориться. А ты, Маша, не оправдывайся. Ты учишь птицу чёрт знает чему…

– Ну и чему же я её учу?

– Например, болтать на бандитском жаргоне. В конце концов, имей мужество сознаться, я же слышал собственными ушами.

– На каком таком жаргоне? – удивилась Маша, – что ты слышал?

– А как ещё можно назвать вот это: « Гони бабло»… «Атрррэжу уши» ? Не попугай, а настоящий разбойник с большой дороги.

– Так это он научился у соседа снизу… – вмешалась молчавшая до сих пор домработница Тимофеевна.

– У соседа? – удивился папа.

– Ну да. Это он так разговаривает по телефону. Курит на балконе, и кричит: «Гони бабло! Атрэжу уши!»… Не пойму, то ли он так шутит, то ли кого – то запугивает.

– Машенька, – растерялся папа, – прости меня, я же не знал.

На этом конфликт был исчерпан. Но с тех пор Анфиса твёрдо усвоила привычку убирать свою обувь в шкаф. Попугаю был объявлен бойкот, а Яшку Маша стала на время своего отсутствия сажать в террариум.

Глава 3

Анфиса с Максимом вернулись с прогулки далеко за полночь. Управляющий виллой Хосе видел, как невеста хозяина вошла в дом вместе с охранником, и был удивлён тем, что они вернулись без маленькой госпожи. Затем в спальне девочки вспыхнул и тут же погас свет. Возможно, она проскользнула в дом незамеченной.

Хосе точно знал, что они уходили на ежевечернюю прогулку, узаконенную Анфисой, заботившейся о своей фигуре, втроём. Может быть, они не поладили, и Маша решила от них сбежать? Хосе давно понял, что девочка недолюбливает свою будущую мачеху. Госпожа Анфиса отвечает ей тем

же, хотя при хозяине старается это скрывать. Конечно, прислуге иметь своё мнение не положено, но он был уверен в том, что девочка, которая старше твоей дочери всего на четыре – пять лет, мало подходит на роль мачехи.

Хосе было шестьдесят лет. Он жил со своей женой Ненси на этой вилле, построенной одним знаменитым актёром, со дня её основания. Вилла много раз перепродавалась, а он продолжал ею управлять. Предпоследний хозяин, как и все предыдущие, был доволен его безукоризненной честностью и исполнительностью, и рекомендовал его Михаилу Андреевичу Колобкову. Поскольку за виллой требовался постоянный присмотр, Михаил Андреевич тоже решил оставить его на прежнем месте.

Об этих странных русских, наводнивших острова, ходило много слухов, и Хосе был уверен, что долго здесь не задержится. Однако господин Мишель оказался хорошим человеком, и с первых минут стал относиться к нему, как к равному, чем заслужил его бесконечное уважение и преданность. Невеста хозяина была совсем другой. Конечно, она была настоящей красавицей, и изо всех сил старалась представить из себя леди. Но Хосе за свою жизнь перевидал столько леди, сколько ей и не снилось, и с первых же её шагов догадался, что она не та, за кого себя выдаёт. А это очень плохо, когда человек пытается выдавать себя не за того, кем является на самом деле.

С прислугой она вела себя высокомерно, словно старалась подчеркнуть разницу их положения. Но Хосе, несмотря на простодушие хозяина, знал своё место и никогда не забывался, поэтому постоянно показывать своё превосходство над ним было вовсе не обязательно.

А вот дочь хозяина Маша оказалась такой же доброй и отзывчивой, как и её отец. Она хорошо владела английским языком, в отличие от Анфисы, понять которую было невероятно сложно. Познакомившись с его любимым котом Гарби, Маша рассказала о том, что дома у неё тоже есть кот, а так же попугай, белочка и уж. Она показала ему фото, на котором была снята со своими друзьями. На снимке попугай сидел у неё на голове, белка на коленях, уж обвивал её шею, а Барсик восседал рядом.

Хосе долго разглядывал фото, восхищенно покачивал головой и никак не мог запомнить, как кого зовут.

Маша хохотала, когда он коверкал их имена: Барсьик, Льюшя, Яшья, и в итоге подарила фото ему на память. С тех пор они подружились. Маша часто заходила в гости на половину, где жили они с Нэнси. Хосе учил её играть на маракасах*, которые делал в свободное время из высушенных плодов лагенарии и семян цезальпинии*, а Нэнси угощала оладьями, которые жарила специально для неё. Маша помогала Хосе разрисовывать маракасы, а между делом обучала его русскому языку.

На следующее утро Максим встал раньше обычного. Хосе видел, как он сел в автомобиль, зачем – то взятый в прокате, и куда – то уехал. Маша не появилась и к завтраку. За стол села одна Анфиса. У неё был встревоженный вид, она почти ничего не ела, и всё время поглядывала на телефонный аппарат, как будто бы ждала важного звонка. Когда телефон зазвонил, сорвалась с места, и, опередив Хосе, схватила трубку сама.