Наследник Тавриды

– Сколько вас с Мишей учить, не таскайте ребенка! – немедленно отозвалась из соседней комнаты Александра Васильевна.

Графиня в четвертый раз была на сносях. Первая дочь Катя умерла через несколько дней после рождения. А год назад скончался мальчик, названный Сашей в честь дяди-канцлера. Как назло, Михаил опять уехал. Еще вчера не было никаких забот, а сегодня весь мир рухнул генерал-губернатору на голову. Лиза впервые поняла, что такое ждать человека, который и не думает возвращаться.

– Мама, я ему наскучила.

– Глупости. – Госпожа Браницкая хлопала дочь по плечу. – Ты привыкла, что муж всегда под боком. Теперь у него есть дело. Он будет уделять тебе внимание между строительством дорог и спуском пароходов на воду.

Вряд ли такая перспектива могла ободрить Лизу. Но главное испытание ждало ее впереди. В субботу утром приехал Александр Раевский. Увидев, как он выходит во дворе из экипажа и окруженный толпой ее родни идет к дому, графиня чуть не уронила чашку со сливками. Лиза не могла поверить глазам. Как он посмел? Как может так уверенно подниматься на крыльцо, так улыбаться ее братьям, целовать руку матери, чмокать в щеки кузин! Она не знала, что делать. Бежать было поздно. С побелевшим, растерянным лицом графиня предстала перед ним в гостиной. Их разделял ковер, на котором как ни в чем не бывало возилась маленькая Александрина.

– А вот и моя племянница! – провозгласил Раевский. Лиза глазом не успела моргнуть, как он поднял девочку на руки и расцеловал в ямочки на щеках. При этом Сашенька, обычно не любившая чужих, тянула к нему ручки, хихикала и болтала ногами.

– Отдайте! – Женщина сделала решительный шаг вперед. Но тут силы изменили ей, и она лишилась чувств.

Очнулась молодая графиня через несколько минут. Ей растирали виски уксусом.

– Да не толпитесь вы! – с досадой бросила Александра Васильевна. – Окно пошире распахните. Эка невидаль. Брюхатую бабу сморило.

Лизу проводили в спальню, где оставили одну. Она лежала на кровати и думала, как такое возможно? Этот человек брал на руки ее ребенка! И никто, никто во всем доме не знает, насколько чудовищно все, что он делает. Ей нет защиты!

Вечером графиня смогла спуститься к столу. Снова, как в старые, счастливые времена, за ним было многолюдно и весело. Радовались приезду кузена. Расспрашивали о делах в Италии. Он ведь недавно из Неаполя. Трунили, не связался ли Александр с карбонариями. И даже не подозревали, как близки к истине. Лизе снова сделалось не по себе, и она раньше времени ушла спать, приказав горничной остаться на ночь в ее комнате. Просьба молодой женщины не вызвала удивления: барыня на сносях, ей боязно.

Только через два дня Лиза нашла в себе силы объясниться с Александром. Она застала его на вольте верхом на молодой каурой кобыле, которую он учил, методично меняя аллюры. В белой рубашке, с черными кудрями, волной падавшими на отложной воротник, Раевский был великолепен. Заметив графиню, он спешился и, бросив повод подоспевшему берейтору, подошел к ограде.

– Как здоровье, дорогая кузина?

Его глаза смеялись. А манера держаться с ней была такой непринужденной, такой доброжелательно-свойской, словно между ними никогда не было ничего дурного. Лиза даже на мгновение усомнилась в здравости собственного рассудка. Но потом взяла себя в руки.

– Как вы осмелились приехать сюда? – спросила она твердым тоном.

– Для меня несносно не видеть вас столько времени, – просто отозвался Раевский. – Я слышал о ваших несчастьях и полон сочувствия.

Лизина рука взвилась в воздух для пощечины, но молодая женщина усилием воли удержала себя.

– Ваша наглость не имеет границ, – отчеканила она. – Вы в своем уме? А если я выдам вас?

– Никогда, Лиза. Никогда. – Он продолжал улыбаться, но взгляд его стал холодным и повелительным.

– Почему? – Графиня собрала все свое мужество, чтобы изобразить голосом усмешку.

– Потому что вы добры и сострадательны. И потому, что вы… все еще любите меня.

Лиза хотела уйти, но неведомая сила удерживала ее на месте.

– Вам действительно ничего не стоит предать меня, – продолжал Александр. – Карбонарии разгромлены. На них идет охота. Я скрылся в России. Здесь никто не знает обо мне. Я полностью в ваших руках.

Ему доставляла странное наслаждение та безграничная власть, которой Лиза сейчас обладала над ним. От ее желания зависело погубить его. Но Раевский знал, что она этого не сделает.

– Вы чудовище, – с ожесточением произнесла графиня. – Вы должны понимать, как обидели меня.

– Любя.

Александр вновь сделал знак берейтору подвести лошадь. Даже право заканчивать разговор он оставлял за собой.

Одесса.

Михаил Семенович открыл глаза среди ночи и долго не мог понять, где находится. Ему привиделся страшный сон. Снилось, что он молод, на Кавказе, и после сражения при Гяндже, почему-то закончившегося неудачей, горцы уволокли его в крепость. Там посадили с другими несчастными в яму. Горластые обреки стояли вокруг дырки и мочились пленным на головы. Граф исхитрился вывернуться и увидел их лица – государь Александр Павлович, Нессельроде, граф Ланжерон, Гурьев и де Витт – чумазые, в грязных бараньих шапках, с кинжалами.

В окне чуть заметно алел восход. Было часов пять. Над морем в дымке маячил малиновый краешек солнца. Скоро золото разольется по всему горизонту, пробирающая кожу прохлада удержится часов до восьми, а дальше бархатное тепло завладеет городом на весь день. Сентябрь – светлое и тихое время. Михаил потянулся, прочел наскоро «Отче наш» и позвонил в колокольчик, требуя умываться.

Дел хватало, даже если бы он вовсе не ложился. Наместничество напоминало растревоженный улей. Из Бессарабии шли дурные вести: разбой и толпы беженцев, не подчинявшиеся никакой власти. В Крыму контрабандой жили целые села. Стычки казаков с татарами на Кубани превращались в побоища. На Херсонщине градом погубило урожай пшеницы, отчего переселенцы побросали мазанки и двинулись побираться в глубь страны. При этом хлеб был. Он лежал на складах, но до появления нового генерал-губернатора никто не осмелился подписать приказ о его раздаче.

Еще в июне, когда они с Лизой ехали на юг, Воронцов впервые столкнулся со здешними порядками. Возле самой границы наместничества, откуда графиня должна была повернуть к Белой Церкви, а граф двигаться дальше, на дороге им попалась толпа замызганных татар, как видно, бредущих уже не первый день. Впереди грязные овцы – так много, что не видно людей. За ними телеги, кибитки, плетеные короба на колесах. Тучи детей. Старухи, восседавшие на передках и правящие колымагами. Угрюмые пешие мужчины. Они выглядели угрожающе. Как любая толпа голодных.

– Спросите у них, кто они и куда идут, – приказал граф. Его сопровождали чиновники местной администрации. Одесский градоначальник Гурьев, сын министра. Несколько коллежских советников. Никто, как оказалось, не знал по-татарски. Позорище!

– Эй, Туманский. – Гурьев поманил молоденького штатского с кудрями до плеч. – Ты вроде понимаешь по-ихнему.

Юноша кивнул. Смущаясь, он выдвинулся вперед и начал с запинкой. Но потом повел разговор бойко. Остановившиеся татары мрачно огрызались и не были склоны удовлетворять праздное любопытство.

– Скажи им, что я генерал-губернатор, пусть отвечают.

Туманский кашлянул, скосил глаза в землю – он робел нового начальника – и сообщил скороговоркой:

– От Отуз идут. Тамошние жители. Две деревни. Между горами в лощине. Разрывали собой земли графа Мордвинова. Он возьми да и подай в суд. Согнали их.

– А разве у них не было бумаги на владение? – спросил Воронцов.

– Лет сорок назад была. Да где-то затеряли. Народ темный. Не знали, что понадобится. Всегда там жили.

Воронцов сжал губы в тонкую складку. На его щеках обозначились жесткие морщины.

– Пусть поворачивают и идут домой. Переведи им.

Татары загалдели. Естественным образом они выражали сомнение в благополучном исходе дела. Из толпы послышались гневные выкрики. Мужчины подались к коляске. Лиза испугалась. Несколько чиновников были плохой защитой. Граф встал.

– Я поеду с вами. Напишу приказ о том, что разрешаю вам вплоть до пересмотра дела жить на своих местах. Переводи, – он бросил быстрый взгляд на Туманского, но тот уже и сам затараторил. Смышленый парень. – С вас соберем подписной лист, что вы от века обитаете на Отузе. Выправим новую грамоту на владение.

Его ли уверенная манера, или извечная тяга простаков думать, что рано или поздно все будет хорошо, но толпа отхлынула от экипажей, раздались гортанные крики, подгонявшие скот, и телеги начали разворачиваться.

– Миша, ты действительно можешь им помочь? – с сомнением прошептала графиня.

Воронцов снисходительно глянул на жену.

– Как сказала твоя матушка? Это мое наследство.

– Но Мордвинов очень влиятельный человек. Член Государственного совета. Ты наживешь сильного врага.

Граф кивнул.