Торнсайдские хроники

– Могу отметить, что Абигайль пишет не только про аферистов и грабителей, – сообщил Люк. – В самое ближайшее время она собирается работать над биографией графа Торнсайдского.

– Над биографией Рейвена? – Алисдейр взглянул меня с каким-то новым интересом. – Надеюсь, ты получила на это его согласие? Врываться к нему в замок под придуманными поводами было бы неблагоразумно.

– Можете не беспокоиться, Алан Рейвен уже дал разрешение на интервью, более того – даже сам настоял на моей кандидатуре, – сухо и не без гордости заверила его я. – Не все же так боятся внимания газетчиков, как некоторые.

– Да, кстати, я так и не услышал, чем обязан такому вниманию, – проигнорировал мои слова хозяин дома.

– Дело в том, что для работы над одним материалом мне совершенно необходимо взглянуть на текст монографии «Житие великих мужей» Ингрима Светлоликого, – решился взять быка за рога Люк. – Насколько мне удалось узнать, единственная в нашем графстве копия этого труда хранится в вашем архиве. Я был бы безмерно вам признателен, если бы вы позволили нам ознакомиться с книгой. Уверен, на это уйдет не более четверти часа.

– Только и всего? – Кентон определенно был доволен тем, что никто не собирается брать у него интервью. – Сью, – обратился он к служанке, – позови Тобиаса, пускай проводит господ газетчиков в архив. Да, и еще, – добавил он, заставляя ее остановиться у самой двери. – Переложи куда-нибудь эту медную монету. Она оттягивает твой карман.

Стушевавшись, служанка почти выбежала из комнаты.

– Откуда вы знали, что там монета, и именно медная? – с любопытством спросила я. – Ничего же не видно. Карман вовсе не оттягивался.

– Что я, таксу не знаю, что ли? – фыркнул Кентон. – Кто же пошел бы докладывать мне о газетчиках, не получив от них за это скромного вознаграждения?

Архив располагался на первом этаже. Здесь было полутемно, душно и пыльно. Полки были в буквальном смысле слова завалены фолиантами, однако Тобиас, оказавшийся здешним дворецким, без труда нашел для Люка нужную книгу. Теперь Люк сидел за небольшим старомодным столом и портил себе глаза, пытаясь прочитать неразборчиво написанный текст, а я маялась от безделья.

– Долго еще? – капризно спросила я, отлично понимая, что от моего занудства не будет никакого толку. Люк все равно пока не найдет то, что ему надо, не успокоится.

– Еще ровно столько, сколько нужно, – наставительно ответил он, не отрываясь от текста.

Ладно, так и быть, подождем. Я принялась рассматривать книги и неожиданно обнаружила кое-что интересное. Фамильная энциклопедия рода Алисдейров. Такая книга, своего рода расширенная версия фамильного древа, с портретами, словесным описанием внешности и краткими биографиями, имелась почти в каждом дворянском доме. Хм… а это может быть любопытно. Во всяком случае, как способ убить время сойдет на ура.

Облокотившись о полку, я принялась листать фолиант, причем начала с самого конца. Так, похоже, что хозяин дома – единственный ребенок в семье. Портрет, нарисованный в двадцатилетнем возрасте… Ничего так, хорош. Хотя вполне вероятно, что художник немного приукрасил достоинства юного брюнета. О, а вот и еще один портрет…

– Люк! – позвала я. – Хочешь взглянуть, как выглядел Кентон Алисдейр в пятилетнем возрасте?

– С детства только об этом и мечтал, – отозвался приятель, не намеренный отвлекаться от работы.

Я равнодушно пожала плечами. А что, симпатичный такой ребенок. Ладно, поглядим теперь и на родителей…

Через пару минут я была заинтригована, через пять – серьезно задумалась. На своих родителей Кентон Алисдейр не был похож ни в малейшей степени. Разумеется, всякое случается, более того, всему виной могли быть неточности в работе художников. Но по меньшей мере в одном сомнений быть не могло: и отец, и мать темноволосого были блондинами… У матери – золотистые волосы, у отца скорее пепельные; и то и другое весьма плохо вязалось с обликом их сына. Ладно, когда дети в чем-то разительно отличаются от обоих родителей, причину, как правило, следует искать среди бабушек и дедушек. Однако исследование соответствующих четырех портретов привело меня в еще большее недоумение: похоже, блондинами являлись все предки Алисдейра. И как такое понимать?

– Нашла что-то интересное? – сухо спросил Кентон.

Я даже не услышала, как он вошел. Зато, подняв глаза, тотчас же увидела сквозившее во взгляде Алисдейра бешенство. Он с силой дернул меня за запястье, заставив отшатнуться от полок, выхватил из второй руки книгу и отшвырнул ее на другой конец архива.

– Надумали меня обмануть? – зло продолжил он. – Фолиант Светлоликого, биография Рейвена? Он, значит, отвлекает на себя внимание, – кивок в сторону Люка, – а ты тем временем все здесь разнюхиваешь, копаешься в чужом нижнем белье? Так вот, со мной эти фокусы не пройдут. Убирайтесь из моего дома немедленно!

Я лишь молча хлопала глазами, хватаясь за ноющее запястье и решительно ничего не понимая. Откуда такая резкая смена настроения? Что его так взбесило? При чем тут нижнее белье; разве фамильная энциклопедия не содержит лишь абсолютно нейтральные, доступные всем факты?

– Послушай, – язык не ко времени вспомнил, что мы в свое время успели перейти на «ты», – я вовсе не хотела…

– Вон отсюда! – чеканя слова, заявил Кентон.

При этом его глаза метали такие молнии, что я поняла: благоразумнее будет послушаться. Люк пришел к такому же мнению. Мы вышли из архива, спиной чувствуя тяжелый взгляд хозяина, бывшего еще совсем недавно вполне радушным. И под бдительным наблюдением сбежавшихся на шум слуг покинули дом.

– Ты хотя бы успел найти все, что было нужно? – шепнула я Люку, когда мы оказались за дверью.

– Угу, – кивнул он.

Что ж, и на том спасибо. По дороге в библиотеку я пребывала в глубокой задумчивости, все пытаясь понять причины столь сильной вспышки гнева. Определенно в энциклопедии должна была скрываться важная и, должно быть, опасная для хозяина дома информация. Но поскольку книги эти действительно вполне нейтральны и содержат ненамного больше сведений, чем простое фамильное древо, информацию эту следовало искать между строк. Скорее всего, к ней имело непосредственное отношение отсутствие фамильного сходства, на которое я и вправду обратила внимание. Но что с того? Даже если наш дворянин и был незаконнорожденным ребенком, сыном не Алисдейра-старшего, а любовника супруги последнего… что дальше? За давностью лет доказать ничего нельзя, тем более сходство портретов никак не может служить основанием для пересмотра прав наследования. К тому же у Алисдейров не было других сыновей, так что я вообще сомневалась, что вопрос наследования может встать на данном этапе ребром. Но никакого другого объяснения поведению Кентона я найти не могла. Должно быть, какая-то деталь все-таки ускользнула от моего внимания…

Нам с Люком оказалось по пути, и мы шагали вместе, хоть каждый и был погружен в собственные мысли. Наверняка Люк обдумывал то, что успел вычитать в монографии. Чтобы сократить маршрут, мы привычно свернули в небольшой узкий переулок. Прохожих здесь не было; все выходящие на эту сторону окна были наглухо закрыты ставнями. Когда мы почти добрались до нужного поворота, из тени внезапно вынырнули трое громил. Нельзя сказать, чтобы все они были на одно лицо, но некоторые характерные признаки определенно имелись: высокий рост, широкая кость, крепкое телосложение, плохо выбритые лица. Я быстро огляделась. Отступать было поздно. Убежать не успеем, а рассчитывать на то, что кто-то из хозяев близлежащих домов рискнет отворить нам дверь, – бессмысленно.

Двое громил пошли прямо на Люка, вынуждая его отступить к стене. Третий приблизился ко мне. Я попятилась; за спиной некстати оказался ствол невысокой хилой березки. Громила остановился, часто, будто беспокойно дыша. Я заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

– Можно попросить у вас автограф? – смущенно спросил он, извлекая из внутреннего кармана помятый недельник.

– Никаких вопросов. – Облегченно выдохнув, я полезла в сумку за пером. – Как вас зовут?

– Томми Костолом, – расплылся в улыбке громила.

– Ага, – кивнула я, выводя на внутренней стороне обложки: «Томми Костолому на добрую память», – и ставя привычную подпись: две буквы «А», одна, расположенная внутри другой.

– Большое спасибо, – вежливо сказал громила и, сделав знак своим сопровождающим, растворился вместе с ними в очередном темном закоулке.

Я нашла взглядом Люка. Он сидел на земле, прислонившись спиной к стене дома, согнув колени и опустив голову, и дрожал всем телом. Я испуганно подбежала к приятелю. И только когда он поднял на меня глаза, поняла, что Люк сотрясается от приступа беззвучного хохота.

Глава 4

Интервью

Проведя в библиотеке несколько часов, я собрала более или менее полную информацию о графе Торнсайдском, какую можно было раздобыть из официальных источников. Интересных фактов там не было вовсе. Небольшие надежды можно было возлагать на историю прихода семейства Рейвенов к власти в графстве. В свое время претендентов было не так уж мало, всевозможные родственники по всевозможным линиям, и победить на этих скачках удалось отцу Алана Рейвена. Но – именно отцу. Сам нынешний граф был тогда одиннадцатилетним мальчишкой, так что навряд ли та история могла рассказать хоть что-нибудь интересное о его личности.

Можно было, конечно, продолжить сбор информации, охотясь за сплетнями, но я никогда не доверяла подобным источникам. Тем более что данной статьей я занималась лишь постольку, поскольку это была ступенька на пути к моей подлинной цели. Так что я сочла, что лучше всего будет поскорее взять быка за рога, договорилась, при посредничестве все того же Фреда, о времени встречи и на следующий же день отправилась в замок.

И вот я стояла возле каменной ограды, уже с внутренней ее стороны, и, откидывая с лица развеваемые холодным ветром волосы, оглядывала древнюю резиденцию Торнсайдов. Замок не был симметричным, то ли из-за причуды архитектора, то ли по каким-то логическим, но неизвестным мне причинам. Слева – широкая башня, увенчанная оранжевой крышей в форме конуса. Справа – две тонкие башенки, кажущиеся отсюда почти кукольными. Я бы решила, что они и вправду сугубо декоративны, если бы не движущиеся фигурки часовых, иногда мелькавшие на открытых всем ветрам площадках. Также по левую руку от меня, но существенно дальше, возвышалась еще одна башня – знаменитая Стонридская тюрьма. Так уж сложилось, что наше графство, являвшееся одной из удаленных и мало чем примечательных северных провинций Истленда, славилось в первую очередь именно своей тюрьмой. В прежние времена Стонрид предназначался исключительно для заключенных знатного происхождения, многие из которых именно там встречали свой бесславный конец. В последнее же десятилетие ситуация коренным образом изменилась, и теперь это была обычная тюрьма, в которой мог оказаться как герцог, так и сапожник. Вот такое общественное равенство; впрочем, радость от этого была весьма сомнительная.

Я тряхнула головой, сгоняя оцепенение, навлеченное несвоевременными размышлениями, и зашагала к входу в замок. Здесь меня уже ждали, не пришлось даже тратить время на объяснения и доказывать, что я вовсе не лгу и мне действительно назначена встреча. Я поразилась как той расторопности, с которой слуга проводил меня в кабинет, так и вежливости его обхождения. Отворив дверь и пропустив меня внутрь, лакей мгновенно растворился в коридорах замка.

Я сделала несколько шагов вглубь просторного кабинета и лишь затем застыла, разглядывая хозяина резиденции. Тот с не меньшим интересом разглядывал меня. Не знаю, какие наблюдения сделал он; я же увидела тридцатипятилетнего мужчину с короткими темными волосами, скорее шатена, чем брюнета, с волевым подбородком, рельефными скулами и чуть тонковатыми губами – такие достаточно лишь слегка поджать, чтобы протранслировать подчиненным недовольство проделанной ими работой. Но в то же время стоило этим губам слегка изогнуться кверху, и лицо их обладателя озарялось чрезвычайно обаятельной улыбкой, в чем я вскоре получила возможность убедиться. Зеленые глаза смотрели внимательно, я бы даже сказала, пронзительно. Высокий рост, широкие плечи, узкие бедра… Картину дополняла загорелая кожа. Одним словом, хотя назвать черты лица графа идеально правильными было нельзя, он тем не менее был красив… весьма красив.

Я улыбнулась и первой сделала приветственный кивок. Алан Рейвен улыбнулся мне в ответ – той самой обаятельной улыбкой, которую я уже упоминала.

– Абигайль Аткинсон? – спросил он.

Хотя по сути это был не вопрос: в ответе граф был вполне уверен, скорее, просто пробовал слова на вкус.

– Именно так, ваше сиятельство.

Я присела в легком реверансе. Получилось довольно плохо. Черт, надо бы потренироваться, если я и вправду собираюсь добиваться интервью у короля.

– Да бросьте, – махнул рукой Рейвен. – Давайте обойдемся без лишнего официоза. А то за целый день от него голова начинает гудеть.

Столь свободное обхождение меня слегка удивило, но я и сама никогда не уважала излишний официоз, поэтому подобное предложение приняла с удовольствием.