Двуликие
– Заходите! – в нетерпении крикнул Фергюс.
Молодого мужчину ввели в кабинет и указали ему на стул:
– Не могу сказать, что рад вас видеть.
– Как и я. Ничего не хочешь мне рассказать, друг мой?
– Пожалуй, и захочу, если вы уточните о чем, – зевнул информатор. Его, как и всех этой ночью, неожиданно разбудили, оттого и он не отличался дружелюбностью и словоохотливостью.
«Как я тебя понимаю», – зевнул Фергюс в ответ и пояснил, пристально наблюдая за реакцией своего собеседника:
– Нэйт сбежал.
Парень недоверчиво нахмурился:
– Я думал, от вас невозможно сбежать.
– От меня невозможно, а вот от двух… – инквизитор замешкался, подбирая подходящее оскорбление, но в конце концов решил обойтись без ругательств. – От двух гвардейцев, как оказалось, возможно.
– Так. А я сижу здесь потому, что вы считаете, что я причастен к побегу Нэйта, или потому, что вы рассчитываете получить от меня новые сведения?
Фергюс наклонил голову, прищурился и промурлыкал как кот:
– А есть причины, по которым я могу считать тебя причастным?
«Друг» пожал плечами.
– По вашему мнению – не знаю, по моему – нет. Верите вы или нет, я не знал о побеге Нэйта, пока меня не привели сюда.
– Ты общаешься с повстанцами. Как вышло, что ты ничего об этом не знал?
– Я больше не общаюсь с повстанцами.
– Знаешь, что я думаю об этом? – Фергюс подошел к своему ночному гостю и навис над ним, бледной кожей лысой головы отражая холодный свет луны. – Не так давно мы совершили обмен: я получил информацию, ты получил поблажки для своей розоволосой подруги. Но ты хотел для нее полной свободы. Повстанцев поймали, и больше ты мне ничего предложить не мог. Что же делать? Поэтому ты или твоя подруга или вы вместе решили освободить Нэйта, чтобы повторно перепродать мне его. Не так ли?
Фергюс победно посмотрел на молодого человека, но тот, как и прежде, ничуть не забеспокоился и не смутился.
– Я прав? – повторил инквизитор.
– Я не освобождал Нэйта. Но вы правы, я хочу полной свободы для Мираби. Ваши люди все еще гоняются за ней, хотя мы договаривались об обратном.
– Я сдержал обещание, а за случайные встречи я не отвечаю, – помотал головой инквизитор.
– Мираби сказала, что призраки с принцем намеренно шли за ней.
«Никос?» – поморщился инквизитор. Если Никос с призраками и вправду преследовал девушку, то выходило, что Фергюс нарушил договор. Он вернул разговор в прежнее русло:
– Допустим, ты не освобождал Нэйта. А твоя подруга? Может ли она быть причастной к побегу?
– Мираби? Зачем ей? Она терпеть не может Нэйта.
– И все же она помогала повстанцам.
– По глупости. Но не без ваших усилий она осознала, что такая помощь имеет неприятные последствия.
– И все же, – настаивал Фергюс. – Могла твоя подруга помочь Нэйту сбежать?
– Честно? Понятия не имею. У нее есть для этого возможности, но, как мне кажется, нет желания. Почему вы думаете, что она имеет отношение к побегу?
– Потому что Нэйт исчез. Не сбежал, а, как уверяют меня гвардейцы, исчез. Точно так же, как твоя подруга в таверне. – Фергюс удовлетворенно заметил, как информатор резко посерьезнел и задумался. – Но у меня есть к тебе предложение. Два условия: если девушка не причастна к побегу Нэйта и если ты поможешь мне вернуть его, то она получит прощение. Окончательное.
– А если причастна?
– Если причастна, то на твоем месте я начал бы просить что-то для себя, а не для нее.
– Ясно, – парень сник. Он задумался, перебирая рукой темные волосы. – Вообще-то, есть кое-что, чего я хочу.
– Говори, друг мой.
– Хочу служить в инквизиции.
Фергюс растерялся:
– Признаться, такого я не ожидал.
– И все же. Мое желание осуществимо?
– Вряд ли. Зачем тебе это?
– А как же? Это хорошая должность, честные деньги, приключения, в конце концов. И, говорят, серый цвет мне к лицу, – усмехнулся «друг Л.». – Я и так почти работаю на вас.
– Призраками становятся лишь те, кому я доверяю. Как думаешь, я могу доверять тебе? – Фергюс сощурился и посмотрел в глаза молодому человеку. Тот взгляд не отвел.
– Вы будете мне доверять, если я помогу остановить Нэйта? И остальных.
– Остальных? Еще повстанцы? – напрягся Фергюс.
– Приятели Нэйта, которые пока чисты перед законом, но не перед совестью. Я хотел разузнать больше и тогда прийти к вам, чтобы на эту информацию выменять свободу Мираби. Но вышло по-другому, поэтому расскажу все сейчас. У Нэйта остались преданные друзья. И, когда ограбление склада провалилось, они стали искать другие способы добыть оружие.
– Нашли?
– Нашли. В Калледионе. Они с самого начала поддерживали связь с калледионским королем и действовали по его приказу. Он и передаст им оружие. Он хочет, чтобы Эфлея ослабла.
«Джеральд юн Реймстон. Конечно, не обошлось без сюрпризов с его стороны», – с досадой подумал инквизитор, и при этой мысли у него неприятно кольнуло сердце.
– Я могу помочь вам с Нэйтом и повстанцами, – предложил молодой человек. – А вы в ответ поможете мне и Мираби.
– Я подумаю, – вздохнул инквизитор. – Прояви себя. Докажи свою верность королевству, и место призрака будет твоим.
Сердце все еще покалывало, и голова туманилась, раздражая старика, который не привык жаловаться на здоровье и самочувствие. «Нервы, усталость и недосып», – посчитал лорд Кединберг. Он отпустил «друга Л.» домой, а сам отправился в кровать. Но сон не шел, и инквизитор вертелся с боку на бок, сминая шелковую простыню. Он думал о войне. Калледионский король нападет, и никакие подножки со стороны Анны Мельден не нарушат его планы.
Внезапно Фергюс вскочил с кровати и бросился в кабинет.
– Принцессу ко мне! – бросил он секретарю.
Маргарет явилась не скоро. Ее разбудили, и она смотрела на инквизитора мутным взором. Загар едва прикрывал бледную грусть. Девушка приглаживала каштановые волосы, наспех собранные в прическу, и дрожала от утренней прохлады. Королевская башня еще не прогрелась под солнцем.
Фергюс указал ей на кресло перед собой. За неимением времени он не стал ходить вокруг да около и бросил принцессе прямой вопрос:
– Голубушка, ты поговорила с мужем по поводу денег? А то, знаешь ли, война надвигается.
– Поговорила.
– И?
– «Деньги направлены на другие, более важные дела» и еще множество подобных отговорок, – пробурчала Маргарет.
«Кто бы сомневался», – подумал Фергюс.
Принцесса выглядела понурой, словно стыдилась из-за упрямства Харео. Старик вздохнул:
– Вот что. Передай своему неразумному супругу, что если он не даст денег на армию сейчас, то позже они могут не понадобиться. Потому что не будет ни армии, ни Эфлеи.
– Все так плохо? – встрепенулась Маргарет.
– Нет, голубушка, не думай об этом. Я все решу.
– Я поговорю с ним еще раз. Он ведь обещал помочь…
Фергюс кивнул:
– Что ж, если у тебя есть надежда, что Харео образумится, то действуй.
Старик проследил, как принцесса спустилась из башни. Платье шелестело по площади, и голубое небо смотрело на нее золотыми глазами солнца. Инквизитор до хруста сжимал перила балкона. Ему хотелось верить, что все наладится. Из кошельков эфлейских лордов он уже достал все деньги, какие смог, к тому же лорд Карелл, будущий тесть молодого короля, обещал через заморских родственников почти за бесценок выкупить заморскую армию. Как-нибудь выкрутиться можно и без Харео. Но вытянуть деньги из его мошеннического кошелька стало для Фергюса делом принципа.
Он жадно наблюдал за площадью, на которой резвился теплый ветер, и вскоре увидел, как Маргарет возвращается.
– Итак, голубушка? – нетерпеливо воскликнул старик, когда девушка появилась на пороге кабинета.
– Харео не даст деньги. У него их нет. – Голос принцессы прозвучал резко и обрывисто.
– Да-да, ты говорила, что денег больше нет в замке…
– Вы не поняли, – перебила принцесса. – Их совсем нет.
– В каком это смысле – совсем? – нахмурился Фергюс.
– У Харео есть лишь долговые расписки и книга расходов. Он давно продал земли в Заморье, торговых кораблей у него тоже больше нет. Понимаете? Он должен кучу денег разным людям, у него самого нет почти ничего.
Принцесса едва не сорвалась на плач. Фергюс молчал, обдумывая услышанное и ругая себя за то, что за всеми этими событиями не успел как следует выяснить положение Харео раньше. То, что Харео – мошенник, инквизитор знал; но что он мошенник на мели – такого инквизитор и предположить не мог.
– Да-а, – протянул Фергюс.
– Простите меня.
– За что, голубушка?
– За Харео. За то, что я привела его в Монт-дʼЭталь и заставила всех поверить, что он поможет.
– В этом нет твоей вины. Каждый может ошибиться.
– Но ведь теперь не хватит денег на армию, – сокрушалась Маргарет.
– А насчет этого не волнуйся. У меня есть запасные планы, – улыбнулся Фергюс. – Поэтому не смей больше расстраиваться из-за Харео.
Маргарет сквозь слезы улыбнулась в ответ.
Лишь когда серые сумерки застелили окно и запели цикады, Фергюс отвлекся от бумаг, над которыми просидел весь день. Глаза слипались, и он отправился к себе. Старик перебирал пальцами массивную связку ключей, символ власти, сосредоточенной в его руках, а мысли метались между многочисленными заботами и обязанностями, которые ему вменяла эта самая власть.
У входа в комнату он встретил Маргарет. Она дрожала и шмыгала носом. «Снова из-за Харео», – возмущенно предположил советник, но вслух спросил у нее ласково:
– Голубушка, что случилось?
Девушка протянула Фергюсу скомканную бумажонку, и он не знал, улыбаться ему или злиться, когда прочитал письмо.
Глава 37
Калледионский принц
Роберта окружали стены, которые он ненавидел.
Хмурыми днями и бессонными ночами принц бродил от кровати к окну и прислушивался к звукам снаружи. Ему казалось, что о нем забыли. Тоска вцепилась принцу в душу, и он до крови царапал пальцы о стены, за которыми раскинулась мейфорская площадь. Комната, где Роберта закрыли без права на оправдание, находилась под самой крышей высокой башни, где держали высокородных преступников, и он обреченно рассматривал мелкие фигурки слуг и стражников, бродивших под окном. Роберт отрывался от запотевшего стекла и прижимался к запертой двери. Он жадно вслушивался в разговоры охраны, выгрызая частички новостей. Говорят ли о нем? Вспоминают ли его грандиозное появление в мейфорских стенах? Что король намерен предпринять? Представится ли Роберту шанс доказать свое королевское происхождение?
Принц часто слышал шаги в коридоре.
– Эй! – кричал он и барабанил по двери.
Ему не отвечали. Он кидался на кровать и со злостью бил кулаком по перине, но удары тонули в ней.
Дни сменяли друг друга, одинаковые, как близнецы. Это был очередной день его заточения. Над Мейфором всходило солнце, комнату наполняла прохлада, а по потолку разгуливали серые тени. Принц безрадостно скинул тяжелое одеяло и потер глаза. Он едва успел одеться, когда услышал шаркающие шаги. В замке завертелся ключ. Дверь отворилась. Появились два почтенных старика с выражением всезнания и глубокой усталости на лицах. Один некогда обучал принца точным наукам, а второй помогал мальчику овладеть искусством словесности. Принц узнал обоих и назвал по имени. Старцы недовольно переглянулись: видимо, приказ короля состоял в том, чтобы Роберт их, наоборот, не узнал, и оттого его можно было бы признать самозванцем. Но пленник королевских надежд не оправдал. Он с легкостью ответил на их вопросы о семье, о детстве, о Мейфоре.
– Ну как, прошел я вашу проверку? – поинтересовался Роберт.
Учителя снова переглянулись и, не дав ответа, вышли за дверь.
Поток посетителей в этот день не иссякал до вечера. Принца навестили и няньки, и слуги, и лекарь, и портные, и даже цирюльник. Принц вспомнил всех посетителей, некоторых с меньшим, некоторых с большим трудом. Совершенно не узнал лишь одного человека – рослого, могучего и диковатого мужчину с роскошной бородой и длинными черными волосами, собранными в высокий хвост. Из-под его рукавов проглядывал узор черных шрамов.
– А вот вас я не помню, – прищурился принц, разглядывая странного гостя.
Мужчина ухмыльнулся.
– Правильно. Я недавно пришел на службу к королю. Дант Гарс, охотник на ведьм, – пояснил он.
– Роберт юн Реймстон, – в ответ представился принц.
Его стрелой пронзил взгляд охотника. Дант Гарс принюхался и сказал:
– От тебя пахнет колдовством.
– У колдовства есть запах?
– Есть. И премерзкий.
Холодные объятия страха мигом сжали Роберта. Но он, тоже принюхавшись, рассмеялся:
– Не знаю, я не чувствую.
– Ты приехал из Дакхаара, а где Дакхаар – там и колдовство.
– Из Дакхаара? Нет, я приехал из Заморья! – возразил принц.
Хоть он и пытался говорить уверенно, его слова походили на лепет. Охотник хмыкнул:
– Капитан корабля – дакхаарец. Заморского языка ты, догадываюсь, не знаешь. И от тебя воняет колдовством.
– Ну и что? – сказал Роберт в свое оправдание.
– А что будет, когда я копну глубже? Когда допрошу моряков? Когда пообщаюсь с заморцами, у которых, по твоим словам, ты жил? Выясню ли я, что ты лжешь?
– Так вы сначала выясните, а потом поговорим.
– Поговорим, это я обещаю.
Охотник неспешно встал. Он заслонил собой окно, и Роберт снова почувствовал себя беззащитным пленником в темнице, откуда единственный выход – смерть.
– Ты бы видел, как я расправляюсь с ведьмами, – услышал он напоследок.
Дант Гарс запер дверь. У принца внутри все свербело. Столько усилий они с Анной Мельден вложили в легенду: заплатили нужным людям, добрались до Заморья, чтобы нанять там корабль, купили заморскую одежду, в конце концов! Но все равно остались пробелы, хлипкие створки, неспособные запереть правду.
Через несколько дней пленника снова подвергли проверкам: пришли старший брат с женой. Девушка сразу зацепила глаз и сердце Роберта.
– Моя жена Аэлия, урожденная юн Бальфур, теперь же – юн Реймстон, будущая королева Калледиона, – представил девушку Тео.
Роберт улыбнулся ей. Аэлия окинула принца безразличным взглядом, который он предпочел не заметить. Что он заметил, так это длинные светлые волосы, кремовую кожу и бледно-голубое платье, как нельзя лучше подчеркивающие ее холодную красоту. Палец девушки ядовитой змеей обвивало обручальное кольцо. Роберт вел себя с Аэлией любезно, но натыкался на стену равнодушия.
Теоттор говорил с братом о детстве. Задавал вопросы, ответы на которые мог знать лишь настоящий Роберт, и хмурил брови, когда «самозванца» не удавалось подловить на лжи. Пленный принц легко делился воспоминаниями о детстве, и вскоре Тео утомился.
Похожий разговор через час произошел и со вторым братом, Сердоном, и его женой. Сердон задавал почти те же вопросы, и по его равнодушно-недовольному лицу было видно, что он не заинтересован в восстановлении братских уз. Вскоре брат, получив верные ответы, распрощался и ушел. Роберт фыркнул ему вслед.
Настроение чуть было не начало гаснуть, но вспыхнуло вновь, когда на порог темницы ступила сестра в сопровождении стражи. Она общалась с воскресшим принцем благосклонно, много улыбалась, а в ее глазах горела искренняя радость. Прямых вопросов о детстве Карленна не задавала, как это делали до нее братья, но разговор все же вышел на общие воспоминания. Роберт вспомнил, как вместе с сестрой играл в прятки во дворе, строил снежную крепость, закапывал «клад» в мейфорском саду… Для Карленны пленный принц повторил лживую историю чудесного спасения и последующей жизни в Заморье. В ответ сестра рассказала Роберту о положении дел на континенте и в королевстве в частности, о которых принц, впрочем, и так прекрасно знал – не зря же Анна Мельден заслала в Мейфор ведьму, которая докладывала обо всем в Дакхаар.
Их беседа окончилась, и весь оставшийся день Роберт пребывал в возбуждении. Теперь в Мейфоре оставался лишь один хорошо знавший принца человек, который не навестил его – король.
На следующее утро Роберта повели по запутанным мейфорским коридорам к Джеральду. Последний переход отделял Роберта от королевского кабинета. Юноша мрачно смотрел на сводчатые потолки и поймал себя на мысли, что в детстве они казались ему выше. Секретарь заволновался из-за того, что принц внезапно остановился, и поторопил пленника:
– Вам сюда.
– Знаю, – ответил Роберт. – Пора бы вам всем уже понять, что я здесь не впервые.
И он, затаив дыхание, прошел в кабинет. Не дожидаясь приглашения, подвинул к себе кресло и сел, стараясь держаться свободно и с чувством собственного достоинства.
– Итак, зачем же ты принес такое беспокойство в мое королевство? – неприязненно спросил король.
Он весь пылал яростью, которую Роберт ясно уловил с первых слов.
– Истинный принц сразу бы вернулся домой, а не прятался в Заморье. Стало быть, ты не принц, – продолжил Джеральд.
– Зачем же мне возвращаться в место, где меня и мою мать пытались убить?
Король надменно улыбнулся:
– Убить? С чего ты это взял?
– А зачем же меня столкнули в море?
Роберт вспомнил, как стоял на палубе, а корабль качался на волнах. Он то вздымался вверх, то наклонялся вниз, словно танцевал на воде. Море клокотало, пенистые гребни волн злобно бились о борта, разлетаясь на тысячи леденящих брызг, и маленький принц завороженно любовался буйством природы. Он в первый раз видел шторм. «И, надеюсь, в последний», – думал он теперь, но тогда, в детстве, эта картина очаровывала. Детство принца закончилось тогда, когда грубая рука схватила его за плечо и толкнула за борт. Роберт перелетел через скользкие деревянные перила, почувствовал невесомость и отчаянно замахал руками и ногами, пытаясь задержаться в воздухе. Он не слышал всплеск, который, как ему казалось, должен сопровождать падение в воду. Слышал лишь крик матери и собственный крик. Соленая вода забилась в рот, в глаза и в нос, волны легко укрывали его собой и переворачивали в воде, пока Роберт беспомощно пытался глотнуть воздуха, и стихия, так восхищавшая пару минут назад, сразу стала ему ненавистна.
Роберт не помнил, как его вытащили, в тот момент он был без сознания. Его тормошили, чтобы привести в чувство, а он не мог ни говорить, ни двигаться. Только дышать. Мальчик лежал на дне лодки и оглядывал два темных силуэта, которые возвышались над ним. Один силуэт принадлежал матери Роберта. Королева откинула капюшон плаща и склонилась над сыном, потрогав его за лоб.
«Сынок!» – произнесла Эмилия, и слезы у нее покатились по лицу еще сильнее. Роберт тоже заплакал, мать наклонилась, чтобы обнять его, ведь несколько минут назад она думала, что потеряла своего мальчика. Только убедившись в том, что сын дышит, она разжала свои объятия и, завернув мальчика в одеяло, прижала к себе, а он уснул, согреваемый ее теплом. Во сне Роберт видел черноволосую девушку: она мягко коснулась его плеча, спросила имя и сказала, что калледионскому принцу рано умирать.
– Что за вздор! – рассмеялся король. Он смеялся очень чисто и естественно, но вена на его шее взбухла и запульсировала. – Кому и зачем вздумалось бы убивать тебя?
– Вы действительно хотите, чтобы я назвал имя вслух? – Роберт бросил на короля взгляд, полный невысказанных обвинений и уверенности в своей правоте.
– Говори, если не боишься, – ухмыльнулся Джеральд.
– Бояться должны вы, а не я. Это вы приказали убить меня. Я не ваш сын, и оттого вы возненавидели меня и мать. И поэтому вы заперли меня в башне, хотя знали, что я не вру, что я – тот самый пропавший мальчик, – отчеканил принц, и мстительным огнем блеснули его сине-голубые, как кристалл азурита, глаза. Именно с них все началось.
Однажды кареглазый Джеральд посмотрел на свою кареглазую жену, на своих кареглазых детей и на голубоглазого Роберта и потребовал объяснения такой неувязки. Эмилия пыталась оправдаться случайностью, чудом или голубыми глазами своих далеких предков, но в конце концов устала отпираться и призналась в измене. Король разъярился. Он решил изгнать жену и чужого сына из Калледиона, а Эмилия не стала сопротивляться. Они договорились, что она уедет вместе с мальчиком в Заморье, а через время Джеральд объявит, что они отправились в путешествие и, к несчастью, погибли в пути. Только вот Заморье никогда не привлекало королеву, и она втайне написала Анне Мельден, с которой дружила до замужества, письмо с просьбой о помощи. Анна Мельден решила, что эту историю она когда-нибудь сможет обернуть против Джеральда, поэтому в помощи не отказала. Она даже послала своего человека оберегать Эмилию и маленького принца по пути в Дакхаар. И не зря. Оскорбленный Джеральд решил, что одно лишь изгнание не искупит вину неверной жены, и подослал убийцу.
Король не стал отпираться:
– Если ты все знаешь, зачем вернулся? Ты же понимал, что я тебя не приму? Зачем мне держать в доме, рядом с моими родными детьми, плод измены?
– Потому что никто не знает об измене. Для всех я – законный принц, и я буду требовать всего, что положено принцам. Я не отступлюсь от своих прав.
– У тебя нет никаких прав.
– Есть! Половина крови во мне, по матери, все же королевская, – гордо заявил Роберт.
– Но твоей матери больше нет. Король здесь я. И я объявлю всем, что ты не мой сын – ты лжец и самозванец.
Роберт предвидел такую угрозу. Он вольготно развалился в кресле, чтобы вывести из себя Джеральда, и неспешно почесал подбородок. Затем провел рукой по черным волосам, щекотавшим плечи. Он молчал. Король тоже молчал и шумно дышал. Тишина, словно грозовая туча, нависла над ними. Роберт давно заготовил ответную угрозу. Насытившись ожиданием, он пустил ее в ход:
– А я подтвержу, что я не ваш сын, – хмыкнул принц. – Я расскажу людям всю правду: что королева обманула вас, что я родился от измены, что из-за этого вы изгнали и приказали убить меня с матерью. Народ до сих пор смакует подробности моего исчезновения и возвращения. Что же будет, когда я кину очередное полено в костер пересудов? О, я уже представляю, сколько волнений это вызовет! Великий король, что управляет огромным королевством, не смог управиться с собственной женой. Какой стыд! Какой позор!
Роберт замолчал. Он перевел дыхание и посмотрел на короля. Вена живо пульсировала, и лицо Джеральда все больше мрачнело, но он быстро нашелся:
– Я разве говорил, что отпущу тебя на волю, проповедовать народу всякую чушь? Нет, место тебе в темнице, а лучше на виселице: за смуту, ложь и угрозы.
Принцу стало по-настоящему страшно, но виду он не подал. Он продолжил развязно:
– Неужели вы думаете, что я попался бы к вам в руки, заранее не обезопасив себя? У меня есть друг. У друга есть письмо. А в письме написана правда. – Роберт с удовольствием отметил напряженный вид короля. – Мой друг обнародует письмо, собственноручно подписанное моей матерью, королевой Эмилией юн Реймстон, и всякому станет ясно, что расправились вы со мной, чтобы ваша тайна не воскресла.
Джеральд скрипел зубами. Его переиграли, правду обернули против него. А Роберт не останавливался и все сильнее затягивал узел на шее «отца»:
– Выход у нас только один. Либо я остаюсь в замке и пользуюсь положением принца, либо…
– Ты сам-то не боишься оставаться в замке? А то мало ли что может с тобой случиться, – ухмыльнулся король.
– Письмо, спрятанное у друга, дарит мне спокойствие. Поэтому, надеюсь, меня никто не тронет. Верно, папочка?
Своего настоящего отца Роберт не знал – и мать, и Анна Мельден держали имя этого человека в секрете, – потому вложил в слово «папочка» лишь презрение и насмешку.
Джеральд вмиг рассвирепел. Лицо стало бордовым, а седые брови изогнулись треугольником.
– Ты можешь остаться, потерпим друг друга, – сказал король сквозь зубы. – И посмотрим, кто продержится дольше.
Глава 38
Свобода
–Это позор, Фергюс! – рыдала принцесса. – Мне так стыдно, простите меня!
Маргарет съежилась в кресле в кабинете старого инквизитора. Она закрыла лицо руками и всхлипывала. Фергюс хотел успокоить ее, по-отечески погладить по каштановым волосам, но его опыт отцовства оборвался на восьмом году дочери, потому он не знал, как подступиться к принцессе. Старик почти коснулся Маргарет, но она вздрогнула, и он испуганно спрятал руку.
Рядом на столе лежало письмо, которое оставил Харео. Фергюс готов был разорвать бумажонку в клочья. Харео не только растратил все деньги, на которые инквизитор рассчитывал нанять армию, но и позорно сбежал, о чем и сообщил в письме.