Три дома на Набережной

? Привет. Приезжай, потом всё расскажу.

Арбатов почти плакал:

? Всё нормально. Вроде как. ? Потом замолкал ненадолго и добавлял, ? приезжай, ты очень здесь нужна.

Юлечка, нежность нежная, почему-то хлюпала носом и стонала что-то про мамину попу, которая спряталась. Ей не давали договорить, наскоро прощались.

И вот теперь, на вопрос как Танька, мама сказала горькое:

? Ох, доченька.

Приближение разлуки

Володя целый день перед отъездом не отходил. Он сглупил вчера. Утром проснулся, а его кошки разгрызли душу и вытащили горе. Горе вырвалось наружу и всё заполнило болью. Преодолевая боль, он произнес утренний заговор. Это была его тайна, те утренние слова, которые он произносил, это был заговор на любовь, и он всегда срабатывал. Так яростно, так неистово и так мощно сработал заговор, что казалось их накрыло золотым сиянием, и любовь их казалась вечной и такой сильной, что кошки разомлели и уснули.

Юля на него не смотрела. Всегда смотрела, иногда так улыбалась, что стены не выдерживали, улыбались в ответ, а сегодня нет и от этого было невыносимо больно.

? Юль, ты как будто стену выстроила. Вроде рядом, близко. Можно руку протянуть, подходишь к тебе и понимаешь, что перед тобой бронированное стекло, прозрачное незаметное, но толщиной с метр. Это неправильно, как будто это и не ты вовсе, а какая-то незнакомка, дерзкая и чужая девушка.

? Ты придумываешь!

? Нет, Юль, ты прекрасно знаешь, что не придумываю, и я не понимаю какую игру ты затеяла. Ты же не умеешь играть в закрытую, Юля! Ты же всегда на лихом коне, с шашкой наголо! Оказывается, ты в отпуск собралась одна, но ни слова мне не сказала, я об этом узнал последний, почему?

? Я не знаю, почему, Володя. Я ни в какую игру не играю, все происходит само собой и помимо меня, действую интуитивно и как выясняется, с завязанными глазами попадаю в десятку. Не знаю почему так происходит, но какая-то логика есть в происходящем. Если ты думаешь, что я наслаждаюсь игрой, то ошибаешься. Мне надо домой, к маме, к папе и…

Она хотела сказать, что ей надо к звездному небу, но не смогла. Это личное, даже интимное. Чужим о таком не говорят. Любимый чужой дальше от сердца, чем чужой случайный.

? Ты меня всего неделю замещать будешь. Потом выйдет Свердлов и по приказу он поработает начальником, а ты, как и договаривались в отпуск.

Он собирался отвезти её на вокзал. Юля нервничала, суетливо упаковывала вещи.

– Не психуй и не делай глупости. Я отвезу тебя, ты продолжаешь возводить между нами стену. Я не готов к этому, Юля. Я совсем к этому не готов. Я не готов с тобой расставаться. У меня нет человека ближе. Пожалуйста, не отталкивай меня. Мне это больно. Юля, у нас же все было хорошо, сегодня, утром, ты моя была и так нежно и неистово меня любила, а потом опять, что происходит? Ты со мной прощалась? Разлюбила? Скажи.

И он ждал. Хотел, чтобы она подошла к нему и поцеловала. Она всегда так делала, когда на него сплин нападал. Бывало такое, но с ней рядом случалось все реже. У него оставались фантомные боли от прежних отношений, из которых он выходил опустошенный, больной и обессилевший. Юля его вылечила и всё встало на свои места. Она никогда не обсуждала с ним прошлую жизнь. Он не хотел говорить об этом, но у неё всегда находился повод над чем-то посмеяться, чему-то порадоваться, чем-то восхищаться. И он никогда не видел её холодной и чужой. Она была рядом, теплой, нежной и радостной.

Ну зачем он ляпнул эту дедушкину шутку. Зачем. И почему он не решился объясниться. Почему дал время развиться этой трещине, она же через его сердце пролегла, а за что? Даже мысли о свободе мелькнули.

Да какая это свобода. Свобода, это когда можешь подойти к любимому человеку и поцеловать его или ответить на поцелуй, или вообще вовлечь во что-то яркое и безумное, потому что находишься в пространстве, которое называется любовью, взаимной любовью. Свобода в этом. Он же точно знает, что она есть между ними. А сам-то чего?

Выскользнула из рук. Не оттолкнула, увернулась от объятий. А он так растерялся что не успел рассмотреть её лицо. Какой она была, когда увернулась от его прикосновений. Хотя она умела делать покерное лицо. С чужими, но не с ним. Вспомнил её вчерашний взгляд, её глаза. Чужие глаза. Кошки опять вцепилась в душу острыми зубами. Сейчас рвать начнут.

Разве можно так, взять и все потерять.

– Юля, пожалуйста!

Он не хотел умолять и не хотел требовать. Строго сказал.

И она сдалась, сдалась в надежде.

– Ты же потом приедешь?

Это была огромная петля, на которую можно повесить крючок, размером с полмира, и он накинул этот крючок.

? Я не смогу долго без тебя продержаться, Юль! Сразу после сдачи техпроекта, в тот же день я выеду к вам.

И она сама к нему подошла. Подошла и обняла. Как всегда, это делала.

? Я буду ждать.

И ему стало легче дышать и навалилось такое счастье.

? Я люблю тебя!

? Нам пора. А то опоздаем.

В машине он положил её руку на подлокотник и держал всю дорогу. А потом у поезда целовал так, как будто навсегда и в последний раз.

? Скажи, что у нас всё хорошо.

? Я не знаю, Володя. Не знаю. Я сама хочу это услышать от тебя.

? У нас все хорошо, а у меня всё плохо. Ты уезжаешь и мне от этого плохо. Звони мне и телефон не отключай, я буду волноваться. Представляешь, я свой телефон сегодня забыл на работе.

Соседка

В купе сидела грустная девушка. Хорошенькая, юная и очень грустная. Подперла кулачком подбородок и грустила.

? А меня он не пришел проводить.

? А я час назад не хотела, чтобы он меня провожал.

? А я думала у вас всё хорошо. Вы так целовались. Я стояла и завидовала.

В купе ворвался всклокоченный, с красным лицом громадный мужчина, совсем не юный паренек, который подошел бы этой печальной девушке.

? Ты что мне написала. Какой вагон?

? Третий.

? Ты написала восьмой, слепондюля!

Юля вышла. Пусть грустная девушка попрощается со своим любимым. Хотя он так ей не подходил. Совсем не подходил. Да уж. И ненавидим мы, и любим мы случайно.

Володя стоял у вагона и напряженно вглядывался в окно.

Юля выскочила к нему обниматься и целоваться. Ей стало так тепло, только что было зябко, а сейчас, когда она его обнимает, ей тепло. Шептала ему что любит, очень любит и будет вспоминать как любили они этим утром, так может у неё хватит сил, и она доживет неделю до его приезда. И он смеялся, целовал так, что голову потерять можно.

Проводница громко попросила пассажиров пройти в вагон, потом попросила провожающих выйти из вагона. Юлька успела сказать, что у них все хорошо и он улыбнулся ей, как всегда. У него была шикарная улыбка. Такая великолепная, что сердце проваливалось куда-то вглубь организма, в общем Голливуд может рыдать от зависти, вот такая улыбка была у Володи.