Тетрадка с клоунами

– Я сама себе их улучшила!

Присылали ей и открытку, отпечатанную на машинке, где маме нужно было явиться для перерегистрации. Но мама никуда тогда не пошла, сказав:

– Да какие сейчас очереди?!!

Так вот, сразу после окончания моих работ в главном садоводстве, в Администрацию стали пускать только по документам, не обязательно по паспорту. Какой-нибудь членский билетик с фото вполне сгодится. Ильф и Петров, где вы?

Узнала я об этом от Михаила Викторовича.

– Ха, в администрацию теперь без документов не впустят! У Хлудова, ха, видеомагнитофон украли! Придумали бы, ха, что-нибудь поумнее!

Мама услышала об этом у себя на работе (две трети зарплаты ей сохранялось) и сказала:

– А это Тамара, секретутка его, бабка старая, наверное, украла!

Она ненавидела Хлудова, потому что он обманул их организацию, пообещав в случае своей победы всяческие блага, а на деле засунув их, старых толстых тёток, в глубокую задницу.

Так или иначе, со стороны администрации это была вынужденная провокация. Придворный корреспондент Л. настрочил, что закрытие доступа к слугам народам – мера вынужденная, потому что «неизвестные люди ходят по коридорам и заглядывают в кабинеты». Да кто в здравом уме решится пойти туда, это тебе не детский садик беззащитный разгромить!

Хотя к таким беспокойникам можно спокойно причислить Сафронова, Лепёхину и Полипову. Последнюю все проклинали за предательство:

– Она же всё по администрации ходила, а я ей говорил, что не надо этого делать! – громыхал Михаил Викторович.

Что ж, толстозадая хохлушка приехала Москву покорять, кто ж ей запретит!

Что ж, а у меня всегда было при себе удостоверение общественного инспектора ВООП. Я сдала свою старую кожаную куртку в гардероб, показала его могучему охраннику и впорхнула в святое святых. На мне синтетические чёрные брюки этого года выпуска и белая, ещё школьная кофточка. Как пионерка.

Управляющий делами Александр Иванович занимал точно такой же кабинет, как и его коллега Алексей Антонович, похожий на двухкомнатную смежную квартиру. Я сразу оценила его глазами Михаила Викторовича: сидит, понимаешь, ничего не делает, только по телефону треплется, но вовсе не о работе, а о предстоящем отдыхе. Могучий такой блондин, в белой рубашке, без пиджака.

Александр Иванович попросил подождать, а когда закончил, с большим энтузиазмом поинтересовался, что мне угодно.

И я затараторила: Общество охраны природы… отобрали помещение… конференц-зал.

– Да нет, какой конференц-зал, что вы, – равнодушно сказал Александр Иванович. – Комнату дам какую-нибудь…

Я вернулась к Лепёхе и всё ей рассказала. Вот, гад какой!

Заметки на полях 20 лет спустя

Вот это была подстава так подстава! Ишь чего запросила, конференц-зал администрации района для никому не нужного Общества охраны природы! Для «президиума» в полторы калеки! И чужими руками! Всё, как с «Макдональдсом» тогда!

***

Поскольку помещения никакого не было, президиум перенесли. И мы с Лепёхиной отправились вместе на площадь, – нам же было по пути. По дороге она вспоминала, как три года тому назад на набережной разбили стихийный рынок, срубив все кусты, «я даже плакала!»

Лепёха держала путь в Управление экологии, а я осталась ждать на улице. Она даже несколько раз ко мне спускалась. Но ждала я не Лепёхину, а Михаила Викторовича, который был у Смешкова. Я хотела поговорить с ним о Курицыне.

– Сафронов всё что-то доказывает, – сказала мне Галина Георгиевна.

Его я так и не дождалась, зато встретила нашу историчку Валентину Ивановну. Я очень ей обрадовалась, а она стала что-то из себя корячить:

– Нет, Аля, ты всё-таки не узнала меня…

30 октября 1998, пятница

Мне надо было позвонить в две организации в Подлипках. Телефоны там московские. Вчера купила в кассе метро два коричневых жетона. На Яузе есть автомат.

Приехала, позвонила. Да что-то не сложилось.

Когда вернулась, положила Янке в ящик записку: «Яна, позвони, пожалуйста, вечером Михаилу Викторовичу, скажи, что мне нужно с ним встретится. Жду его в два часа у киносервиса».

Ну, будто свидание назначила.

Вечером отчим пьяный. Говорит:

– Я б ей башку оторвал, дочке твоей! Сучий потрох! На общественных началах!

– Она твой хлеб не ест!!!

Господи, как же страшно!

31 октября 1998, суббота

На всякий случай я была в субботу у киносервиса. А тут Лепёхина с пустым ведром:

– Алинка, здравствуй! Что ты здесь делаешь?

– Просто стою.

… и жду Михаила Викторовича.

– Ты мне не поможешь? А то, как я понимаю, помогать мне никто не собирается! Сафронов – «мне за продуктами надо»!

Комната уже беленькая, чистенькая. Я выносила вниз строительный мусор, а Лепёха мыла полы. Я все штаны там себе загадила, а ради чего?

На площадке между этажами гора битого стекла. Все артерии и вены себе здесь перережешь, если упадёшь!

– Ну, какая же она маленькая! – всё причитала Лепёхина. – …! – вдруг высказалась она. – На шпильках здесь не походишь!

Да куда уж тебе, старухе!

– Если я завтра найду рабочую силу, то всё перетащим, – пообещала она.

Значит, опять работать будем. Ура!

1 ноября 1998, понедельник

Я приготовила для Михаила Викторовича две газеты про веру Курицына. Статья про Кириенко, устроившего дефолт, «Чему учился – а где пригодился»,[1 - См. «Завтра» № 14 (227) 1998, стр. 1.]– на передовице! И ещё одну статью, где сказано, что прошедшему одитинг (аудитинг), «нечто среднее между допросом и исповедью», нужно проходить реабилитацию в психиатрической клинике 25,5 месяцев! При одитинге «вскрывается подсознание», и наступает шизофрения!