Из зеркала

Эля с сомнением покачала головой:

– Если бы только возраст.

– А что, разве мы в её возрасте были другими? – засмеялся Степан, и тут они услышали слабый крик, который, несомненно, издала Таня.

– Ну, что я говорила? – укоризненно взглянув на Степана, сказала Эля.

Когда они въехали в рощу, то, к своему облегчению, увидели Таню, которая по-прежнему сидела на лошади, но прижимала руку ко лбу.

– Она ветки нависшей не заметила, – объяснил им инструктор, – вот и ударилась головой, хорошо ещё, что в седле удержалась. Просто поразительно, как ей повезло.

«Действительно», – подумала Эля.

Весь вечер она провела возле Тани, лежавшей на диване в гостиной и прижимавшей ко лбу пакетики со льдом, которые Эля то и дело приносила из холодильника.

– У меня всё равно шишка будет, – пожаловалась ей Таня.

– У тебя шишка, у меня синяк – можно конкурс красоты устраивать, – сказала Эля.

Глава 6

Ещё вечером, созвонившись с Машей Кутузовой, она решила пропустить первый рейс и отправиться в Неренск вторым. Когда Эля в бело-синей матроске с отложным воротничком и плиссированной юбке подошла к пристани, которую ещё вчера во время конной прогулки ей показал Степан, то увидела, что на берегу, возле небольшой ржавой остановки, уже собралось несколько человек. Вскоре к берегу причалил старенький теплоходик «Зуша». «Какое милое, трогательное название», – подумала Эля и, взойдя по короткому деревянному трапу, присела на одну из скамеек, стоявших вдоль борта. «Зуша» плыла не спеша вдоль заросшего деревьями берега и минут через сорок, сделав три остановки, оказалась в небольшом порту.

Эля ещё с палубы увидела в немногочисленной толпе, стоявшей на берегу, Машу, стройную длинноволосую шатенку. Та с восхищением покачала головой, когда Эля, сойдя по трапу, подошла к ней:

– Ну, Элька, ты в этом наряде словно из прошлого века приплыла.

– Надеюсь, из его первой половины.

– Конечно же, не из второй, – засмеялась Маша. – Ладно, пойдём. Я покажу тебе наши неренские достопримечательности.

И, взяв Элю под руку, повела её по старому городу. Полюбовавшись белокаменными церквями и старинными особняками, они поспешили взобраться на Красную горку, чтобы оттуда взглянуть на два монастыря, а также на ещё одну церковь – церковь Николы Белого.

Вдоволь нагулявшись по городу, они обе почувствовали, что изрядно проголодались. Маша предложила пообедать в кафе «У кота».

– Несмотря на смешное название, там хорошо кормят, – сказала она.

– Надеюсь, там не очень много котов, а то обедать в их обществе меня как-то не тянет, – усмехнулась Эля.

– Там всего лишь один кот, да и тот не настоящий, а гипсовый.

Кот действительно был вылеплен из гипса и встречал посетителей при входе в кафе. Эле показалось, что он похож на кота из мультфильма про попугая Кешу.

– Ну и как тебе Приречье? – спросила Маша, когда они сделали заказ. – Вот уж не ожидала, что Андрей привезёт вас на отдых в такую глухомань.

– Я тоже не ожидала, но мне там нравится, – призналась Эля.

– А как тебе их местная знаменитость?

– Ты имеешь в виду церковь?

Маша кивнула.

– Церковь прекрасна, – сказала Эля. – Долгоруков выбрал весьма удачное место для её строительства. Итальянское барокко и наша русская природа просто идеально подошли друг другу. Но меня удивляет, почему последний владелец усадьбы, благоустроив и облагородив её, не стал в ней жить, – через некоторое время произнесла она. – Для этого должна была найтись очень серьёзная причина.

– Мне кажется, ответ на эту загадку можно получить в нашем краеведческом музее.

Эля ненадолго задумалась.

– Ладно, тогда после обеда идём в музей.

– Ты же хотела в книжный магазин! – улыбнулась Маша.

– Книжный я оставлю напоследок.

– Ну хорошо, в музей я тебя отведу, а за книгами ты наведаешься сама, потому что книжный магазин находится рядом с музеем.

– Очень удачное расположение! – рассмеялась Эля.

Но в музее о последнем владельце усадьбы знали совсем немного. Там были собраны сведения о наиболее известном её владельце – князе Долгорукове. Эля увидела портреты членов знаменитого семейства, а также изображение фамильного герба, сохранившееся на фасаде флигеля.

– Сами понимаете, Григорий Фёдорович – историческое лицо, – сказал сотрудник музея, к которому Эля обратилась с расспросами. – И вообще Долгоруковы были близки к царям, поэтому о них и документов сохранилось больше.

Увидев расстроенное лицо Эли, он торопливо произнёс:

– Вы знаете, я вообще-то тут недавно работаю, всего лишь третий месяц. Вам бы лучше обратиться к Алле Сергеевне Готовцевой, но её сейчас нет. Она на конференции в другом городе.

– Вот так у нас всегда: про одних – всё, про других – ни словечка! – сердито произнесла Эля, когда они с Машей покинули стены музея.

– Ты графа Тормасова имеешь в виду? – улыбнулась Маша.

– Ну почему бы не затеряться между многочисленными портретами Долгоруковых какому-нибудь крошечному снимку Тормасова?! – воскликнула Эля. – Ведь фотография уже тогда существовала.

– Тебе непременно хочется знать, как выглядел граф?

Эля пожала плечами:

– Я думала, если увижу его изображение, мне станет понятным его внезапное охлаждение к усадьбе.

– Ты веришь в то, что внешний вид человека помогает объяснить его поступки? – удивилась Маша.

– Не всегда.

– И всё-таки кое-что о нём ты узнала.

– Ну да, родился в Санкт-Петербурге, а умер в Италии, как и большинство русских эмигрантов.

– Нет, – покачала головой Маша. – Большинство русских эмигрантов умерли во Франции. К тому же Тормасов скончался за четыре года до революции. Судя по единственной заметке из «Санкт-Петербургских ведомостей», хранящейся в музее, двадцать пятого апреля тысяча девятьсот тринадцатого года.