И жизнь, и слезы, и любовь

Она пришла в себя от запаха нашатыря и какой-то суеты вокруг. Это Инесса вызвала «скорую».

– Ну-с, милая дама, – произнес пожилой врач с белой бородкой, похожий на Айболита из стихотворения Корнея Чуковского. – Что это мы в обморок падаем? Мы же не кисейная барышня? Это у нас по счету какая беременность?

– Я беременна? – с ужасом спросила Даша и залилась слезами.

Жизнь, прекрасная как мечта, поманила ее и снова обманула. Но этот удар перенести было практически невозможно. Сейчас ее положение было даже хуже, чем когда погиб Алеша, ее муж. Во-первых, пока что ей не вернули сына. Он – в руках безумной Аллы, а в том, что та безумна, Даша уже не сомневалась. Во-вторых, она никогда, никогда не увидит больше Андрея, не расскажет ему всей правды. И он никогда не узнает, что случилось, какую страшную роль сыграла Алла, чуть не надругавшись над Костиком и убив их любовь.

Андросов будет продолжать жить с этой Снежной Королевой, и постепенно она – а хитрости и коварства ей не занимать – убедит его, что Даша ему просто приснилась, а лучше Аллы никого не было и не будет. И в-третьих, она должна бросить работу, которая ей так нравится и которая позволяет жить достойно, и бежать из Москвы. Исчезнуть, раствориться без следа, потому что так хочет Алла.

Но куда бежать и на что они с сыном будут жить, при условии, что Алла вернет его живым, Даша в этот день еще не знала. Она, как велел врач, приняла снотворное и провалилась в тяжелый сон без сновидений.

Спала она целые сутки. А когда проснулась, то приняла душ, выпила черный, крепкий кофе и села на диван. «Думай, Даша, думай, – повторяла она. – У тебя осталось всего шесть дней и ты должна принять единственно правильное решение».

Через час она уже звонила Лизке Суходольской, прося срочно приехать.

Суходольская как-то интуитивно все поняла и примчалась уже через полчаса. Несмотря на невозможные пробки на дорогах, о которых трубили в Яндексе и по всем новостям.

– Ни о чем не спрашивай, подруга, – начала Даша. – Все равно не скажу – могу погубить самых близких мне людей. Ты должна знать только одно: я уезжаю. Надолго. Найди мне хороших квартирантов года на три, не меньше. А там видно будет. Доверенность оформим на тебя, а когда я устроюсь, пришлю тебе адрес. Деньги с квартирантов будешь пересылать мне на карту. Разными суммами, чтобы не придралась налоговая. Квартплата и так списывается у меня с карты, а все счетчики пусть будут бесплатными, черт с ними! Завтра напишу заявление об уходе, и прощай, Москва!

Суходольская уставилась на нее. Ее губы вздрагивали от волнения.

– Я чувствую, что произошло нечто ужасное! – воскликнула Лиза. – И даже догадываюсь, откуда ветер дует. – Она стиснула руки так, что они побелели. – Но вопросов не задаю, понимая, что вы все – в опасности. Мой тебе совет – сходи в церковь, помолись, попроси помощи и защиты. Бог тебя не оставит! Бедная ты моя! – Она обняла Дашу, крепко сжала – и почувствовала, как отчаянно, безумно колотится сердце Даши.

– Все, – хрипло вымолвила Елагина, – иди…

Взяв у Даши паспорт, Лизка помчалась к знакомому нотариусу и приступила к оформлению генеральной доверенности. Там было перечислено все – и право сдавать квартиру, и производить в ней перепланировку и ремонт, и взыскивать арендную плату, и распоряжаться по своему усмотрению другим имуществом. Все возможные ситуации, какие только могут случиться в жизни. Вызвав Дашу по мобильнику, Лизка дождалась, пока она распишется на гербовой бумаге, а нотариус официально удостоверит ее подлинную подпись и заставит расписаться в своей книге. Уплатив немалый сбор, Даша вышла из нотариальной конторы.

– Я могу сделать для тебя что-нибудь еще? – спросила Суходольская дрожащим голосом.

Даша мгновение подумала, и отрицательно покачала головой.

– Ну, тогда пока! – Подруги крепко обнялись и расстались. Может быть, навсегда.

Даша поспешила на Большую Якиманку.

Руководитель «Ритма» Борис Геращенко сначала просто не поверил ей, когда она заявила, что хочет немедленно уйти. Он засыпал ее вопросами, пытаясь выяснить возможную причину ее недовольства… мусоля заявление Даши об уходе, он долго не подписывал его, обещая повысить зарплату, предлагая загранкомандировку в Дубай и другие прелести жизни. Но Даша была непреклонна. В конце концов, директор смирился и подмахнул ее заявление.

– Вообще-то я думал, что вы будете работать у нас лет десять, не меньше, – с грустью бросил он ей на прощание.

Даша замерла на пороге. Но она уже поклялась, что никому ничего объяснять не будет – это может повредить ее сыну. И, склонив голову, молча вышла из помещения фирмы.

Закупив в гастрономе «Перекресток» побольше продуктов и хлеба про запас, она вернулась домой, заперлась на все замки и отключила телефон. Ей оставалось ждать 5 дней.

Колесница жизни раздавила ее надежды, и они остались бездыханными в ее груди. И всю ночь, за исключением нескольких минут сна, ее грызла тоска одиночества и еще более – горькая мысль: «Я не увижу Андрея никогда».

Она слышала, как он колотил в дверь, умоляя открыть хотя бы на минутку. Но она как будто окаменела. Теперь она любила и ждала только сына. Она не думала о новой жизни, которая уже зародилась в ней, об их с Андреем ребенке. Она еще не решила, что будет делать с ним. Может, поступит так же, как когда-то Снежная Королева. Такая жестокая мысль, как ни странно, тоже иногда посещала Дашу. Все ее силы, вся энергия, вся воля сейчас сконцентрировались на одном: дождаться Костика, и непременно живого.

Порой ее посещала и другая мысль – а не обратиться ли ей в полицию? Но она тут же гнала ее от себя: как показывал горький опыт, в таких случаях заложники почему-то не спасались, а обычно погибали. Полиции доставался лишь холодный труп. А родственникам погибших – возможность ходить по судам и смотреть на весь этот цирк с осуждением преступников. Когда близкого человека было уже не вернуть, и видеть что-либо уже не хотелось…

Конечно, Даша не считала Аллу настоящей преступницей – это была скорее полусумасшедшая, сдвинувшаяся, свихнувшаяся на почве своего эгоизма и красоты баба. Но одна мысль о том, что Костику может быть причинен какой-то вред, приводила ее в оцепенение. И она категорически запрещала себе думать о полиции. Так будет безопаснее для Костика. Главное, чтобы он остался жив и невредим. А дальше – прорвемся!

Это и был материнский инстинкт. Пусть не совсем нормальный, пусть странный, пусть какой угодно. Даша просто делала то, что предписывала ей природа, которая заботилась о том, чтобы не прервался твой род.

Она жила все эти дни как бы машинально – что-то ела, как-то спала, проваливалась иногда в забытье, ходила по квартире, снова спала и слепо смотрела в окно, ничего не видя за стеклом.

И, наконец, наступил тот день, когда она включила телефон. И через час раздался звонок.

– Мы будем в три часа дня, – раздался голос Аллы, и трубка замолчала.

Ровно в три садистка появилась на пороге – веселая, ослепительно красивая. Кажется, она даже постройнела!

– Ну, милочка, – критически оглядела она Дашу. – Какая же ты страшная стала! Теперь ты мне не конкурент. Забирай своего звереныша!

И она с дикой силой, которая иногда появляется у психически больных людей, толкнула на середину комнаты большую клетчатую сумку. В ней, боясь пошевелиться, сидел грязный и худой ребенок.

– Костик! – закричала Даша и бросилась к сыну.

– Чтоб завтра духу твоего не было в Москве! Иначе из-под земли достану, – крикнула Алла и исчезла. Только стукнули дверцы лифта.

Даша вынула Костика, который дрожал от страха, голода и слабости и осторожно, чтобы не сделать ему еще хуже, небольшими порциями стала поить его соком, разбавленным водой. Потом сварила жидкую кашку. И, наконец, налила ванну и тщательно вымыла ребенка. Костик ничего не говорил – он только судорожно всхлипывал. Но Даша и без слов понимала все, что он ей мог бы сказать.

В ту ночь они спали на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Они снова были вместе! А все остальное в тот момент не имело значения.

Глава 2. Таруса как убежище

Вечером следующего дня, когда город уже готовился ко сну, из дома 40 по Большой Якиманке вышли женщина и ребенок. Женщина подтащила два больших баула к машине с иногородними номерами, усадила на заднее сиденье ребенка, села сама, и машина исчезла в неизвестном направлении.

Прошло еще несколько недель. И когда в сотый раз Андросов заколотил в дверь Даши, она неожиданно открылась. На пороге стоял чернобровый мужчина с орлиным носом и внимательными глазами, которые пристально смотрели на Андрея.

– Что вы здесь делаете? – набросился на него Андрей. – И где хозяйка квартиры, черт подери?

– Я – ее квартирант. Тигран Мамиконян, предприниматель из Армении. Привет вам из солнечного Еревана, – ответил мужчина. – А представитель хозяйки, Лиза, только что уехала, получив плату за июнь. В чем дело? У меня с ней нет никаких проблем. – Он пожал плечами. – И с полицией, кстати, тоже. У меня все в порядке и с регистрацией, и с паспортом. Мы с вами, кстати, граждане одного и того же Таможенного союза. Можно считать, в каком-то смысле – сограждане.

– Какая Лиза? Куда уехала? Какой Таможенный союз?! – закричал Андросов, изменяясь в лице. – Что вы такое говорите? Здесь никогда не было никакой Лизы!

– Вот ее телефон, – нахмурился армянин. – Звоните ей и разбирайтесь. У меня все законно. Так что меня в ваши игры не впутывайте. Я – честный коммерсант, у меня свой бизнес, а квартиру я снял по договору, как положено, – и Тигран Мамиконян захлопнул дверь.

Дозвонившись до Лизы по телефону, который ему дал господин Мамиконян, Андросов сразу выяснил, что эта Лиза – не кто иной как его старая знакомая и сослуживица Елизавета Суходольская, с которой он частенько сталкивался в коридорах Агентства. И одна из самых близких подруг Даши, насколько он помнил.

Но надежда что-то узнать умерла, не успев родиться. Ничего нового Суходольская ему не сообщила, как он ни старался у нее выпытать. Наоборот, женщина полностью запутала ситуацию! По ее словам, Даша Елагина уехала в неизвестном направлении, дав Лизе Генеральную доверенность на ведение всех ее дел, и поручив ей сдавать свою квартиру. Деньги же от квартирантов Лиза должна была даже не передавать Даше из рук в руки, а просто переводить на карту. Никакого личного контакта… Якобы Даша именно так ей и велела делать.

Да, она уехала с сыном. С Костиком. И все-таки, куда? Почему?! И почему так неожиданно?

Лиза вроде бы не знала. Кажется, какой-то выгодный контракт. Не то в Калининграде, не то даже за границей. При всех нынешних сложностях с передвижениями по миру и с оформлением. Но это – только ее догадки, ничего конкретного Даша ей не сообщила. Не захотела? Не успела? Похоже, и то и другое.

Оба номера Даши, на которые Андросов когда-то привычно звонил, тоже молчали. Даша заблокировала обе сим-карты. Или просто не брала. «Абонент недоступен». Боже, как же Андрей теперь ненавидел эту механическую фразу!

Андросов сходил с ума от отчаяния и горя. Как Даша могла так поступить с ним, с их любовью? Взять – и вдруг бросить его, бросить все, уехать в неизвестном направлении. А какие красивые слова она говорила, обещала выйти за него замуж, родить детей…