Осязаемая реальность. Том IV

Крест несём да, на жизнь свою жалуясь,
Всё молитвы творим о прощении.

ИСКАЖЕНИЯ

Что написано пером, не вырубишь топором.

    Русская пословица

Мэтр судорожно строчил. Зачёркивал, опять строчил, опять зачёркивал и вновь что-то дописывал. Карандаш то носился по бумаге с бешеной скоростью, то замирал в нерешительности, словно просчитывая дальнейшие варианты развития событий. Вот только они не хотели развиваться в нужном Мэтру русле, поэтому очередной скомканный лист отправлялся к таким же изрядно помятым двойникам, которые внушительной горкой выделялись в тёмном углу кабинета.

Наконец, удовлетворённо откинувшись на спинку потёртого кресла, он смог расслабиться и полюбоваться результатом кропотливой работы – рукописью своего нового романа.

На написание очередного шедевра он потратил много душевных сил и внутренней энергии. Порой даже казалось, что придуманный мир обретает плоть и оживает вокруг автора. Всё чаще и чаще пугающе реальными миражами перед взором Мэтра проявлялись мостовые небольшого приморского города, которые брали начало у стен старинного замка, стоявшего на холме, и беспечно сбегали вниз, упираясь в тихую, закрытую от всех ветров бухту, где на рейде стояли быстроходные шхуны, прогулочные яхты, сновали туда-сюда рыбацкие лодки.

Вот и сегодня возникшие перед глазами Мэтра из ниоткуда извилистые и нарядные улочки постепенно заполнялись людьми – жителями этого уютного городка. Каждый спешил по своим, тщательно прописанным автором делам. Здесь был булочник, открывавший лавку, которая внешне напоминала сладкую миндальную коврижку, и аромат свежей выпечки плыл по воздуху, заставляя прохожих принюхиваться, предвкушая вкус свежеиспечённой сдобы. Не удержался и улыбчивый мальчишка-посыльный, пробегавший мимо. Купив плюшку, щедро сдобренную сахарной пудрой, он побежал дальше мимо часовщика, склонившегося над затейливым механизмом в мастерской, на витринах которой тикали, щёлкали и отсчитывали время уже исправленные хронометры; мимо башмачника, с утра пораньше постукивавшевого видавшим виды молоточком, ремонтируя очередную пару стоптанных сапог. Вот прошли юные служанки, над чем-то задорно смеясь и спеша на рыночную площадь, чтобы закупить свежих овощей к обеду. Постепенно город заполнялся и новыми персонажами. У пирсов сновали матросы, купцы и торговцы. Рыбаки прямо с лодок предлагали свой товар: свежевыловленную рыбу и морепродукты.

Громкий скрип и лязг возвестили о том, что восточные ворота города открыты. Вскоре по его каменным мостовым пойдут подводы и повозки селян, желающих выгодно продать товар на рыночных рядах.

На городских стенах примостились стайки юрких ящерок-летунок, которые после прохладной ночи грелись в ещё ласковых утренних лучах осеннего солнца…

***

Маг поёжился. Со смотровой площадки одной из башен замка он наблюдал за обычной утренней суетой. Казалось бы, идеальное начало дня в подведомственном ему городке. Мирная, пасторальная картина. Но на то он и Маг, чтобы видеть больше, чем доступно простым смертным. А он был очень хорошим мастером своего дела, плохой не дожил бы до его лет и не смог бы дослужить до статуса городского правителя. С тревогой он вглядывался в сторону Северного предела, где за Драконьим кряжем сгущались свинцовые тучи, предвещающие большую бурю. Нет-нет, да мелькали средь них всполохи от молний, однако настораживало то, что грома не было слышно. Это могло означать одно – там творилась худая волшба. Маг в очередной раз поёжился. Создавалось ощущение, словно чей-то злобный взгляд буравит затылок. Недобрый знак. Ох, недобрый. Чуял колдун перемены грядущие и безоговорочно доверял своему чутью.

К этому городку Маг был очень привязан, хотя тот и не был чем-то особо примечательным и от других поселений государства Островных земель не отличался. Устал Маг от битв и дворцовых интриг, поэтому, оказав очередную неоценимую помощь королю, он, получив заслуженные почести в виде статуса наместника территории под названием Южный Предел с удовольствием покинув дворцовую службу, обосновался здесь в городке, считавшемся негласной столицей Предела.

Мягкий климат даже зимой делал эту местность комфортной и уютной. Обилие зелени на улицах города создавало тень и прохладу в летний сезон. Яркие краски, добродушные местные жители, сытая спокойная жизнь – на всё это Маг рассчитывал, по крайней мере, до недавних пор. Ощущение свербящего спину взгляда всё не проходило, и он вновь задумчиво посмотрел в сторону горной гряды, напоминавшей гребень дракона, оттого и названной Драконьим кряжем.

Городок был особенным ещё и потому, что был последним на побережье Южного Предела. Так он и назывался – Последний Рубеж. Кто и почему дал ему это название, никто из местных уже не помнил. Многие события Долетописных времён канули в небытие, и в нынешнем втором Летописье упоминаний об этом не осталось. Возможно, в одном из древних фолиантов, хранящихся в удивительно обширной для провинциального города библиотеке, и найдётся ответ, но пока это было не так уж и важно для Мага. Важно лишь то, что он надеялся, что этот Рубеж для него действительно будет последним…

***

…Маг поёжился. Ему казалось, что чей-то внимательный, изучающий взгляд сверлит его, вгрызаясь в затылок. Он обратил взор в сторону Южного Предела, где за Драконьим кряжем занимался рассвет. Место это слыло гиблым для магов. В голове появилась неприятная мысль, словно пришедшая извне, что особенно опасна она для недомагов – недописанных, недодуманных, недосозданных. Неприятная и прилипчивая мысль…

Старожилы говорили, что за Южным обитает сам Пишущий – могущественный колдун старого Ковена. Дескать, он силой мысли способен оживлять созданные образы и написанным строкам заклинаний давать настоящую жизнь.

В подобные россказни Маг не верил. Наверняка бабы придумали, чтобы стращать непослушных мальцов. Но всё же он принимал тот факт, что ему становилось болезненно и неуютно от предположения, что это может быть правдой.

Стоя на смотровой площадке кособокой башни, ведун бросил взгляд на городские улицы, где начиналась утренняя суета. Скрип и лязг западных ворот возвестили, что вскоре по изломанным мостовым загромыхают повозки хмурых селян, которые устремятся на рыночную площадь в желании поскорее сбыть свой товар, зачастую далеко не первой свежести. Булочник открывал лавку, которая по цвету напоминала один из его неудавшихся шедевров. Запах пригоревшей выпечки разнёсся в воздухе.

«Опять», – с тоской подумал мальчишка-посыльный и, сгорбившись под тяжестью корзины с корнеплодами, побрёл дальше, мимо лавки часовщика, который склонился над механизмом, лишь отдалённо напоминающим часы, мимо сапожника, который даже не приступал к починке небрежно валявшейся рядом пары сапог.

Пара хмурых служанок, с утра пораньше получивших незаслуженный нагоняй от хозяйки, шла к рынку, который неудобно раскинулся у стен городской ратуши. Говорят, что раньше он располагался недалеко от замка, но затем, в Долетописные времена, произошло нечто, искривившее и изломавшее этот городок до неузнаваемости. Да и сам замок с когда-то стройными башенками напоминал скорее гротескное творение сумасшедшего, чем жилище великого Мага.

Стайки крикливых ящерок-летяг, нахохлившись, расположились на городской стене в тщетном ожидании ласковых осенних лучей утреннего солнца, надеясь согреться после долгой промозглой ночи. Вот только солнца почему-то не было. Давно уже не было. Лишь брюхатые тучи нависали над городом, портя и без того неприглядный пейзаж.

«Как будто создатель решил, что нам не нужно солнце… Но дожди через день и постоянная грязь нам тоже ни к чему», – Маг вздохнул. Кривые дома, размытые фигуры людей, изломанные линии улиц – всё это вызывало лишь раздражение и очередной прилив злобы, от которого в небе очередной раз полыхнула зарница.

«Проклятый …Рубеж, – подумал он. – И кто придумал назвать этот недогород …Рубежом? Причём именно так, с многозначительным многоточием впереди. Наверняка какой-нибудь недоучка!». И сам город, и обстоятельства, которые забросили его сюда, – всё это лишь усугубляло отвратительное состояние и без того необщительного Мага, ещё больше приводя в уныние серых и бесцветных жителей.

Пробормотав под нос пару замысловатых проклятий и вызвав очередную порцию молний и всполохов, мужчина обратил взор на запад…

***

…Маг поёжился. Создавалось впечатление, что кто-то или что-то внимательно осматривает, оценивает, изучает его, как насекомое. Словно сотни глаз сосредоточились на нём одном. Жуткое ощущение. Башня его гротескного замка только называлась башней, на деле же напоминая скорее присевшую в реверансе, причём весьма неуклюже, огромную бабу, поэтому видеть то, что происходило в городе, он не мог. Но и без этого было ясно, что с ним происходит нечто неладное.

Жители напоминали серые тени, неслышно скользящие по улицам и проулкам. Некоторых можно было угадать по звуку или запаху. Запах скисшей опары – это булочник. Если постукивание, то, возможно, непутёвый сапожник, не торопящийся с выполнением заказа; если звук бьющегося стекла, то мальчишка-посыльный, постоянно роняющий свою ношу, а если злой и раздражённый гул, напоминающий рассерженных ос, то наверняка служанки, идущие к рынку и костерившие деспотичную хозяйку.

Звуки погромче – возможно, пришло время открывать городские ворота, и горстка призрачных теней вереницей потянется в сторону того, что считалось городским рынком.

Большинство домов пустовало. Иногда в глубине тёмных окон можно было видеть быстрое, еле уловимое движение, но кто это или что, никого не интересовало. Улицы ничем не отличались друг от друга – одинаково пыльные, серые, заброшенные, словно окутанные вечным туманом. Некоторые заканчивались, толком не начавшись, другие напоминали карандашные наброски, перечёркнутые нервной рукой.

И всё же жизнь теплилась в этом несчастном городке, словно в насмешку названным Последний… Да-да, именно так, с многозначительным многоточием в конце, словно кто-то сомневался, дать ли название этому городу, а если дать, то какое. Вся эта недосказанность и недодуманность отразилась и на людях, которые призрачными тенями слепо скользили по мостовым, спотыкаясь о грани мятой бумаги, на которой они так толком и не были прописаны.

Маг в сердцах ругнулся. Сплести бы какое заклинание, но, кроме молний, создать ничего не получалось. А ведь были силы-то колдовские, были! Чуял он их вокруг себя, осязал кончиками пальцев, но сотворить ничего серьёзного не мог. Словно запретил кто, только на поддержание жалкого существования города и хватало.