сминай их, —
бога ради! —
засасываясь вглубь;
без удержу лепись
к кудряво-глупым прядям,
нелепицами радуй
и соблазняй их:
в высь!
Нарёкшись грозно:
смерч,
жди выкрика:
«украден!»
…и всё же, —
бога ради! —
гласи,
но не перечь.
А и?наче цветы
и винограда листья
засохнут и повиснут.
И: с кем, забавник, ты?
2001
«Плодоношение; о, ощущение!..»
Плодоношение; о, ощущение! —
о, порошение
спелых садов;
произношение:
о, подношение! —
здравица здравниц здоровых плодов.
Сочные помыслы;
мне ли примысливать,
мне ли радеть
о тональности груш,
яблок, черешен,
их чрев
древовисности;
«К тётке! В Саратов!»
В сермяжную глушь!
В темени семечка
плод замытаренный,
тенью пустенькою
пущенный в пыль…
Фрукты созрели!
В корзину их!
В тару их!
Спело и смело!
А гниль? —
так в бутыль!
Плодоношение! —
праздник взаправдашний,
важен натужливый —
с дерева —
«шпок!» —
пиршество шалое
тем и оправдано,
что в этой
зримости
зрелости Бог.
2001
«Над Скрябиным летали мотыли…»
Над Скрябиным летали мотыли,
дрожали пальцы во мгновенье чудном.
Стоял июнь.
И в зале малолюдном
на клавиши был звуков ливень лит.
Ссыпали розы плавно лепестки
на пол паркетный,
на рояль,
и кожей
всей чувствовалось, что уже он сложен —
аккорд всевластный
ищущей руки.
Несократимы были времена,
но – звук сиятелен,
но – реющий, несомый,
был упоителен начальностью,
и словно
вселенностью, что в нотах
создана.
Накрыты залом, бились мотыли
неисчислимо, жертвенно
и кучно,
но плыл аккорд высокий
и отзвучный,
и розы влажные
в нём истово
цвели.
2001