Лучшая мама для нового мира

С каждым словом спятившего фанатика Хамильтон бледнел сильнее, пилоты с серыми от ужаса лицами медленно отодвигались. Вскоре возле Кирка образовалось довольно приличное пустое пространство. Штабмейстер Рок и другой гарриранец, скорее розовый, чем красный, вместе подошли к зарвавшемуся, осатаневшему Кирку, вдруг заметившему, что произошло что-то явно им не предусмотренное. Рок взял у подчиненного странный предмет, походивший на толстую трубку с хвостом и утолщением посредине, и, не дойдя пары шагов до Кирка, громко объявил:

– Именем Верховного совета, за совершенные преступления перед гарриранским народом, за миллионы погубленных невинных душ, вы, Эван Кирк, приговариваетесь к смерти. Ради вас представители Кардаля временно предоставили нам оружие возмездия. – Он указал на «трубу» и продолжил: – Ты, землянин, думал, что первым создал подобное оружие? Ты ошибся, нашлись гораздо умнее тебя и давно. Ты умрешь сейчас, имя твое будет проклято навечно. Ты на себе узнаешь, что испытали жители Радужного, в полной мере. Возможно, у нас будет несколько секунд, чтобы мы насладились увиденным, а ты – новыми ощущениями.

Рок навел оружие на ноги Кирка. Тот, видно, наконец-то все понял, потому что попытался поджать ноги под себя, но не успел. У него на голенях появилось небольшое зеленоватое пятно, и вскоре, к вящему ужасу пленных людей, на месте пятна зияла дыра, края которой светились мягким зеленоватым светом, постепенно поглощавшем живую плоть… Кирка…

Доктор Кирк сначала смотрел на это со смесью восхищения и неописуемого ужаса, потом дико заорал и дернул ногами, которые исчезли уже до колен. Он на глазах распадался на атомы, рядом с ним орали от страха другие, более слабые нервами мужчины. Женщина здесь почему-то была одна – я. Хотя их и на станции было мало, это же военная исследовательская база. Была… Надо думать, живой взяли только меня. Может быть, кому-то повезло выбраться со станции и из-под обстрела, в чем я сомневалась, если уж главным фигурантам не удалось сбежать.

Я стояла на коленях, не смея пошевелиться, закрыв ладонями рот, чтобы не вырвался ни единый звук. Сначала почувствовала, потом заметила рядом командора Тарсу. Он встал вплотную ко мне и, прижав мою голову к своему бедру, заставил отвернуться от жуткого зрелища. Меня затрясло, я обхватила его ногу руками и сама прижалась к ней, уткнувшись лицом в шершавую плотную поверхность скафандра.

Командор оставил руку на моей макушке и слегка ее поглаживал, как будто успокаивал. Сквозь слезы я заметила еще троих кардалийцев, стоявших позади нас и мрачно взиравших на казнь. Все трое имели схожие черты, но тем не менее отличались друг от друга: черноволосые, смуглые, с темными глазами, но и перепутать их было бы невозможно. Один из них, заметив внимание к себе, опустил взгляд на меня – и я с удивлением отметила, что в его глазах не было ненависти, презрения или злобы. Только любопытство и сожаление. Мне показалось, что в них мелькнул интерес ко мне как к женщине. И скорее всего, он специально позволил мне его увидеть. То ли решил отвлечь от кошмара, то ли по какой-то другой причине.

Душераздирающий крик Кирка прекратился, и над нами зависла тишина, тяжелая, давящая, сжимающая сердце. Я терзалась презрением к себе, взрослой женщине, доктору, отчаянно вцепившейся в чужую ногу. Но нога оказалась слишком надежной и сильной – я не могла заставить себя разжать руки и отлепиться он нее. Это было не в моих силах.

Молчание наконец нарушил штабмейстер Рок:

– Главный злодей наказан, займемся остальными. Поверьте, люди, никто из ваших коллег не ушел из нашего капкана. Те, кто, словно крысы с тонущего корабля, бежали – расстреляны в космосе; кто не смог – погибли вместе со станцией. Мы искали только вас, господа ученые, и вас, доктор Хамильтон, чтобы быть уверенными, что никто из вас не ушел от ответственности за содеянное. Единственно, мне очень жаль, что двоих ваших боевых коллег – Бетманова и Пирса – здесь нет. Уверяю вас: долго они не проживут, я гарантирую. Среди вас нет невиновных. Вы все причастны и понесете заслуженное наказание. Чтобы не расходовать энергию этого ценного для вас оружия, я «прошу» вас встать рядышком. Вместе пакостили, вместе и отвечать будете!

Повернувшись к нам, Рок немного изменил тон и, с уважением глядя на кардалийцев, предложил:

– Я думаю, мы закончим сами, командор Тарсу. Вашей женщине здесь не место.

Нога-спасительница немного сдвинулась в сторону, высвобождаясь из моей хватки, потом раздался голос Тарсу:

– Вы правы, Рок, кардалийке здесь не место. Не дело, чтобы женщина смотрела на это. Я приветствую вашу месть и рад был содействовать. Наш договор вступил в силу. Прощайте, штабмейстер.

Тарсу рывком поднял меня за руку – голова закружилась от слабости, от накатившей боли я чуть не застонала, но поперхнулась, увидев обреченно сгорбленного доктора Ривза. Он смотрел не на меня, его взгляд остановился на месте, где только что в страшных муках умирал Кирк. Без сомнений, мой друг думал о том, что ему придется разделить судьбу фанатика. Ведь, в отличие от многих, считал себя виновным, таковым не являясь.

Кардалийцы направились на выход с площадки, места казни. Тарсу, как на буксире, тащил меня за собой. А я с ужасом смотрела, как Ривза и остальных жертв сгоняют в кучу оружием. Я не выдержала, рывком остановила Тарсу и умоляюще посмотрела на него, решив, пока еще не поздно, попытаться спасти Ривза:

– Подождите! Прошу вас, командор Тарсу! Я умоляю вас! Доктор Ривз ни в чем не виноват. Вы слышите, он ни в чем не виноват, он не должен умереть. Он ничего не знал о распылителе, узнал вместе со мной, пару дней назад. Он был против, слышите? Он был абсолютно против. Прошу вас, спасите его, Тарсу! Будьте милосердны!!!

Командор стоял молча, с отрешенным выражением лица, на котором невозможно было прочитать каких-либо эмоций. Неожиданно он спросил:

– Ривз твой любовник?

Ошеломленная дурацким вопросом, я замотала головой:

– Нет! Нет! Вы меня не поняли, командор! Ривз очень хороший и добрый человек, он меня спас сегодня. Дважды! Он… я просто похожа на его дочь. А она умрет, слышите? Она тяжело больна и только по этой причине он работал на станции. Занимался терраформированием Цурры-1. Он вообще в другой области работал.

Я вцепилась в руку командора. Да я буквально повисла на ней и зарыдала, когда гарриранцы согнали людей в кучу. Ривз поднял голову, и я с болью в сердце отметила, что у него лицо в крови. Я догадалась, почему он не смог добраться до меня. Скорее всего, его взяли раньше. Тарсу смотрел по-прежнему, не выказывая эмоций, а я на грани помешательства сползла на пол, упала на колени и, уткнувшись лбом ему в руку, молила:

– Прошу вас! Прошу, пожалуйста, пощадите!

Не выдержав молчания кардалийских псов, обернулась к гарриранцам, с молчаливым презрением наблюдавшим за мной:

– Да поймите же, не виноват он! Он единственный, понимаете, единственный, кто писал начальству, предупреждал о делах доктора Кирка. Сообщал, писал и требовал выгнать его из науки и никогда не подпускать к любым лабораториям. Никто, кроме него, не посмел и пикнуть против военных. А Ривз рискнул своей карьерой и жизнью больного ребенка, когда обращался к руководству. А вы? Вы его наказываете вместе с другими! С Хамильтоном, который виноват не меньше Кирка. С пилотами, которые молча наблюдали и не помешали Кирку делать черное дело. Где, где эта чертова справедливость? Где ваше понятие о чести, если вы осудили невиновного человека, в силу стечения обстоятельств оказавшегося в этой адской команде и пытавшегося помешать ей?

Хамильтон позеленел, на пилотах лица не было, а мне стало уже все равно: если не достучусь до гарриранцев, чтобы спасти Ривза, то просто не смогу жить после. После…

Рок молчал, не выказывая ни угрызений совести, ни сожалений. По его лицу я поняла, что проиграла борьбу за Ривза. С безграничным отчаяньем снова взглянула на Тарсу и встретилась с его почерневшими глазами. Мгновение, другое – а потом, не отрывая глаз от моего лица и не поворачиваясь к Року, он коротко, безапелляционно заявил:

– Доктор Ривз идет с нами! Его тоже нашли мы. Первые! И как вы, думаю, поняли, ваша месть к нему не относится. Спор по этому поводу неуместен.

Рок побледнел – стал розовым, а не красным – и, гневно раздувая ноздри, процедил:

– Я надеюсь, вы, командор, и ваши… подопечные покинете нас как можно скорее. У нас больше нет ни желания, ни терпения разводить здесь демагогию: кто прав, а кто виноват!

Пока он говорил, кардалиец, который выказывал ко мне интерес, подошел к Ривзу, взял его за локоть и вывел из толпы обреченных. Меня тоже снова подняли на ноги и, держа за руку, потащили на выход в ускоренном темпе. Вслед нам неслись крики о помощи и милосердии, а я больше не могла слушать их. Закрыв руками уши, зажмурившись, шла за своим проводником, автоматически переставляя ноги.

Глава 7

Мы шли и шли. Когда я все-таки открыла глаза, поняла, что мы еще на гарриранской территории. Только спустя несколько минут мы наконец через шлюзовой отсек перешли на пристыкованный к гарриранскому кардалийский корабль. Снова длинный широкий коридор. По количеству дверей в каюты я сделала вывод, что попала на военный корабль класса «А», рассчитанный на небольшую штурмовую бригаду.

Нам несколько раз встречались огроменные военные, которые откровенно любопытными взглядами провожали меня. Похоже, кардалийские псы готовились отчалить из этого гибельного места и ждали только нас. Еще у меня создалось впечатление, что вокруг сплошной тестостерон, так внушительно и подавляюще выглядела команда корабля.

Я устала за долгий переход, еле-еле переставляла ноги и начала спотыкаться. Заметив это, командор Тарсу, не произнося ни слова, повернулся ко мне и чуть ли не на ходу подхватил меня на руки. Я с трудом сдержала стон: его ладонь довольно сильно, даже через скафандр, давила на рану на спине, причиняя дополнительную боль. Но ныть и жаловаться я не посмела, опасаясь последствий. Кто знает, что нас ждет дальше, зачем нас забрали у гарриранцев?

Как ни странно, нас, по сути пленных, привели в рубку, в самое сердце военного судна. Опустив меня в одно из кресел, командор Тарсу жестом приказал Ривзу встать рядом со мной и начал отдавать приказания по поводу отлета. Пока он командовал, я с любопытством тайком осмотрелась и снова поймала на себе заинтересованные и восхищенные взгляды кардалийцев. Смутилась и, почувствовав себя совсем неловко, не нашла ничего лучше, чем отвернуться, и тут же снова наткнулась на карие глаза кардалийца, с которым успела «познакомиться» у гарриранцев.

Сжав кулаки, чтобы руки не дрожали от слабости и страха, напрочь скрутившего внутренности в тугой комок, я опустила глаза в пол. После того невообразимого кошмара, что сегодня пришлось пережить, не осталось ни сил, ни желания задумываться о причине повышенного мужского внимания к себе, всего лишь привлекательной девушке, на чужом, если не вражеском крейсере. Вероятнее всего, настойчивый интерес ко мне просто-напросто связан с необычным явлением «баба на корабле».

Тарсу, закончив подготовку к отлету, не обращая внимания на гул двигателей и легкую вибрацию, опустился в кресло напротив нас. Оглядев своих подчиненных, прищурился только этим выдавая недовольство чем-то. Чем? Нами, потому что, пристально уставившись на меня и Ривза, он начал неприятный разговор. Точнее, допрос. Пришлось еще раз рассказать в подробностях откуда я, кто такая, что делала на станции. На некоторые вопросы, особенно касавшиеся личной жизни, мне было неловко отвечать.

Тарсу, выяснив все, что его интересовало, закончил допрос вопросом:

– Есть ли у вас личные обязательства перед другими мужчинами-людьми? И были ли вообще?

Моя бедная, перегруженная событиями и потрясениями голова! Моя бедная спина! Мысленно я взмолилась: «Ну хватит, ну оставьте уже меня в покое, командор, закройте где-нибудь и не трогайте», но я постаралась ответить спокойно, глядя на свои сжатые в кулаки ладони, которые едва заметно светились в приглушенном свете рубки:

– Нет, командор, у меня нет никаких обязательств перед другими мужчинами, кем бы они ни были! Один человек сделал мне предложение выйти за него замуж, но я отказалась. Больше в моей жизни не было отношений такого рода.

Наверное, Тарсу что-то уловил в моем голосе, когда я говорила о предложении. Может быть, иронию или давнюю обиду. Он поинтересовался:

– Почему отказались?

Вопрос из разряда очень личных и, в общем-то, нескромный. Но я находилась в таком положении, что ответить пришлось, хоть и сквозь зубы:

– Он счел, что лучше меня. Сделал своим предложением одолжение. Я же так не считала, поэтому отказалась. Это было давно, почти пять лет назад. Мне больше не хочется об этом говорить или вспоминать. Надеюсь, вы закончили с моим психологическим портретом и выявили все нюансы для личного досье?

Тарсу минуту сверлил меня внимательным, загадочным взглядом, играя на нервах, потом довольно неожиданно заявил:

– Нам придется взять у вас кровь на анализ, чтобы выяснить, кто ваша мать!

Я с надеждой выдохнула:

– Неужели ее можно найти?.. Если она до сих пор жива…

– Не хочу вас обнадеживать, не питайте напрасных надежд. Могу вас заверить: на девяносто девять процентов ее нет в живых. Ни одна кардалийка, способная зачать ребенка, не бросит свое дитя. Она бы сделала все возможное и невозможное, чтобы найти вас, если бы была жива. Есть, конечно, один процент, я отвел его на то, что, возможно, ее обманули или были какие-то причины, неизвестные нам, но реалии жизни Кардаля говорят о многом. Вы не знаете наших традиций, поэтому поясню. Мне важно знать, из какой вы семьи и чью фамилию будете носить после регистрации в кардалийской базе данных. Это закон. А законы Кардаля чтят все его дети.