У смерти две руки

Он резко обернулся, глаза сузились, я невольно отшатнулась от мелькнувшей в них ярости. Шея похолодела. Я впервые подумала, что Петра тоже нельзя исключать из подозреваемых.

– Если вы не уйдёте добровольно, – проговорил он. – Я прикажу вас выставить.

В двери, тяжело дыша, ввалился долговязый доктор, на лице его лиловой тенью темнел синяк. Его злой взгляд остановился на мне. Я скрестила руки на груди, полупрозрачный халатик особо ничего не скрывал. Магдок с усилием перевёл взгляд на хмурого Петра.

– Там это… полиция! – хрипло произнёс он. И виновато добавил: – Я просил посетительниц не вызывать их, но, видимо, кто-то всё же позвонил.

– Я разберусь, – обречённо проговорил Пётр и кивнул на меня: – А ты проследи, чтобы мисс как можно быстрее покинула клинику. Без ведома полиции, разумеется.

Доктор сухо кивнул, на щеках его шевельнулись желваки, долговязый шагнул ко мне, заворачивая рукав. Пётр удержал его за плечо, доктор обернулся.

– Вежливо! – веско добавил Пётр. – Это наша потенциальная клиентка.

И быстрым шагом выкатился из комнаты. Долговязый скрестил руки на груди и прислонился к стене.

– Одевайтесь! – приказал он.

Я медленно сползла с кушетки и огляделась в поисках своих брюк с водолазкой. Но моих вещей нигде не было видно. Магдок со вздохом оттолкнулся от стены и наклонился, поднимая вещички сбежавшей клиентки. Сунув тряпки мне в руки, рявкнул:

– Быстрее! Или вы хотите, чтобы полицейские застали вас в таком виде?

Я вздрогнула: вот уж нет! На сегодня хватит унижений. Глянула на доктора.

– Отвернитесь!

Тот вскинул рыжие брови, отчего синяк словно вытянулся.

– Чтобы вы двинули мне уткой по затылку? Нет уж, увольте! Одевайтесь.

Я вздохнула, обречённо натягивая бордовую юбку и крохотный розовый топик. Юбка сползала с моей тощей задницы, а топ едва прикрывал мой пятый размер. Глаза доктора расширились.

– Это не мои вещи, – угрюмо буркнула я. – Где мои, понятия не имею. Тут бабулька была, страшненькая такая…

– Нет времени, – нетерпеливо отмахнулся доктор. Он вцепился в мою руку и потащил по коридору. Мои босые ноги зашлёпали по прохладному кафелю. – Доберётесь домой, там переоденетесь. Если я найду ваши вещи, отправлю вам…

Я спотыкалась на лестнице и едва поспевала за мужчиной. Бежать в узкой юбке было совершенно невозможно, да ещё я не совсем отошла от той дряни, которую мне вкололи. Кстати об уколе.

– Что это было? – с подозрением спросила я, едва переводя дыхание. – Что было в том шприце?

– Успокоительное, – не оглядываясь, буркнул доктор. Он резко остановился у тёмных дверей, я сходу налетела на него. Лоб мой взорвался от боли, а магдок недовольно потёр свой затылок. Потом суетливо покопался в карманах, я ощутила в руке бумагу. – Вот деньги на такси. Уходите!

Доктор вытолкнул меня в темноту, хлопнули металлические двери, заскрежетал засов. Я боязливо поёжилась, всматриваясь в ночную мглу. Видимо, это чёрный ход. Передо мной была лишь заасфальтированная площадка со следами подтёков, а в нос бил противный запах химии. У бетонной стены одиноко притулился мусорный бак. Всё это так отличалось от ярко освещённого белоснежного фасада здания, что казалось, это совершенно другое место.

– Вот она, обратная сторона красоты, – мрачно усмехнулась я. И тут же хлопнула себя по лбу: – Ать за ногу!

Как же я такси вызову? Мобила-то осталась в брюках. А брюки где-то там, за дверями и засовами. Я сунула купюру в топ и хмуро потопала к калитке, босые ноги неприятно хлюпали по разноцветным лужам. Я поморщилась: надеюсь, у меня не облезет кожа, или, что ещё хуже, не вырастут волосы от пролитой нерадивыми грузчиками химии.

***

Широкая спина Андрея в полосатой футболке подрагивала, руки порхали над плитой, по кухне расползался упоительный аромат жареных вегетарианских сосисок. Желудок мой требовательно заурчал, я сделала успокоительный глоток горячего кофе. Скоро, скоро завтрак!

Я вновь посмотрела на Фёклу, которая сидела напротив меня. Её тихий смех, похожий на сухой кашель, не умолкал.

– Ох, прости, Джо! – едва переводя дыхание, вымолвила она. – Но как представлю тебя на скутере, в юбке, задранной до пояса, пробирающуюся по закоулкам…

– А стоило бы посочувствовать! – недовольно буркнула я. Впрочем, губы мои то и дело непослушно расплывались в улыбке. – У меня до сих пор в ушах стоит свист мужиков, которым довелось видеть, как колыхается на ветру мой пятый размер!

Фёкла зажмурилась и уткнулась лбом в стол, тощие плечики её дёргались от хохота. Андрей повернулся к столу, рука его держала сковородку, а на лице – выражение сочувствия. Старушка пережила приступ смеха, рука её подхватила ложечку для ежеутреннего творога. На мою тарелку плюхнулись ещё шипящие жаром сосиски.

– Я надеюсь, что вы не простудились, мисс, – заботливо проговорил ангел. – Кататься ночью голышом очень опасно для здоровья!

Мисс Фёкла подавилась творогом, впалые щёки её покраснели, Андрей невозмутимо постучал старушку по спине и повернулся к плите. Фёкла весело посмотрела на меня.

– Зато теперь Магсквер будет неделю гудеть о новой леди Годиве! – тихо прошелестела она. – И не беда, что за славу придётся заплатить лёгким насморком.

Веселье слетело с меня, словно шляпа, унесённая порывом ветра. Вкус сосисок перестал быть ярким и сочным, я отложила вилку и с трудом проглотила едва прожёванный кусок.

– Боюсь, плата намного серьёзнее, – мрачно ответила я.

На глаза навернулись слёзы, из груди вырвался тяжёлый вздох. Сухая ладошка Фёклы накрыла мою ладонь.

– Это всё равно бы произошло, – тихо сказала она. – Так или иначе…

– В смысле? – вскинулась я.

– Кошек всегда не больше тринадцати, – ровно проговорил Андрей, не отрываясь от работы. – Если появляется четырнадцатая, значит, кто-то пропадёт. Или погибнет.

В душе моей росло возмущение, я вырвала руку и двинула кулаком по столу.

– Так нужно просто отдать лишнюю! – негодующе воскликнула я. – Зачем ждать, пока кто-то сдохнет?

– Опять ты за своё, – тяжело вздохнула Фёкла, без аппетита ковыряя белоснежную массу в тарелке. – Сколько раз твердить, что магокошку не передашь. Она сама выбирает дом. Навсегда!

Андрей положил передо мной золотистые тосты и баночку абрикосового джема. Похлопав меня по плечу, он сказал с лёгкой улыбкой:

– Есть вещи, которые не изменить, мисс.

Я содрогнулась. Наверное, так улыбается смерть, когда приходит за жертвой. Тихой извиняющейся улыбкой. Мол, простите, но ваше время вышло.

– Значит, доктор наотрез отказался от встречи, – деловито начала Фёкла, отодвинув опустевшую тарелочку. – Хорошо, пока оставим как есть. Как он тебе, Джо?