Завтра ты увидишь рассвет

Смешно даже – пустяковая работа, но столько во мне зажимов всколыхнула! Ладно, деваться некуда. Поизучала, сколько в среднем платят на рынке труда за тексты. Там, конечно, многое зависит от времени, сил, эффекта, квалификации и много чего еще. Прикинула примерно свои затраты и назвала цену. До сих пор не знаю, адекватна она была или нет, но заказчика устроила. Мне заплатили и предложили следующий заказ.

– Это был ваш первый после декрета заработок?

– Да!

– И что вы чувствовали?

– О, я была очень рада! Это ощущение, когда ты заработал деньги, оно неповторимо! Пусть пока немного, но с чего-то же надо было начинать. А еще мне прислали макет буклета с моим текстом – посмотреть. И это тоже так вдохновило! Что я не просто так делала, а вот, конкретный результат. Пусть там не было моей подписи, но люди же все равно его увидят. Может, кому-то он даже окажется полезен. В общем, я была готова ко всяческим трудовым подвигам, но дальше ситуация складывалась не так радужно…

– А что такое? Что случилось? Ой, извините, срочный звонок! Я отойду ненадолго, ладно?

– Да-да, конечно! Я подожду вас.

Оставшись одна, Маша почувствовала, что то, что она только что рассказала Светлане Анатольевне, сейчас кажется ей не таким уж важным. И все те ее сомнения, страхи, которые она тогда переживала, не такие уж глобальные. Может, и правда права Светлана Анатольевна в том, что надо иногда проводить генеральную уборку в своих мыслях, избавляться от всего токсичного, что отравляет и ослабляет? Да, пожалуй, так и есть. Маше даже захотелось как-то приосаниться, выпрямиться. Она встала со скамейки, расправила плечи, улыбнулась сама себе. Впервые за долгое время. «Все решаемо, все возможно, и трудности тоже нужны. Как без них? – думала она, прохаживаясь вдоль скамейки. – И опыт нужен, и шишки, им набитые. Все равно пусть лучше так, чем сидеть в своей ракушке и бояться».

– Мария, прошу прощения, – сказала Светлана, подойдя к Маше. – Мне сейчас нужно срочно одну задачу решить. Не знаю, сколько времени это займет. Может быть, мы завтра продолжим наш разговор?

– Конечно, как вам удобно! Я и так вас уже надолго задержала сегодня.

– Лишь бы от этого всего был толк, – улыбнулась Светлана. – Ну, тогда до завтра?

– Да, хорошего вам дня!

– Спасибо, Мария, и вам!

После разговора со Светланой Анатольевной Маше не хотелось возвращаться в комнату. Сначала она долго, не торопясь, ходила по аллее сада. Останавливалась возле деревьев, разглядывала листья, траву, любовалась безоблачным небом. Совсем как в декрете с Максимкой! Тогда ее жизнь также замедлилась, и она научилась получать от этого удовольствие.

Потом она, наконец, решила посмотреть расписание занятий, и удивилась – сколько там было всего! И танцы, и фитнес, и мастер-классы. «М-м, даже фильмы. Может, как-нибудь схожу, – думала она. – Бассейн… Ну, там мне делать нечего. Вода – не моя стихия. Так, что тут еще? Языковой клуб, кружок рукоделия. Библиотека? Вот это интересно. Надо будет как-нибудь зайти».

Она по-прежнему избегала общения с другими гостьями, но ловила себя на том, что стала присматриваться к ним. Все-таки интересно: что их привело сюда? Сколько у них детей, какие отношения с мужьями? Где они учились, где работали? Ей казалось, что если она узнает про них хоть что-то, то это поможет ей справиться со своими комплексами. Словно это докажет, что она не одна такая запутавшаяся и что ей нечего стыдиться.

Она наблюдала за ними со стороны, но понимала, что пока не готова открыться никому, кроме Светланы Анатольевны. Только рядом с ней она чувствовала себя в безопасности, в атмосфере полного доверия и принятия. С ней она могла быть собой, потому что она ее понимала и поддерживала. Так, как не мог поддержать Витя, при всем своем желании. Хотя он ее очень любил и старался. Так, как не могли поддержать ни мама, ни подруги.

При этом Маша чувствовала, что сама Светлана Анатольевна прошла через какую-то сильную боль, и то, как бескорыстно она помогала другим, с каждым днем восхищало Машу все больше.

Глава 7. Суррогатная мать

– Доброе утро, Мария! – раздался за спиной знакомый и ставший уже таким дорогим голос Светланы Анатольевны. Маша снова пришла пораньше и теперь стояла у пруда, наблюдая за причудливыми траекториями движения изящных рыбок.

– Ой, простите, я вас не заметила. Задумалась что-то…

– Настраиваетесь на разговор?

– Не знаю… Просто за эти дни столько всего вспомнила…

– Понимаю. Дать вам еще время, или начнем?

– Давайте начнем, конечно. У вас же и кроме меня много забот.

– Ну да, хватает. Но пара часов у нас с вами точно есть.

Пока они шли к скамейке, Маша украдкой разглядывала Светлану Анатольевну. Во время их бесед она не могла себе этого позволить, не решалась – от смущения опускала глаза.

Как Маша успела заметить, Светлана Анатольевна всегда одевалась женственно: элегантные платья, юбки, туфли на каблуках. Вот и сегодня на ней были облегающий костюм пастельного розового цвета с жилеткой простого кроя и юбкой чуть выше колена, и тонкая белая блузка. Дополняли образ туфли-лодочки в тон костюма. Неброский макияж гармонично подчеркивал черты лица и нисколько не прибавлял ей лет, как это порой бывает. Наоборот, она не выглядела на свои тридцать восемь. Максимум тридцать. «А без макияжа, наверно, и вовсе двадцать пять», – думала Маша. Возраст выдавали только глаза – глубокие, мудрые. В ее движениях не было суеты, как будто она сумела приручить время, и оно согласилось играть по ее правилам. Словами она тоже не разбрасывалась, говорила только четко по делу.

В самый первый день, когда Витя привез ее в «Афродиту», Машу сначала поразила собранность (и внешняя, и как будто внутренняя) Светланы Анатольевны. Потом она увидела, как Светлана общается с подчиненными, и удивилась, насколько она открыта, вежлива, учтива.

Витя тогда тоже остался под впечатлением, сказал: «Вот это начальник! Такого бы всем – и мир бы стал лучше». Но в тот момент Маша ревностно восприняла эти слова. Тогда улыбка и дружелюбие ее раздражали, ей виделся во всем этом какой-то подвох. И вот сейчас уже она поняла, как же была неправа. Все это было действительно искренне, она чувствовала это всей душой, и расположение к директору центра росло с каждой минутой.

– Помнится, мы вчера остановились на том, что не все хорошо у вас складывалось на новом месте работы? – спросила Светлана Анатольевна, когда они уже подошли к скамейке.

– Да, да.

– И что же там произошло?

– После того, как я сдала первый текст, мы еще раз встретились, обсудили план работы. Предполагалось написание шести больших, развернутых статей (некоторые из них в формате интервью – все, как я люблю). А потом что-то пошло не так, заказчик передумал и в итоге отложил эти статьи на неопределенный срок. А я уже рассчитывала на них. Думала, хоть побольше заработаю, Максимке с Витей что-нибудь куплю на свои деньги…

– А что дальше?

– Я ждала какого-то другого задания. И дождалась. Мне позвонили, сказали: «Завтра утром нужно будет поехать на репортаж. Сможете?» Конечно, я согласилась. Даже толком спрашивать не стала: что? куда? Лишь бы без дела не сидеть. А написать нужно было про экскурсию на местный завод по производству газированных напитков. Заказчик совместно со своими партнерами организовал ее для своих учеников.

Я до этого никогда не была ни на каких заводах, мне было очень интересно посмотреть, как устроено настоящее производство. Поэтому меня не смутило, что добираться нужно будет своим ходом, причем на такси, так как завод находился в стороне от города. Только потом уже выяснилось, что сумма, в которую мне обошлось такси, примерно равна той, которую я получу за репортаж. Можно сказать, поработала за интерес. Зато получила бесценный опыт.

Губы Светланы Анатольевны тронула сочувственная улыбка.

– Ну что ж, и такое в нашей жизни случается. Ну а сама работа как-то отличалась от той, когда вы писали первый текст?

– Ну да, конечно. Здесь уже все было по-серьезному. Нужно было внимательно смотреть, слушать, запоминать, записывать, уточнять. Информации набралось много, а времени мне дали до четырех. Учитывая, что выехала из дома я в девять, вернулась почти в час, у меня на все про все оставалось всего три часа.

– Ого! Сурово.

– Да. А еще из садика позвонили, сказали: «Заберите ребенка, что-то он подкашливает». Пока сходила за Максимкой, пока нашла ему занятие – уже и два часа. Попросила у своего наставника (так, наверно, можно его назвать) чуть больше времени, иначе не успела бы. Договорились на восемь часов вечера. И все равно этот день я провела в ужасном нервозе.

– Почему?

– Сначала я долго не могла понять, чего же именно от меня ждут, что должно быть в тексте. На мои вопросы мне отвечали очень кратко и сухо, отчего непонятных моментов возникало еще больше. Я знала, что мой наставник – очень занятой человек, что у него много своей работы, и мне было неудобно отвлекать его, да и глупо выглядеть не хотелось, но мне приходилось это делать! Потому что нужно было выполнить заказ, тем более время поджимало.

А Максимка, как нарочно, все время крутился возле меня: «Мам, смотри. Мам, давай поиграем. Мама то, мама это…» Я пыталась ему объяснить, что, мол, сынок, я работаю, очень занята, поиграй пока, пожалуйста, сам. Он на какое-то (очень короткое!) время уходил в свою комнату, а потом все равно возвращался и требовал внимания. Я нервничала, не могла сосредоточиться, тонула в обилии информации, непонятных терминов. В голове крутились десятки разных вариантов, как можно было бы подать эту информацию. Я тыкалась наугад, отсылала вымученные части текста представителю заказчика. Мне казалось, что я вообще не умею писать и ничего не соображаю.

Никогда раньше у меня не возникало таких проблем. Когда я писала для газет, у меня, во-первых, было больше времени – в среднем на статью мне давали около недели. Во-вторых, у меня всегда было несколько источников информации. Если у меня по ходу работы над материалом возникали вопросы, я находила людей, которые могли мне на них ответить, или поднимала какую-то статистику, изучала факты. И в-третьих, была относительная свобода в подаче материала. Бывало, что редактор обозначал в общих чертах, какого плана текст он бы хотел видеть. Но если в процессе работы я понимала, что представляю это себе по-другому, то мне давали эту возможность. Если уж мое мнение слишком отличалось от мнения редакции (что все-таки случалось нечасто), то под моим материалом просто приписывали строчку: мнение редакции может не совпадать с мнением автора.