Неясные часы

– Но вам-то зачем понадобилась вся эта история?

– Не поверите, но после прочтения записей старушка стала являться ко мне во сне. Говорила, что она и ее друзья хотят вернуться.

Мне показалось, что передо мной сидит умалишенный.

– Что, невмоготу без преступлений? – усмехнулась я. – И каким же образом они пожелали это сделать?

– С помощью определенных предметов, которые им принадлежали. Например, фотографии. Ведь фотография – это своего рода зеркало, а зеркало, как раньше считали, да и считают сейчас, это своеобразная дверь в потусторонний мир.

Эта фотография была среди вещей, доставшихся мне в наследство от сына Борецкой. Я отнес ее в магазин, и… ее тут же купили. Хотя, признаюсь, сначала я сомневался, но именно вы подтолкнули меня осуществить то, что предложила мне моя покойная родственница.

– Я? – не сдержала удивления я.

– Да, вы. Полгода назад на одном из телевизионных каналов была передача с вашим участием. Когда вам задали вопрос, верите ли вы в то, что старинные предметы могут нести в себе негативную, разрушительную энергетику, вы сказали, что нет.

– Я и сейчас не откажусь от своих слов, – пожала плечами я. – Всякая красивая вещь, если она создана с любовью, несет в себе только радость и счастье.

– А как же тайна, которая заключена в ней? – улыбнулся Садков.

– Но тайна заключена вовсе не в ней, – возразила я, – а в тех человеческих руках, что ее сотворили.

– Нет, – покачал головой Садков, – я имел в виду другую тайну. Тайну влияния на человека.

Я бросила на него удивленный взгляд.

– Да нет никакой другой  тайны, есть только одна тайна – тайна мастерства. Как психолог вы должны понимать: если человек не может справиться со своими чувствами, которые толкают его ради обладания красивой вещью на страшные поступки, то это его проблема, но не проблема красоты.

– И все-таки не все так просто, как вы говорите, – опять покачал головой Садков. – Знаете, глядя на вас тогда, я понял: вы и есть тот самый человек, который мне нужен, поэтому я и затеял передачу коллекции музею, а заодно раздобыл номер вашего агента и сообщил ей об этом мероприятии, а также о том, где вам лучше всего остановиться.

– Значит, вы решили поставить свой эксперимент на мне?

– Но вы же не станете отрицать того, что связь между нашим миром и тем существует? – Он наклонился ко мне. – Вы же пережили все то, что они натворили сто лет назад.

– Нет никакого потустороннего мира, – ответила я. – Связь, конечно, есть, но она существует между прошлым и настоящим и, конечно же, будущим. И это один мир. Другого нет. Да, что-то остается навсегда в вещах, в человеческой памяти и даже, быть может, в воздухе, в атмосфере. Иногда наше зрение позволяет нам это увидеть.

Он хотел возразить мне, но у меня не было желания с ним спорить, поэтому я встала:

– Надеюсь, вы удовлетворены сделанным. И все же я еще раз повторю: я верю в магию творчества, а не в магию.

– О, да, – усмехнулся он. – Как там у Мережковского? «Чудес больше нет. Магия – вздор. Глупы те, кто в нее верит».

Он насмешливо посмотрел на меня.

– Вы забыли еще одну фразу, – сказала я. – «Но если ты хочешь быть обманутым…»

Я открыла дверь и ушла.

На следующее утро, собирая вещи, я включила телевизор и неожиданно услышала:

– Вчера ночью в нашем городе, – произнес голос диктора, – было совершено жестокое убийство. Хозяин квартиры убит ударом ножа в сердце. Следствие прорабатывает несколько версий: в частности, смерть погибшего могла быть связана с его профессиональной деятельностью – убитый Глеб Садков не один год проработал семейным психологом. Следователи допускают, что преступление мог совершить кто-то из его клиентов, а также из числа их родственников. Преступник похитил из квартиры часы и деньги, однако не взял аметистовый перстень, который лежал на письменном столе.

Вилла в горах

Как оказалось, я приехала раньше всех. Поселили меня в просторном и довольно уютном номере, чему я несказанно удивилась и обрадовалась. Разложив вещи и переодевшись, я решила прогуляться и взглянуть на море, благо до набережной было рукой подать. Несмотря на то что солнце стояло в зените, а на небе не было ни одного облачка, набережная была полна народа: кто-то спешил купить билет на теплоход, чтобы совершить морскую экскурсию, кто-то фотографировался под сенью платана, под которым, как гласила стоявшая рядом с деревом табличка, Есенин назначал свидание Дункан, большинство же, как и я, просто прогуливалось.

Маленький пятачок пляжа, прилепившийся к одному из молов, был до отказа забит загорающими людьми, но меня нисколько не тянуло присоединиться к ним, хотя было очень жарко. Я никогда не любила и не люблю пляжи, переполненные отдыхающими, которые лежат в несколько рядов, чуть ли не на головах друг у друга. Я лишь остановилась на мгновение, чтобы взглянуть на эту разноцветную, шумную, безостановочно колыхавшуюся массу. Мне невольно вспомнились слова Марины Цветаевой, сказанные ею однажды Максимилиану Волошину, что она выйдет замуж за того, кто найдет на морском берегу и подарит ей сердолик. «Какое скромное желание, – усмехнулась про себя я. – В наши дни девушки предпочитают не простенькие камни, а нечто более стоящее и значительное».

Дойдя до конца набережной и любуясь безмятежной морской синевой, я повернула в обратную сторону и вдруг наткнулась на указатель, извещавший о том, что неподалеку, буквально в двухстах метрах, находится музей. Я искусствовед, музей – это часть не только моей работы, но и жизни, поэтому я никогда не пройду мимо него, даже если он окажется невероятно маленьким и скромным.

Музей действительно обнаружился поблизости; он располагался в доме, некогда принадлежавшем известной в городе семье, один из членов которой был композитором и учеником Римского-Корсакова. Как сообщила экскурсовод нашей группе, в этом доме в конце девятнадцатого века останавливалась королева Сербии, а кресла в музыкальном салоне принадлежали самому Шаляпину. Еще одной реликвией, которой гордился музей, было зеркало, в которое, по словам все той же экскурсоводши, неоднократно смотрелись сестры Цветаевы.

Пока члены группы толпились вокруг зеркала и заглядывали в него по очереди в надежде хоть на мгновение, но поймать тени былого, я рассмотрела отделку ножек шаляпинских кресел, затем мое внимание привлекла фигурка павлина из хризолита (моего любимого камня), стоявшая на полке камина, а потом приступила к изучению книжного шкафа, точнее, не шкафа, а его содержимого. Что поделать, но я люблю читать названия на корешках книг.

«Эти книги попали к нам из частных библиотек в начале двадцатых годов, когда создавался музей», – пояснила экскурсовод, заметив мой интерес к книгам, которые были в очень хорошем состоянии; большинство из них имели добротные кожаные переплеты, отделанные мозаикой.

Наконец толкотня вокруг зеркала стихла, все перешли в соседнюю комнату, и я смогла подойти к нему, чтобы внимательно рассмотреть этот предмет старины. Что ж, оно действительно было старое, небольшой круглой формы. Самым замечательным в нем была его резная рама. Я невольно бросила взгляд на свое отражение, как вдруг справа от меня что-то щелкнуло. Я повернулась и увидела незнакомого мужчину, с улыбкой смотревшего на меня и державшего в руке фотоаппарат.

– Извините, не удержался, – продолжая улыбаться, произнес он. – Дурная привычка. Снимаю все, что мне нравится.

«Какой неприятный тип», – подумала я, а вслух сухо произнесла:

– Действительно, дурная. – И вышла из комнаты.

Уйдя из музея, через некоторое время я оказалась в небольшом, но уютном парке.

Я люблю приморские города, именно за эти парки с их зеленью, беседками, старыми мраморными скамейками и укромными уголками. В этом парке был устроен небольшой каскад. Я медленно шла вдоль него, слушая, как по каменным желобам еле слышно струится вода. Возле одного из крошечных прудов, я остановилась, увидев на поверхности неподвижных золотисто-красных рыбок. «Неужели умерли?» – глядя на них сверху, с замершим сердцем подумала я. Однако рыбки были скорее живы, чем мертвы. Присмотревшись, я вдруг разглядела на противоположной от рыб стороне притаившегося в густой зелени большого черного кота. Кот, так же замерев, как и я, не сводил своих коварных глаз с рыбок. Я впервые в жизни видела, чтобы рыбы так искусно притворялись мертвыми. «И чья же возьмет?» – подумала я, заинтригованная представшей передо мной картиной.

Победили рыбки. То ли коту надоело пребывать в неподвижной позе, то ли, судя по его откормленному виду, он был не слишком-то и голоден, но вскоре он покинул свой наблюдательный пост, а рыбки тут же ожили. Их плавники и хвостики весело заискрились в прозрачной воде. Я с облегчением вздохнула и двинулась по направлению к выходу. Я собиралась вернуться в музей…

На следующее утро не успела я спуститься в холл, как дежурный администратор тут же проводил меня в небольшую комнату, в которой уже находилось трое мужчин и две женщины. Мужчины, расположившись вокруг стеклянного столика, тихо беседовали между собой. Двое из них сидели в креслах, третий же, на голове которого красовалась ковбойская шляпа, а возле ног, обутых в пляжные шлепанцы, в клетке мирно дремал петух, довольствовался стулом.

Что касается женщин, то между ними такого дружеского расположения друг к другу не наблюдалось. Они коротали время, сидя на разных концах дивана. Я отметила, что обе они были жгучими брюнетками. И мужчины, и женщины были приблизительно одного возраста – от сорока до пятидесяти лет. Поздоровавшись, я присела между дамами.

– У вас тоже сверхъестественные способности? – тут же тихим голосом спросила меня та, что сидела справа.

Я едва не подпрыгнула на диване.

– Способности?

– Ну да, вы тоже специализируетесь по поиску кладов? – невозмутимо произнесла она.

«Куда я попала?» – не без ужаса подумала я. Ощущение, что мой литературный агент опять втянула меня в не очень приятную историю, невольно охватило меня. «Для вас есть весьма интересный материал, – вспомнила я слова Алисы. – Драгоценности княгини Белореченской. Об их уникальной красоте в начале двадцатого века писали все модные журналы не только России, но и Европы. Просто грех не воспользоваться этим предложением, тем более что приглашающая сторона оплачивает все расходы».

– Н-нет, я из другой области, – ответила я.

В это время в комнату вошел мужчина, в котором я с удивлением узнала того самого человека, что сфотографировал меня в музее.

– Меня зовут Эдуард Ладыгин, – улыбнувшись, произнес мужчина. – Я являюсь представителем одной семьи, в интересах которой действую и в интересах которой вы были приглашены в этот замечательный город. Независимо от результатов ваших действий все ваши усилия будут хорошо вознаграждены. Дело же обстоит в следующем: мои доверители являются потомками известной княжеской семьи, точнее, княгини Белореченской, на чьей вилле вам сегодня и предстоит поработать. В девятнадцатом году княгиня вместе с младшей дочерью и годовалой внучкой покинула Крым, увезя с собой фамильные драгоценности. Две ее старших дочери по определенным обстоятельствам были вынуждены остаться в Петербурге. Княгиня вскоре умерла, драгоценности же перешли к младшей дочери, а затем и к внучке, связь с которой членам семьи возобновить удалось лишь в конце девяностых. Дама, прожившая всю жизнь в одиночестве и на чужбине, собиралась вернуться на родину, чтобы сделать сюрприз своим вновь обретенным родственникам – поведать о том, где ее мать с бабушкой спрятали самую ценную часть фамильных сокровищ. К сожалению, за несколько дней до своего приезда она, то ли в результате эмоционального волнения, то ли в силу своего отнюдь не юного возраста, скончалась. Наследники были потрясены таким жестоким ударом судьбы, однако предприняли самостоятельные поиски: тщательнейшим образом ими были исследованы петербургский дом, в котором до революции проживала семья княгини, ее московская квартира, а также имения под Калугой и в Поволжье, точнее, то, что от них осталось. Увы, все оказалось напрасно. Никаких результатов эти поиски не принесли. Осталось осмотреть единственное место – виллу в Крыму, на которой княгиня провела последние годы своей жизни в России и на которую мы сейчас с вами отправимся. Нынешний хозяин виллы любезно согласился впустить нас к себе ровно на один день. Два моих помощника, которые уже ждут в автобусе, при помощи специальной аппаратуры обследуют все стены на предмет наличия тайников и прочих укромных мест. Если же они ничего не найдут, то тогда к делу приступите вы, уважаемые обладатели сверхъестественных способностей.