Сейды

Саломанья принадлежала к тому роду волшебниц саломаний, что во все времена детей купали и спать укладывали, сон приносили да сказки рассказывали. Говорят, что далекая прапрабабка Саломаньи самого младенца Иисуса купала. Правда это или нет, кто же теперь скажет. Но саломаньи обладали по-настоящему волшебными способностями, и этот дар продолжал передаваться потомкам.

Саломанья жила между реальным миром и миром снов, переходила из одного в другой так же легко, как люди ходят из комнаты в комнату.

Для того чтобы попасть в мир снов, Саломанья заплетала косу из четырех прядей и приговаривала: «Как сплетаются четыре пряди, так сплетаются день и ночь, утро и вечер и открывают ворота в сны – сны добрые, сны красивые, сны счастливые». Расплетая косу, она возвращалась обратно туда же, откуда отправилась в сны.

В другое время Саломанья носила и распущенные волосы, и обычную косу из трех прядей, засыпала как все люди, и сны не тревожили ее.

Другим даром саломаний была способность проходить сквозь стены и по своему желанию являться людям или оставаться невидимыми. Юная волшебница Саломанья показывалась лишь детям, и они всегда были рады появлению волшебной подруги. Взрослые же пугались, случалось до обмороков, кричали, размахивали руками. Было такое лишь несколько раз, но с тех пор являться перед взрослыми Саломанья не решалась. А чтобы стать заметной, ей достаточно было сильно потереть ладони, чтобы разогреть их. И все же без воли Саломаньи люди могли заметить юную хранительницу снов. Если она сильно волновалась, ладони потели, становились жаркими, а Саломанья – заметной, поэтому всего, что ее могло напугать, маленькая волшебница старательно избегала.

Внешне она была очень похожа на обычную девочку со светлыми волосами, голубыми глазами, в голубом платье. Она всегда ходила в мягких тапочках, а потому передвигалась совершенно беззвучно. И главное, что было у девочки, – это, конечно, ее подушка со снами и легкий, теплый плед. Юная волшебница собирала в подушку самые яркие, чудесные впечатления и превращала их в сны. И тот, кому посчастливилось спать на ее подушке, погружался в мир сказочных, добрых и красивых снов. А укрываясь пледом Саломаньи, спал легко и спокойно.

И подушку, и плед Саломанья убирала в сумочку, в которой также хранила звезды и полумесяц. Если хотелось украсить комнату в ночной темноте, она легким жестом выпускала звезды и месяц из сумки, и они, поднявшись под потолок, тонкими мягкими лучиками освещали комнату.

Однажды она отправила в сумку морской ветер, и он с удовольствием там поселился.

Саломанья очень дорожила своими волшебными вещами и всегда носила с собой.

* * *

Так было принято в роду саломаний, что девочка, достигнув десятилетнего возраста, могла уйти жить в другой дом из родной семьи при условии, что знала много сказок и легко обращалась со снами.

Наша Саломанья жила в большом деревенском доме и подружилась с девочкой Катей, которая приехала на лето в деревню к бабушке. Катя уговаривала Саломанью поехать с ней в город, и та согласилась. Так юная волшебница поселилась в высоком многоквартирном доме и познакомилась с другими детьми.

Живя между двумя мирами, днем и вечером она играла с друзьями, читала книжки, гуляла во дворе, а ночью отправлялась в мир снов.

Саломанья обожала мир снов. В нем было все: фруктовые сады и ароматные цветочные поляны, веселые, журчащие реки и соленые моря, безмолвные горы и многоголосые города, говорящие звери и музыкально щебечущие птицы.

Но после встречи с ангелами душного леса уходить в мир снов, не зная, когда и куда она вернется снова, Саломанья опасалась. Она не знала, что с этим делать, и чувствовала себя совершенно несчастной.

Вечером девочка сидела у окна на лестничной площадке и смотрела на дождь, когда раздался тихий голос:

– Привет! Ты кто?

Она обернулась и увидела рыжеволосого мальчика.

Он улыбался и был похож на солнце, выглянувшее из-за туч. Саломанья сразу поняла, что это вовсе не мальчик, а домовой. Он был так похож на ее знакомого домового мальчишку, жившего в деревне по соседству.

– Привет! Я – Саломанья.

– Саломанья? Та Саломанья, что детей в бане купает и песни поет?

– Да! А ты откуда знаешь?

– Кто в деревне Саломанью не знает? «Бабушка Саломанья водицы принесет на рост, на здоровье, на крепкий сон…» – задорно пропел домовой. – Я эту песню песенную сто раз слышал.

Саломанья была поражена. Это и правда был старинный заговор, который шептали детям в бане.

– А ты откуда про деревню, про баню знаешь? Там твой дом?

– Эх, беда бедовая, теперь здесь мой дом. Может, повезет, я снова в деревню вернусь… Знаешь, тут так мало интересного! Даже дружить не с кем! Ни коров, ни коз, даже свиней нет! Одна только черная кошка Барька, хоть есть с кем в футбол погонять. Да носки носочные под кроватями собрать. Носки – от тоски! Красивые порой встречаются, – с улыбкой произнес домовой и погладил полосатые цветные носки, прикрепленные у него за поясом.

Ярофей – так звали домового – болтал, красноречиво размахивая руками, а девочка слушала его, и ей становилось тепло и радостно.

Так Саломанья и Ярофей появились в жизни друг друга.

Если Саломанью могли видеть дети, то о существовании Ярофея можно было только догадываться – особенно когда в очередной раз исчезали носки. Когда заканчивались все логические доводы, куда мог пропасть один носок из пары, вот тогда и появлялись догадки, что к этому имеет отношение кто-то невидимый. Домовой Ярофей действительно увлекался носками: он собирал и коллекционировал их, а некоторые даже носил за поясом как особые украшения. А мысли показываться кому-либо добровольно домовой даже не допускал, хотя это тоже могло случиться, так же как с Саломаньей.

Внешне Ярофей был похож на рыжеволосого мальчишку лет семи в белой рубашке и просторных бордовых штанах. На ногах у него были плетенные из толстых грубых ниток лапти.

Ярофей попал в этот большой многоэтажный городской дом в большой корзине с яблоками, приехав с одной старушкой из деревни. И, не сумев унять своего любопытства, отправился изучать квартиры, перебираясь сначала по воздуховодным трубам, а освоившись с кирпичными стенами, через углы путешествовал из квартиры в квартиру.

Когда же он, наконец, вернулся к корзинке, в которой прибыл сюда, старушка уехала, а где находится его дом, Ярофей понятия не имел.

Испугался домовой не на шутку. Бегал из квартиры в квартиру, даже плакал. Тогда и натолкнулся он на мужчину, который, вытаращив глаза, уставился на домового, потом снял тапок с ноги, чтобы кинуть в него, а Ярофей, сообразив, что дело плохо, понесся через комнаты, пока не вылетел на лестничную площадку, и забился в угол маленькой каморки между этажами.

В этой маленькой, забытой всеми кладовке он и устроил свое жилище. Место это ему нравилось, потому что, по крайней мере, сюда никто не заходил.

А потом Ярофей встретил Саломанью, которая тоже не так давно появилась в этом доме, попав сюда после встречи с ангелами душного леса. Девочка и домовой были очень рады встрече и быстро подружились. А потом Саломанья подружилась с девочкой, которую по совпадению звали Катей, и снова все становилось как прежде.

Но однажды Саломанье очень захотелось в мир снов, хоть плачь. Она ходила по комнате и не могла унять этого желания. «Может, уже все в порядке? Может, я тогда напугалась, поэтому вернулась не туда?» Тоска из самого сердца подбиралась к глазам, чтобы выйти горячими слезами. «Я попробую, я совсем на минутку», – решительно произнесла Саломанья и заплела косу. Совсем чуть-чуть погуляла она в весеннем лесу и послушала соловья, а вернувшись, нашла Ярофея лежащим на чемодане в своей каморке. Но только сейчас домовой был совсем прозрачным, даже призрачным. Он лежал на чемодане, а чемодан был отчетливо виден сквозь его тело. Бордовые штаны стали бледно-розовыми, а рыжие волосы – почти бесцветными. На бледном лице с темноватыми кругами вокруг глаз застыла горечь, натянув губы в тонкую стрелку.

– Ярофей, милый, что с тобой?

Она обняла его и заплакала. Горячие слезы падали на бледные щеки, и цвет постепенно возвращался к лицу домового. Веки дрогнули, он открыл глаза.

– Саломанья! Где ты была так долго? Ты бросила меня? – прошептал домовой.

– Бросила? Ты что? Я лишь немного прогулялась во сне.

– Немного прогулялась? Тебя не было месяц. Разве ты не знаешь, что от тоски тоскливой умереть можно?

– Знаю, конечно, Ярофей, прости меня! Но что с тобой? Ты стал такой прозрачный.

– Как – что со мной? Домовые так умирают. Просто исчезают – и все, – ясные глаза Ярофея были полны блестящих слез. – Ты больше не уйдешь?

– Нет.

– Ну все, не плачь! – Ярофей вытирал слезы со щек девочки. – Улыбнись, пожалуйста. Я же не умер! Ты только больше не уходи так надолго.

– Не уйду, конечно, не уйду, – Саломанья снова обняла домового.

С тех пор она не ходила в мир снов, но желание вернуться туда, не потеряв реальный мир, не стало меньше. Так чувствует себя ребенок, который понял, что никогда больше не сможет выйти на улицу, не сможет гулять, бегать и веселиться под открытым небом, не сможет чувствовать свежий ветер в волосах, щуриться на солнце, не наступит в весеннюю лужу, утопившую в себе целый сугроб, не уткнется носом в весенний цветок, не коснется ладонью молодой зеленой травы. И много чего не случится, что происходит только там, за пределами дома.

Радость, собрав чемодан с вещами, уехала, не оставив адреса. Как ее вернуть, Саломанья не знала. И постепенно страстное желание превратилось в мечту, дорога к которой была закрыта.

Глава 3. Таинственный камешек

Допущенная в мир снов Саломанья спала так же, как спят все люди. Но после встречи с ангелами душного леса что-то изменилось, будто сломалось или нарушилось взаимопонимание между юной волшебницей и миром снов.