Кто куда, а я в деревню! или Мёд и масло души моей

– Ща… ща… погодь… – повторял он.

«Вот блин, это я упустила, – мелькнуло у меня в голове. – Он же, наверное, лет сто не открывал такие бутылки». Но было поздно уже что-либо менять. Пробка наконец поддалась под натиском влюблённого романтика и с грохотом и шипением выскочила из горлышка, ведя за собой мощный фонтан «полусладкого». И в этот же миг небо откликнулось эхом и произвело оглушительный раскат грома невероятной мощности. И «разверзлись хляби небесные», и ливанул дождь.

Но Вениамина, понявшего, что это последние его попытка и возможность, было уже не остановить. Он наклонился над столиком и, пытаясь налить остатки содержимого бутылки в бокалы, как-то так неловко сделал движение ногой, что поскользнулся на уже влажной земле и, опрокинувшись на спину, победно держа заветную бутыль в руке, как флаг (врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»! ), съехал прямо в речную заводь. Актёр, великий актёр! Даже в этой нелепой ситуации он старался, пусть и тщетно, сделать хорошую мину при плохой игре и показать, что всё «так и задумано». Пытаясь удержаться в какой-нибудь наиболее приличной позе, дорогой наш Вениамин Фомич всё-таки отпустил священный сосуд, который выскочил из его мокрых рук, подпрыгнул вверх, сделал красивый кульбит и рухнул прямо ему на голову. После этого макушку Фомича нагнал розовый стульчик, за который соседушка попытался зацепиться в роковой момент падения.

Жених замолк, и даже сквозь плотный шум ливня было слышно, как он сделал «буль-буль-буль-фрррр».

Я глухо ойкнула и начала соображать, как вызвать сюда МЧС и прочих крутых спасателей.

Валя же, в отличие от меня, недолго думая, одним быстрым движением, словно кобра (её точно не готовили спецслужбы?) метнулась к берегу, скатилась к воде и схватила в охапку утопленника. Взяла его отточенным движением водного спасателя сзади под мышки (спецслужбы???), уложила голову пострадавшего на свою невероятную грудь, подтянула к берегу и вытащила на сушу.

Наш жених уже во время операции спасения пришёл в себя, на берегу же, встряхнувшись, как собака, он полностью обрёл сознание. Подозреваю, что его очень воодушевило то, как Валюша ринулась его спасать, потому что он проявил не свойственную ему смелость и даже дерзость.

Он движением фокусника вытянул красную коробушку из кармана «брук», пал на колени перед Валюшей и обхватил её за бёдра. Валя затряслась мелкой дрожью от злости и холода (а может, и от понимания происходящего чуда) и попыталась оттолкнуть Вениамина от себя.

Вениамин Фомич в своей «искрометной речи» то бормотал, то как-то дико вскрикивал:

– Валюша… Валюша! Давай же! Ну! – и тыкал снизу ей в грудь коробочкой. – Давай! Эттта…. Замуж выходи!

– ЗА КОГО??? – закричала мокрая насквозь Валя грязному и словно одичавшему соседу.

– За меня, Валя, за меня!!! – заорал ей в ответ Вениамин Фомич.

Валя оттолкнула его жестом коронованной особы:

– Иди в жопу!

Она развернулась и начала медленное (!) движение к дому. Этому невозможно научиться, такой Женщиной можно только родиться. Она медленно ступала. Гордая, неприступная, желанная. Влюблённая.

А Фомич – кремень! Я даже не ожидала, что у мужика ТАКАЯ любовь! По грязи, на коленях, не жалея штанов и ног своих, пополз он догонять возлюбленную. В этот момент я прослезилась.

– Валя! Я прошу тебя! Валя! Я же тебе обещаю! Клянусь! Я ж люблю тебя, слышишь!

Такого я не прописывала в сценарии этого сватовства. То театр, а то – жизнь, настоящая, непредсказуемая, прекрасная…

А Валя – знаете, как в кино! – обернулась, позволила Вениамину Фомичу подползти к ней, припасть к её коленям, а затем взяла дрогнувшей рукой протянутую ей коробчонку, лёгким движением огладила шевелюру жениха и тихо так, мирно, успокаивающе сказала:

– Пойдём домой.

Хриплым голосом, ещё не в полной мере осознавая своё счастье, Фомич спросил:

– Таки чо, выйдешь, а?

– ДА! Чёрт вас всех задери, – гаркнула Валя и коснулась своего лица, её мокрые щёки полыхали ярким румянцем, – ёшкин дрын, развели тут «Женитьбу Бальзаминова», свадьбу, блин, в Малиновке!

И снова понизила тон и обратилась к Вениамину, будто уговаривая его:

– Пойдём домой уже, а?

Тут я прослезилась во второй раз. А Валюша подняла с колен своего жениха, теперь уже совершенно официального, подхватила его под локоть, и они двинулась в сторону дома. Я думала, что всё уже закончилось, но, отойдя на несколько шагов от места действий, Валя остановилась и, не оборачиваясь, чётко, громко, печатая каждое слово, сказала:

– А господ сутенёров и сводников распоследних попрошу немедленно взять ноги в руки и – ПШЛА давай из своих укрытий! Домой немедленно! – последнюю фразу она рявкнула так, что по сравнению с этим рыком недавние раскаты грома показались мне звуком божественной флейты.

Я стащила занавес, прихватила вторую, непочатую, бутыль шампанского и поплелась позади драгоценной парочки, поливая себя проклятиями, пока небо поливало меня потоками воды.

Дома Валентон яростно буравила меня взглядом и метала молнии. Я опущу все непристойные ругательства, которые обрушились на меня, и не стану отрицать, что отчасти они были заслуженными, но, согласитесь, я не могла знать, что природа и погода сыграют с моим режиссерским дебютом такую злую шутку!

Мы переоделись в сухую одежду, приложили к несчастной голове Вениамина Фомича кусок замороженного мяса и влили внутрь себя по положенной рюмахе согревающего. После чего, вопреки всем традициям и алкоголическим правилам, мы с Валюшкой таки перешли к шампанскому, а товарищ пострадавший лечился собственноручно Валей приготовленным самогоном.

Нрав у Вали отходчивый, так что я была прощена ещё до того, как мы успели допить первый бокал игристого.

– Ох, и натворили же вы, черти такие! Я чуть не опИсалась от всего, что было. Как он покатился в воду… Как же я перетрухала тогда! – делилась Валюша с нами ужасами пережитого.

Вскоре, захмелевшие и отогретые, мы наконец рассмеялись – хорошо так, весело, взахлёб.

– Я прихожу – а там картина Репина «Не ждали», – хохотала Валя, – я, кстати, сразу поняла, чьих это ручонок делишки! Венька бы такое не сообразил! Ой, но когда он так щикарррно начал откупоривать бутылку, я вообще, честно сказать, сомлела! Уже тогда сомлела, слышь, что говорю, – тыкала Валя своего жениха в грудь.

А он, прищурившись от счастья, улыбался и хмелел – от алкоголя и от того, что всё вот так славно удалось! А голова? А голова что – кость! До свадьбы заживёт!

– Лёлька, но смотри, если от последствий таких событиев муж мой больной на голову сделается, разведусь нахрен и женю его на тебе, ей-богу!, – стращала меня Валя.

Я делала большие глаза – пугалась. Но на самом деле мне было ни капельки не страшно: всё у Вали и Вени будет хорошо, тем более, когда у них есть такая помощница, как я.

Дьявол носит, правда?

Казалось бы, после такого насыщенного дня ночь была просто обязана оказаться спокойной, наполненной дивными снами, приносящими отдых и успокоение. Но, видимо, мягонькая часть моего тела не могла позволить себе ночную паузу в отчаянном поиске приключений и впечатлений. Зачем отдых, думала моя попа, если можно взять – и ещё разок развлечь человека! «Жизнь – это всякая фигня, которая случается», – говорил герой одного известного американского мульта. Это и про мою жизнь тоже.

…Судя по глубине и яркости моего сна, было часа три ночи. Я проснулась от шороха за окном: казалось, там кто-то ходит. Этот кто-то прошёлся от одной стороны дома к другой, постоял там, затем вернулся к середине здания, к моему окну, и пару мгновений спустя я услышала неприятные чавкающие и хрумкающие звуки – похоже, некто приступил к трапезе. О мой бог, ЧТО он там ест? Моё живое воображение нарисовало обезображенного злодея, жрущего человечинку, точнее, судя по звуку, пережёвывающего сухожилия. Нет, положительно невозможно смотреть столько сериалов про маньяков! Я постаралась успокоиться, взять себя в руки и снова прислушалась. И снова оно! Шуршание, а потом звуки «хррррум, хррррум, ням-ням-ням». Мне стало жутко настолько, что у меня онемели конечности, спина покрылась холодным потом, а в голове застучали молоточки. Где-то на горизонте сознания мелькнула недавно услышанная фраза про дьявола, рыщущего по округе, но… я же взрослая девочка! Какие к чёрту черти! Наверняка, на самом деле, под окнами какая-нибудь вечно неспящая ребятня тырит и пожирает наш урожай (вот они, чудеса адаптации – уже «наш»! ).

Но я девочка осторожная, на всякий случай взяла с тумбочки мобильный и старый, очень тяжёлый бронзовый подсвечник, осторожно подкралась к окошечку, легохонько отодвинула штору и… от испуга превратилась в каменное онемевшее изваяние. Из-за окна прямо на меня нездешними зомбическими глазами смотрел самый настоящий дьявол! Вокруг его двурогой башки фантастическим светом сиял ярко-зелёный ореол, у чудища была лохматая седая борода, страшенные огромные зубы, которыми он с каким-то адским тщанием пережёвывал… ну да, конечно, человеческие сухожилия!

Вся моя жизнь, весь мой разносторонний опыт и все просмотренные фильмы о потусторонних делах в одно мгновение пронеслись у меня перед глазами. Мелькнула и вчерашняя старуха у «мостков». «Правду она говорила… не поверила я… даже креста на мне нет», – сожалела я о своем скептическом отношении к услышанному от старушки.

Надо было как-то действовать, поэтому, поддавшись инстинктам, я, как крёстное знамение, выставила перед собой мобильник, высоко в замахе подняла зажатый в руке канделябр и заорала со всей дури, вложив в голос всю свою силу и мощь, что сделало его громким, но очень противным. Такой мой голос слышал однажды только мой муж, и я не буду рассказывать, в какой ситуации. Теперь же «повезло» заоконному чудовищу и Валентине (не хотела бы я проснуться от такого сигнала):

– ИЗЫДИ, САТАНА! Изыди! Чур меня, чур меня! Ааааааааа, по-мо-ги-теееее!!!

Самой быстрой в мире стрелой примчались на мой зов Валентон и – внимание! – Вениамин Фомич.

Валюшка подбежала ко мне, обняла за плечи, а затем, слепо прищурившись, глянула в окно, стараясь понять, что же так растревожило любимую племянницу, и заорала дурным голосом и принялась бормотать какие-то молитвы.

Фомич тоже узрел чёрта за окошком, схватился за голову (больное место, что и говорить, – в первую очередь беречь надо) и выдавил из себя подавленно-скулёжное «Иииииэээчччч».

Дьявол, между тем, спокойно смотрел и жевал. Медленно, с хрустом и аппетитом, не сводя с нас внимательного, даже гипнотического, взгляда. Потом он наклонился, откусил пару цветов с клумбы, поднял свою жуткую рогатую башку, вновь вперился в нас взглядом и продолжил свое мерное, совершенно дзен-буддистское жевание.

Вот тут до нас потихоньку начало доходить. Первой пришла в себя Валюша:

– Ааа чо ли это… ну? – и вопросительно глянула на Вениамина Фомича (ай да пройдохи, только обженихались, и сразу в койку!). – Ну?! Ну эта???