Безумный рейс

– Гайка? Занята? Вот и отлично. Тогда, будь добра, зайди ко мне в медотсек.

Я только успела сообразить, что во второй раз услышала это таинственное имя, а врач уже оставил меня одну, бросив напоследок:

– Она скоро будет. Подождите еще немного.

И исчез в своем кабинете, только спина успела мелькнуть. Правда, дверь оставил приоткрытой. Ладно, подождем, куда теперь деваться? Я осторожно просунула руку в сумку и погладила шерстку длинноклюва.

– Привет! А вот и я!

Подняв голову, я увидела перед собой девушку, которая, в свою очередь, с любопытством разглядывала меня. Стандартная для этого корабля форма на удивление хорошо сидела на ее женственной фигуре. Расстегнутая верхняя пуговка создавала декольте, которое, несомненно, мешало сосредоточиться на работе многим мужчинам, в серых глазах плясали искорки, а длинные, загнутые вверх ресницы словно говорили: «Вообще-то я белая и пушистая». Волосы были собраны на макушке при помощи нескольких заколок, а из многочисленных карманов торчали инструменты, дощечки и куски кабеля.

– Меня зовут Гайка, – предсказуемо сообщила девушка. – Я бортмеханик. А ты – та самая пассажирка с корабля контрабандистов?

Я кивнула. Вряд ли на «Галалэнде» были другие женщины, которым хватило ума, а точнее, дурости полететь автостопом с уголовными элементами.

– Марина.

Я протянула руку, девушка с удовольствием ее пожала и устремила взгляд на приоткрытую дверь.

– Ты туда? – спросила она.

– Да.

– Пойдем?

Возражений я не имела, так что, поднявшись на ноги (сиденье сразу же приняло вертикальное положение, застыв параллельно стене), подхватила с пола сумку.

Медотсек был оснащен на высшем уровне. Хоть я и не врач, но, даже будучи специалистом по зоологии, могла оценить увиденное. Самое современное оборудование, аппаратура, позволяющая проводить сложнейшие проверки, и вполне полноценная, пусть и небольшая, лаборатория за прозрачной стенкой. За отдельной дверью, уже не прозрачной, располагалась, судя по надписи, операционная.

– Там вы головы отрезаете? – вырвалось у меня при воспоминании об услышанном телефонном разговоре.

Вообще-то обычно я лучше контролирую собственные высказывания, но сейчас, видимо, своеобразно проявился сильный стресс. Надо было попросить у Тима немного алкоголя из той фляги; возможно, успокоив таким образом нервы, я вела бы себя более адекватно.

Доктор, поверх формы которого красовался сейчас одноразовый синий халат, даже не обернулся, продолжая что-то искать в выдвинутом из шкафа ящике.

– Бывает. – Мой вопрос не только не выбил его из колеи, но даже не вызвал ни малейшей заминки. – Я храню коллекцию в аквариуме с формалином, хотите взглянуть?

– Спасибо, в следующий раз.

– В следующий так в следующий, – покладисто согласился врач и, наконец найдя искомое, повернулся к нам.

В руке он держал аппарат, с виду напоминавший простую узкую ленту, но на свет несложно было разглядеть перевивавшиеся внутри проводки.

– Присядьте. Ты тоже садись, – добавил он, обращаясь к Гайке.

Я послушно заняла место пациента, а вот бортмеханик пока не торопилась.

– Слушай, Брэн, ты попросил меня все бросить и примчаться сюда. Я уже было обрадовалась! – попеняла она, опираясь локтем о стол и рассматривая лежавшие там стетоскоп и фонарик для проверки горла.

– Продолжай радоваться, – посоветовал доктор, которого такая фамильярность, похоже, нисколько не раздражала. – Но сидя. – Он отодвинул стетоскоп подальше. – Просто побудь здесь в качестве наблюдателя, так для нашей гостьи будет комфортнее.

И снова меня о моем личном комфорте никто не спросил. Я уже начинала к этому привыкать. Впрочем, против присутствия Гайки я ничего не имела. Главное – это как можно скорее завершить визит в медотсек, добраться до своей каюты и выпустить наконец Хоббита из сумки!

– Не вопрос.

Девушка без проволочек уселась на стул, предварительно переместив его ближе к стенке. Врач обогнул стол и приблизился ко мне, держа наготове ленту.

– Вашу руку?

Я закатала левый рукав, попутно не без удивления обнаружив, что он, оказывается, успел изрядно испачкаться, а один шов потихоньку разъезжался. Врач сперва приложил к моему запястью большой палец, затем плотно обвил руку лентой. В воздухе мгновенно высветились цифры. В течение нескольких секунд они быстро менялись, затем стали более-менее фиксированными.

– Давление сто тридцать на девяносто два, пульс девяносто пять, – вслух зачитал Уолкс, выждав для верности еще немного. – Высоковато, но, учитывая обстоятельства, ничего сверхъестественного. Я дам вам успокоительное, выпьете его чуть позже, когда мы закончим проверки. – Он снял с меня ленту, и показатели тут же погасли. – Проходите, раздевайтесь.

Док указал на высокую ширму, а сам выдвинул из-за шкафа еще одно кресло, надавил на какой-то сенсор, и я к ужасу своему поняла, что оно раздвигается, принимая форму гинекологического.

– А давайте не будем.

Я хотела говорить жестко, по меньшей мере уверенно, но, боюсь, мой голос прозвучал скорее умоляюще.

Врач сосредоточенно молчал, хмуря брови.

– Может быть, вас смущает присутствие девушки? – предположил он. – В таком случае мы попросим ее покинуть отсек.

Думаю, от внутреннего напряжения мой пульс участился. Мне было не нужно, чтобы отсек покидала Гайка. Я предпочитала покинуть его сама, притом как можно быстрее. И дело уже было не в длинноклюве. Говоря откровенно, в тот момент я и думать забыла о зверьке. Мне просто безумно не хотелось проходить эту проверку, и все тут.

– Девушка тут ни при чем, – заверила я, держась обеими руками за подлокотники, словно боялась, что меня вот-вот начнут вытаскивать из кресла силой. – Просто я не считаю нужным дальнейшее обследование. Давления, пульса и успокоительного вполне достаточно.

Врач постоял, сцепив руки и как будто что-то взвешивая.

– Я понимаю ваше нежелание проходить осмотр, – осторожно произнес он наконец. – Но постарайтесь понять и меня. Я не имею права отпустить вас без обследования. А вдруг вам все-таки требуется медицинская помощь?

Я вздохнула, понимая, что веду себя глупо и в то же время просто не могу заставить себя пойти ему навстречу. Вопреки предположению Уолкса, пол врача меня не смущал. Но, во-первых, после того, через что я успела пройти, сама мысль о раздевании выбивала из колеи. Одежда воспринималась как броня, единственное, что охраняло от опасностей внешнего мира, и я до боли, до истерики не хотела ее снимать. Кто при этом присутствовал – женщина или мужчина, один или двое, – значения уже не имело. А во-вторых… отчего-то мне вдвойне не хотелось раздеваться именно при Уолксе. Тут я уж совсем не могла бы объяснить почему. Он вел себя со мной корректно, чувства неприязни не вызывал, пожалуй, даже наоборот, его общество было приятно. К мужчинам-гинекологам я прежде ходила, и неоднократно. Словом, я сама не могла разобраться в своем внутреннем состоянии, но ситуацию надо было как-то разруливать.

– Послушайте, дело в том, что… не знаю, что именно вам рассказали о случившемся на том, втором корабле, «Пичуге», – сбивчиво заговорила я, – но на самом деле ничего серьезного не произошло. Меня… – я смотрела в пол и с трудом заставила себя выговорить следующую фразу, – не изнасиловали. Это была только попытка, не удавшаяся благодаря вашим людям. – Теперь я не медлила после каждого слога, а, наоборот, тараторила, чтобы скорее уйти подальше от того травмирующего слова. Отгородиться от него как можно бо?льшим числом предложений и оставить далеко позади. Это как когда съешь случайно что-то горькое, а потом спешно пытаешься заесть другими блюдами, чтобы поскорее избавиться от неприятного привкуса во рту. – Поэтому никакого лечения не нужно. Я в полном порядке, физически не пострадала, и в осмотре действительно нет необходимости. У меня совершенно нормальное состояние.

Закончив свой монолог, я вопросительно посмотрела на дока. Возражений он не высказывал, вместо этого предложил:

– Вы не могли бы пройти вот сюда, на минуту?

Звали меня не в сторону пугающего кресла и даже не в направлении ширмы, а к раковине для мытья рук, над которой крепились три крохотных краника. Один с водой, другой с мылом, третий со специальной дезинфицирующей жидкостью. Таким нас не удивишь, у нас в лаборатории все то же самое.

– Взгляните.

Как оказалось, позвали меня сюда не ради раковины, а ради висевшего на уровне головы и плеч зеркала. Я покорно в него заглянула. Отраженное лицо вытянулось от удивления и медленно повернулось к стеклу левой (моей – правой) стороной.

Синяк, переливавшийся разнообразными оттенками красного и фиолетового, казалось, задался целью охватить всю скулу, щеку и глаз и основательно в этом своем стремлении преуспел. То-то меня не покидало ощущение, что я вижу чуть хуже обычного, вот только мозг недостаточно хорошо работал, чтобы задуматься о причинах. Я инстинктивно дотронулась до живописной картины на своем лице, достойной кисти лучшего абстракциониста, и тут же отдернула руку, зашипев от боли.

– Вы уверены в том, что это ваше нормальное состояние? – уточнил врач без особого сарказма, но с откровенным намеком на то, что лечения не избежать.