Свобода или Любовь

Стоило наложницам ступить в центр комнаты, как тут же заиграла музыка. Нежная, лирическая, негромкая, почему-то она напомнила Камилле рассвет. Вот дудочка запела птицей и сразу же после мелодия встрепенулась. Она оставалась такой же лирической, но темп немного ускорился. Музыканты будто очнулись от сна и теперь приветствовали новый день.

Наложницы также двигались сначала неторопливо. Взявшись за руки, сделали круг, медленно обернулись вокруг себя. Потом качнулись друг к другу и разбежались-закружились вокруг. Теперь в движениях девушек читались нежная привязанность и восхищение. Наложницы то принимались стремительно кружиться, то наоборот, одновременно совершали плавные, скользящие движения. Танец казался неповторимым, волшебным, чувственным. Танцовщицы вставали на цыпочки, изгибали руки и тянулись кончиками пальцев к солнцу. А потом раскидывали руки и кружились в солнечных лучах, одновременно впитывая тепло и даря его.

«Они любили друг друга. Действительно любили».

Нежная музыка звала вверх за собой, и казалось, будто бы наложницы уже не танцуют, а парят в облаках. Их движения были легкими и изящными, взрыв страсти уступил место щемящей нежности, и желанию во что бы то ни стало не расставаться.

А потом мелодия вздрогнула и оборвалась. И в то же мгновение, словно небо перестало держать их, рухнули танцовщицы.

Теперь мелодия уже не согревала сердце, солнце скрылось где-то за тучами, и музыка каплями дождя падала на землю. Девушки продолжили танец, но движения стали испуганными, медленными.

Оказавшаяся в центре Колокольчик, то поднимала руки, начиная движения, то резко замирала и принималась прислушиваться к чему-то. «Капли» продолжали падать, и девушка каждый раз вздрагивала, зябко поводила плечами. Пыталась обнять себя за плечи, но лишь сильнее мерзла.

А потом музыка вновь ускорилась и, подхваченная ее темпом, подруга также закружилась. Но теперь ее движения были не плавными, а порывистыми, резкими, отчаянными. Колокольчик танцевала так, будто это был последний танец в ее жизни. Казалось, ветер развевает ее шаль, пытается сбить с ног, но это лишь раззадоривало девушку, заставляя бросать вызов стихии.

Камилла никогда не позволяла себе плакать на публике, но, почувствовав, как по щекам у нее текут слезы, впервые не стала судорожно их стирать.

Сахим оказался прав, слова действительно были не нужны.

– Она умерла, да? – глядя учителю в глаза, тихо спросила Камилла. – А он продолжает ее любить. Даже по истечению трех лет. И то, что он жив, в то время как ее больше нет, сводит его с ума.

– Фарид собирался выкупить Хизер и подарить ей свободу. Даже разговаривал с ардеком и подписал почти все бумаги, – с грустью произнес мужчина. – Что касается чувств… Фарид запер свои эмоции, а ключ выкинул в глубокий океан. Он молчит о своем горе, но оно разъедает его изнутри.

– И что, он….

– Все вопросы потом. Сейчас репетиция, – Сахим подтолкнул девушку в круг, после чего занял место в центре и принялся показывать движения. – У нас осталось совсем немного времени. Танец же, на который будут смотреть с небес, должен быть идеальным!

В очередной раз выдержка Ильшениса подверглась испытанию, когда он узнал, что Фарид приехал не один, а невесть зачем притащил с собой двоюродного кузена Кайседина. Поскольку Фарид терпеть не мог церемонии, никакого пышного праздника в честь их визита не устраивалось, и ардек принимал родственников в кабинете.

– Благодарю, что не стал отказывать в гостеприимстве и позволил отдохнуть с дороги. Да продлит Бог твои года и приумножит богатства, – фразы были более чем стандартные, но Фарид говорил их с таким выражением, будто действительно сомневался, пустят ли его на порог.

– Пока твои помыслы чисты, двери моего дома всегда открыты для тебя, – также привычно отозвался Ильшенис. – Прими мои соболезнования. Надеюсь, время залечит твои раны, и душа сумеет обрести покой.

– Не уверен, что это возможно. Иногда мне кажется, будто моя душа умерла вместе с Хизер. Я вроде бы продолжаю жить, но больше не испытываю никаких эмоций. Танцы кажутся мне скучными, вино – безвкусным, – Фарид сделал глоток и почти сразу же отставил кубок в сторону. – Только здесь я вспоминаю о том, как был счастлив с Хизер.

Кайседин при этих словах демонстративно зевнул и, придвинув к себе блюдо с жаренным мясом, сосредоточил все внимание на еде.

– За год я успел приобрести много новых цветов. Возможно, кому-то из них удастся утешить тебя? – Ильшенис знал, что Фарид в очередной раз откажется, но все равно не мог не спросить.

Слишком неприятно было смотреть на то, как некогда старый друг безустанно скорбит о какой-то наложнице.

– Отдохнешь с дороги или прогуляешься по саду? Любой цветок в твоем распоряжении. Разве что Нориту оставь.

– Норита? Ты ведь не любишь повторяться, так зачем тебе вторая роза? – равнодушие в серых глазах Фарида уступило место любопытство. – И почему нельзя выбрать ее? Раньше ты не делал исключений даже для фавориток.

– Она еще не моя фаворитка. – Ильшенис дернул уголком губы. Сам ардек считал, что небольшое ожидание сделает игру лишь слаще, но сейчас, вынужденный объяснять это другу, испытал раздражение. – Но станет ею в ближайшее время.

– Возможно, Норита станет даже чем-то большим, – Фарид многозначительно улыбнулся. – Девушке, которой удалось вызвать твой интерес, под силу и похитить твое сердце впридачу.

– Ты что, думаешь, я могу в нее влюбиться? В какую-то наложницу? – запрокинув голову, ардек весело расхохотался. – О нет, это полная глупость!

– А Норита это случайно не та девушка, которую ты купил на аукционе? Ремийская леди, верно? – отставив наполовину опустевшую тарелку, Кайседин даже вперед подался.

– Да, именно так. Я купил Нориту в счет долга ее отца, – Ильшенис закатил глаза, предчувствуя обличительную речь, которой неминуемо должен разразиться влюбленный Фарид.

– Чем же она тебя так привлекла? – вот только друг оставался невозмутимым.

– О, ты сам поймешь, когда увидишь. Норита красива. Атласная кожа, черные волосы, безупречная фигура, она само совершенство, – возможно, желание похвастать новой игрушкой было мальчишеским, но ардеку доставляло непередаваемое удовольствие тот факт, что он может назвать купленную девушку своей. – Она совершенно точно не обладает даром, маги проверили ее ауру, но пылает самым настоящим огнем.

– Играть с огнем бывает опасно, – предостерег Фарид. – Ты либо потушишь его, либо сгоришь сам.

– Мне не грозит ни первое, ни второе, – воображение нарисовало Нориту, танцующую в огненном кольце и Ильшенис предвкушающее усмехнулся. – Так что скажешь?

– Цветы должны расти на свободе, только тогда они расцветут по-настоящему. Если сорвать цветок, он подарит свою красоту, но скоро засохнет. Я предпочту отдохнуть с дороги, – покачал головой друг. – И к слову. Я приехал не с пустыми руками.

По знаку Фарида Кайседин протянул резную шкатулку, украшенную драгоценными камнями. Внутри обнаружился перевязанный алой лентой свиток.

– Договор на поставку тканей. Я взял на себя смелость указать твое имя, – пояснил друг. – Сделка была заключена благодаря активной помощи Кайседина. Он уже совершеннолетний и я решил обучать его своему ремеслу.

– Отлично! – бегло пробежав текст взглядом, Ильшенис довольно кивнул.

Лестийцы были весьма талантливым и весьма драчливым народом. Производимые ими ткани ценились по всему миру, но продавать свой товар они соглашались лишь тем, кого сами считали достойными. И то, что Фарид каким-то образом ухитрился договориться о поставке в его провинцию, не могло не радовать.

В результате встреча завершилась сама собой. Ильшенису хотелось скорее решить, как воспользоваться выпавшим подарком, Фариду побыть одному и подготовиться к вечеру памяти. Кайседин же продолжил сидеть со скучающим видом, поэтому ардек просто предложил ему прогуляться по дворцу.

Сахим позволил наложницам делать небольшой перерыв только через три часа. К этому времени у Камиллы уже гудели ноги, все же такие танцы были для нее непривычными, однако возвращаться в общие покои она не собиралась.

– Хочу подышать свежим воздухом, – покосившись на Сахима, в присутствие которого наложницы не пытались обсуждать ее, соврала девушка Колокольчик.

Подруга скептически изогнула бровь, но уличать Камиллу и выводить на чистую воду не стала, лишь в очередной раз напомнила о правилах поведения.

Несмотря на то, что солнце медленно клонилось к закату, на улице по-прежнему стояла жара. Вытерев мгновенно взмокший лоб, девушка впервые оценила удобство новой одежды. Будь на ней старое платье – мгновенно упала бы в обморок из-за духоты.

Впрочем, в тени оказалось немного прохладнее. Усевшись под раскидистым деревом и облокотившись на ствол, Камилла прикрыла глаза. Теперь, если хорошо постараться, можно было представить, будто она оказалась дома. Может быть, две страны были совершенно разные, но птицы чирикали совершенно одинаково и трава была такой же мягкой.

– Определенно, я не зря принял решение прогуляться по саду. Фрукты здесь попадаются загляденье! – мужской голос мгновенно вернул Камиллу в реальность.

Мгновенно подскочив, она уставилась на остановившегося неподалеку парня. Высокий, смуглый, черноволосый, чем-то он отдаленно напоминал Ильшениса, разве что глаза были не желто-карими, а зелеными. Видимо, темно-зеленый кафтан и ярко-зеленую, вдобавок вышитую зелеными нитками рубашку подбирал он как раз под цвет глаз. Штаны были желтыми, а на ногах смешная обувь с загнутыми носками. И множество украшений. Привычка мужчин наряжаться наравне с женщинами почти перестала удивлять Камиллу, так что, взглянув на дорогие кольца с браслетами, девушка сделала единственный вывод – перед ней кто-то благородный.

– Вам разве не говорили, что есть грязными руками – дурной тон? – руки задрожали, и Камилла стиснула кулаки. Пусть брюнет не надеется, что она станет легкой добычей!

– Ой, – судя по тому, как дернулся парень, сам он до этого момента Камиллу не замечал. – Что ж, эта проблема легко решаема.

Отряхнув ладони о штаны, брюнет с широкой улыбкой продемонстрировал их девушке, после чего решительно шагнул вперед.

Камилле отступать было некуда, так что девушка вжалась спиной в ствол и отчаянно посмотрела наверх.

«Успеет взобраться или нет?!»