Научи меня любить

– Да, мы уезжаем. На дачу к приятелям Андрея.

– На дачу, – сразу же засуетилась Римма Михайловна, – так ведь покушать нужно что-нибудь…

– Да ничего не нужно, мама. Мясо купим по дороге, там меню всегда одно и то же – шашлык, пиво, помидоры, рыба красная…

– Ты уже была что ли раньше на этой даче?

– На этой – не была. Была на другой, но это не имеет значения…

– Все равно, – не сдавалась Римма Михайловна. – Я тебе соберу чего-нибудь. Колбаски, котлет положу, нажарила вчера целую кучу…

Ирина не стала сопротивляться – знала, что бесполезно. Только кивнула в ответ и скрылась в ванной. Сквозь шум воды она слышала, как суетится на кухне мать, как хлопает дверцей холодильника. Потом послышался голос Андрея. Слов она разобрать не сумела.

Позавтракали на кухне по-семейному, втроем. Мать без конца вставала, предлагала подлить чаю, на что Андрей охотно соглашался. То ли жажда его замучила, то ли просто приятное захотел сделать Римме Михайловне – выпил целых три чашки, попробовал весь ассортимент бутербродов.

– Это хорошо вы придумали – на дачу. Последние теплые дни, скоро зимние холода начнутся. Попрощаться с летом…

– Вот и я говорю – хорошо, – поддержал ее Андрей, – а Ирочка что-то без энтузиазма…

– Что так, Ирина? – почти встревожилась мать.

– Да ничего, все нормально, мама, – отмахнулась Ирина. – Ладно, вы тут доедайте, а я пойду одеваться.

Закончив сборы, она вышла из комнаты и вдруг вспомнила о том, что собиралась взять с собой что-нибудь почитать. Вернулась, остановилась возле книжной полки. Взгляд остановился на старом, зачитанном еще во времена молодости Риммы Михайловны, томике стихов Ахматовой.

Ожили вдруг в памяти черно-белые кадры послевоенного Ленинграда, женщина с горделивой осанкой и твердым взглядом темных и томных глаз. Ирина сразу поняла – это именно то, что ей сейчас нужно. Она зачитывалась стихами в юности, а за последние шесть лет, кажется, ни разу не открывала никаких поэтических сборников.

Взяла книгу с полки и вышла из комнаты, столкнувшись на пороге с Андреем.

– Ну что ты так долго? Я уже всю посуду успел после завтрака вымыть, а она все копается…

Довольное лицо Риммы Михайловны на заднем плане однозначно свидетельствовало о том, что Андрей говорит правду.

«Странная у меня все-таки мама, – подумала Ирина. – Еще вчера уговаривала меня его бросить, а сегодня вся так и светится… Подумаешь, три чашки вымыл! Не поймешь ее…»

– А это что? – он взял из ее руки книгу. – Стихи… Понятно. Даю тебе слово – ты про эту книжку даже не вспомнишь. Тебе не до стихов будет…

– Какие уж стихи, когда вокруг сплошная проза, – усмехнулась Ирина. – Ну все, пошли. Причешусь только…

– Распусти волосы, Ирик. Ты шикарно смотришься с распущенными!

Она поймала себя на мысли, что ей ужасно хочется собрать волосы в пучок на затылке… Может быть, если бы не это дурацкое его словечко «Ирик», она бы отнеслась к его предложению более спокойно и даже согласилась бы с ним. Но может быть, совсем не в этом было дело…

– Ну вот. Королева, – похвалил Андрей ее прическу.

Уходя, она бросила взгляд в зеркало – и правда, распущенные волосы ей к лицу. Наверное, не стоило нервничать по этому поводу…

Солнце слепило глаза. Ирина ерзала на своем сиденье, пытаясь каким-то образом спрятаться от его лучей, но ничего не получалось. И даже специально придуманный для этой цели козырек над лобовым стеклом на этот раз не мог справиться со своей задачей: солнце по-хозяйски проникало внутрь, не обращая никакого внимания на все светонепроницаемые преграды. Она покосилась на Андрея.

Он совершенно спокойно смотрел вперед, на дорогу. Его глаза были защищены темными стеклами очков.

– Вот ведь угораздило меня забыть дома очки. Обидно – до слез, в прямом смысле…

Он оторвал на короткий миг взгляд от дороги, посмотрел на нее, прикоснулся ладонью к щеке:

– Не плач, моя прекрасная принцесса. Сейчас остановимся и купим тебе очки. Подумаешь, беда…

– Да, ты прав, придется купить.

Они как раз проезжали мимо рынка. Андрей припарковал машину, вышел, помог выйти Ирине.

– Сама галантность, – улыбнулась она, подавая ему руку.

Он улыбнулся в ответ, захлопнул дверцу и пошел вперед, не отпуская ее руки. Так они и шли, взявшись за руки, беседуя о пустяках и время от времени останавливаясь, чтобы купить нужные продукты. Андрей расплачивался и сразу же снова сжимал ее ладонь в своей. Сжимал крепко, как будто и вправду боялся потерять ее в толпе людей, как будто на самом деле боялся – потерять… Она вспомнила вдруг, как накануне вечером он шептал торопливо о горячо: «Я боюсь тебя потерять. Не хочу терять тебя. Мне кажется, я просто не смогу жить, если ты меня оставишь. Если в твоей жизни появится кто-то другой…» И снова подумала: откуда? За прошедшие с момента их встречи годы на место Андрея в жизни Ирины еще никто не претендовал. Напрасно он так беспокоится…

Она призналась себе в том, что эта его тревога в какой-то степени была ей даже приятна. Снова в голове промелькнула мысль о счастье, которое в этот момент вдруг опять показалось ей достижимым…

– Подожди, давай каких-нибудь кассет купим. У Санька всегда с музыкой проблемы. А без музыки какое веселье, правда?

– Правда, – согласилась Ирина, равнодушно скользнув глазами по пестрой витрине с музыкальными сборниками. Все это ей было мало интересно, потому что приятели Андрея, да и сам Андрей в их числе из всех музыкальных жанров отдавали предпочтение так называемому шансону. Она тоскливо вздохнула, представив себе пьяную физиономию бритого Пыпина, сиплым голоском распевающего не в такт: «Голуби летят над нашей зоной…» Вздохнула, снова вдруг пожалев о том, что согласилась на эту поездку.

Как она и предполагала, Андрей купил несколько кассет излюбленного кампанией шансона. Видимо, все ее эмоции по этому поводу отразились на лице, потому что продавец вдруг понимающе улыбнулся и предложил Андрею:

– Вы бы что-нибудь для девушки купили. «Фабрику звезд», например, или вот еще есть сборник – лучшие баллады о любви…

– У нее извращенный музыкальный вкус, знаете ли… Она все больше фуги да сонаты слушает. Концерты всякие для скрипки с оркестром, – добродушно пошутил Андрей. – Вряд ли у вас для нее что-нибудь найдется.

Ирина улыбнулась вымученной улыбкой и ничего не сказала. Скользнула еще раз взглядом по пестрым обложкам… Андрей уже тянул ее за руку – дальше, к мясным рядам, нужно было еще купить свинину для шашлыка, зелень для салата.

– Постой, – она вырвала руку, – подожди, Андрей. Смотри, Эдит Пиаф. Я так давно хотела…

Он как-то снисходительно усмехнулся. Ирина даже знала, о чем он подумал, как охарактеризовал мысленно эту ее неожиданную находку: «старый хлам». Старый, никому не нужный хлам… Кто в наше время это слушает?

– А мне нравится, – упрямо возразила она вслух. – Давай купим.

Андрей расплатился за кассету, бросил ее в сумку. У Ирины даже сердце сжалось на мгновение: как она там, маленький французский воробышек, среди жиганов в телогрейках? Но, впрочем, на витрине ее окружала не намного более приятная компания. Виагра, глюкоза… Как в аптеке.

Андрей обернулся, спросил:

– Ты чему так загадочно улыбаешься?

– Да так, своим мыслям…

– И о чем твои мысли? – попытался уточнить он, и Ирина подумала: так всегда.

Всегда он боится, что хоть одна ее мысль, хоть одно чувство или сомнение ускользнет от него и она вдруг станет для него недоступной, далекой, и уже больше не будет принадлежать ему целиком и полностью. Не любит он эти ее таинственные улыбки и недомолвки. Не просто не любит, а даже боится их…

– Тебе обязательно нужно знать?