Опальный капитан. Спасти Новую Землю

Макнэлл усмехнулся.

– Скажем так: я доверяю своей интуиции. Кроме того… Если нас поджидают на Истерне, мне все равно некуда деваться, верно? На этой игрушке, – он бегло оглядел внутреннее убранство катера, – далеко не улетишь.

И капитан подмигнул мне, опять по-мальчишески весело, из чего я сделала вывод, что он настроен на более благоприятное развитие событий. Или умышленно себя настраивает. И это, пожалуй, правильно. Что еще остается при сложившихся обстоятельствах? Только держать курс на спутник, периодически проверять работу автопилота и надеяться, что по прибытии нас ожидает нечто лучшее, чем десяток полицейских бластеров.

Я пристегнулась и некоторое время просто смотрела на экраны, где звезды блекли, а затем и вовсе исчезали по мере приближения к крупным небесным светилам. Эти космические тела в действительности уступали в размерах любой звезде, но в нашем секторе именно они правили бал. Истерна, Митос и Новая Земля, по сути небольшая планета с двумя материками и чужеродным ей населением, которое слишком плохо умеет ценить то, что имеет. А то, что не ценишь, рано или поздно теряешь. И потом становится уже неважно, осознал ты собственную ошибку или нет.

– Я как-то видел документальный фильм про интуицию.

Даже не знаю, зачем я это сказала, уцепившись за слово, произнесенное несколько минут назад. Разрядить обстановку? Поддержать капитана? Помочь себе самой, дав спутнику понять, что он принял правильное решение?

– Так что там про интуицию? – полюбопытствовал Макнэлл, просматривая бегущие по дисплею строки.

Приподнялась в кресле, чтобы лучше разглядеть текст. Напрасно. В этом сплетении знаков из всех мыслимых и немыслимых языков только профессиональный пилот и разберется. Так что я снова уселась поудобнее.

– Там говорили о том, что она ничем не отличается от логического вывода. Только мы списываем на интуицию те выводы, которые делаем подсознательно. Приводили пример: не нравится мне, допустим, человек. Не доверяю. Интуитивно. На самом деле мое отношение объяснимо и основывается на чертах лица, мимике, жестах. Эволюция научила нас интерпретировать подобные вещи, но мы делаем это автоматически и сами не можем отследить собственную логику. – Макнэлл слушал внимательно, поэтому я продолжила. – Или другой пример – память. Мы забываем малозначимые или, наоборот, слишком значимые события, но из этого не следует, что они по-настоящему стираются из нашего мозга. Где-то там они все равно «записаны» и, когда это актуально, дают о себе знать. Такие звоночки памяти мы тоже принимаем за интуицию. Проводили эксперимент – что-то вроде игры «Миллионер». Задавали вопросы, игроки отвечали и уточняли, на чем основывается ответ – знаниях, интуиции, простом угадывании… Выяснилось, что в девяносто процентах «интуитивных» ответов были задействованы те же участки мозга, что при совершенно осмысленном, логическом решении. Ответы были построены на том, что отложилось в памяти, но люди сами этого не осознавали.

– Выходит, интуиции и не существует вовсе? – задумчиво заключил капитан.

Я легонько повела плечом.

– Не знаю. Остаются ведь еще десять процентов. Может, они и есть настоящая интуиция. А может, и нет. Может быть, наоборот, это всего лишь страх неизвестности, который люди пытаются хоть как-то обосновать.

На панели управления вспыхнул зеленый символ громкоговорителя: катер вошел в зону связи с Истерной. Лицо Макнэлла сразу же растеряло все признаки мальчишества, приняло выражение абсолютной сосредоточенности и словно окаменело. Переключив пару рычажков, он заговорил, но уже не со мной.

– Истерна, как слышите? Катер DR 388, номер 387-999-582, просит разрешения на посадку.

Когда он успел выучить номер? Конечно, он осматривал транспорт перед вылетом, но такие свойства памяти все равно не могли меня не впечатлить.

– Говорит Истерна-5, – откликнулся немного искаженный голос диспетчера. – Оставайтесь на связи. Запрашиваю разрешение.

Секунд двадцать мы напряженно ждали, вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из динамика.

Я вглядывалась в переплетение синих, коричневых и зеленых пятен на небесном теле, которое теперь казалось огромным, и будто ждала, что картина даст мне ответ на незаданный вопрос. Например, словно в компьютерной игре, на фоне спутника появится изображение вооруженного полицейского. Но луна молчала, ей не было никакого дела до мелких передряг крошечных существ, надумавших поселиться на ее поверхности полторы сотни лет тому назад.

– DR 388, – вновь бодро заговорил диспетчер, – разрешение получено. Ваш сектор номер три. Следуйте знакам при парковке. Легкой посадки и добро пожаловать на Истерну!

– Спасибо, – пробормотал капитан, одновременно отключаясь. – Ну что ж, удачной нам посадки, – сквозь зубы, словно бросая кому-то вызов, процедил он.

Мы вошли в атмосферу спутника и начали снижаться.

Если прежде при взгляде на экран казалось, что мы не движемся вовсе, теперь постоянно меняющаяся картинка создавала ощущение стремительности. Умом я понимала, что на самом деле все наоборот, что наша скорость за последние несколько минут упала, но все равно пришлось прикрыть глаза – так трудно было смотреть на уходящую вверх облачную вату и быстро приближающийся космопорт. Однако диспетчер не сглазил: посадка была мягкой, а парковка обошлась без осложнений и пробок.

Мы без труда нашли место на участке, предназначенном для малого частного транспорта вроде моего, после чего я на всякий случай заказала максимальную заправку. Соблюдавший осторожность Макнэлл так и не сказал, как именно мы покинем Истерну, и я решила на всякий случай подготовить дополнительный путь отхода. Хотя много ли это даст? Даже на полностью заправленном катере мы не уйдем дальше Митоса или все той же Новой Земли. Если здесь для нас уже подготовили «теплый» прием, в тех пунктах назначения будет не лучше.

Я внимательно осматривала рейсовые космические корабли, мимо которых мы проходили. Но ни у одного из них капитан не замедлил шаг. Дальше следовала зона элитных круизных звездолетов. Для побега способ, мягко говоря, странный, хотя затеряться среди туристов, наверное, реально. Да и непредсказуемость в нашем деле скорее плюс, чем минус. Но нет, и эту часть космопорта мы миновали, ни разу не остановившись.

Я следовала за Макнэллом, то и дело поглядывая на свои многофункциональные часы. Здесь, в отличие от открытого космоса, они были подключены к планетарной сети и моментально скачивали все новости. Настроила их на слово «тюрьма», без которого никак не могло обойтись сообщение о нашем побеге. Всякий раз, как это слово фигурировало в ленте, часы оповещали меня тонким непродолжительным гудком. Я вздрагивала, злилась за это сама на себя и давала команду о звуковом прочтении содержащих ключевое слово новостей. Нас они пока не касались. Это радовало, но расслабляться тоже не следовало. В конце концов, власти могли решить не поднимать панику, сообщая гражданами о побеге «особо опасного преступника», профессионального военного, расстрелявшего свою жену из эксплоудера. Так что немного здоровой паранойи в данном случае являло собой нелишнюю предосторожность.

Я как раз прослушивала очередную «бомбу» из информационной ленты и оттого плохо следила за дорогой, когда Макнэлл внезапно остановился. От неожиданности вполне предсказуемо врезалась ему в спину. Легким щелчком поставила часы на паузу, подняла на капитана полувопросительный, полураздраженный взгляд… а затем поняла, что мы пришли.

Пока я отслеживала новости, мы успели добраться до сектора, предназначенного для частных звездолетов. И сейчас, развернувшись на девяносто градусов, я смотрела на один из них. Несмотря на напряженность момента, невольно залюбовалась. Стальной корабль вытянутой формы с закругленной крышей сверкал в лучах уже начавшего опускаться, но еще яркого солнца. По высоте он был сопоставим с трехэтажным домом, хотя о внутреннем разделении на уровни и отсеки оставалось лишь догадываться.

– Чей это корабль? – спросила я, поворачиваясь к Макнэллу.

– Мой, – просто ответил он.

Не могу сказать, чтобы такой ответ явился большой неожиданностью. Первое подозрение посетило меня, когда я получила передачу для капитана из рук его отца. Обнимающие планету руки, вероятнее всего, означали родительскую любовь, а вот с парусником дело обстояло сложнее. Мне не верилось, что это всего лишь абстрактный символ, знак свободы, мечты или богатства, хотя все эти интерпретации действительно существовали. Такой человек, как Артур Макнэлл, просто обязан был передать сыну более информативные сведения, пусть даже ему пришлось завуалировать их, используя для этого художественные способности жены. А парусник – это ведь корабль, верно? И пусть на Истерне нет морей, зато отсюда регулярно стартуют звездолеты.

Поэтому в данный момент меня куда сильнее занимало другое.

– На чье имя он записан?

И еще – откуда у капитана ВБС деньги на такую игрушку? Но эту мысль предпочла придержать при себе. Впрочем, ответ, который я вскоре получила, внес ясность на этот счет.

– Не на мое, – ухмыльнулся Макнэлл.

Я выжидательно приподняла и вновь опустила брови: дескать, это-то и без слов понятно. Будь корабль официально зарегистрирован на капитана, его бы давным-давно конфисковали. Меня больше беспокоило, не фигурирует ли звездолет в системе как имущество Макнэлла-старшего.

– Это подарок. – Мой спутник не терял времени и, не прерывая беседы, шагал по направлению к овальному входу. Я старалась держаться с ним в ногу. – На мой день рождения. Скинулись тогда практически все – мои родители, друзья и даже экипаж.

Я тихонько присвистнула, снова оглядывая звездолет, на сей раз вблизи. Капитана должны были очень любить и уважать, чтобы так продуктивно скооперироваться, собрав весьма серьезную сумму и проведя все необходимые в таких случаях бюрократические процедуры.

– От меня всю эту историю до последнего держали в тайне, – продолжал рассказ Макнэлл. – Хотели сделать сюрприз. Зарегистрировать корабль на меня без моего личного участия не могли. Так что его временно оформили на одного из членов моего экипажа. Поэтому, строго говоря, транспортное средство принадлежит совершенно другому человеку. Вычислить, что я приду сюда, можно, но только по итогам расследования. Словом, у нас все еще есть шанс на фору. В новостях нас пока не упомянули, верно? – поинтересовался капитан, демонстрируя, что он в курсе тех мер предосторожности, которые я предпринимала по дороге.

– Когда все это произошло? Подарок? – уточнила я.

– Три года назад.

– Три года?!

Удивилась, что за столь внушительный срок корабль так и не был переписан на имя нового хозяина.

– Точнее, два с половиной. – Макнэлл с усмешкой развел руками. – У меня было слишком много полетов на корабле ВБС. На то, чтобы устраивать себе еще и частные круизы, времени не хватало.

– Но ведь все это время официальным хозяином корабля был кто-то другой! Вдруг этот человек захотел бы присвоить имущество себе? Улететь из системы, ни о чем тебя не предупредив? Или даже… – пришедшее в голову предположение заставило выше вздернуть подбородок, – организовать что-нибудь такое, что вынудило бы тебя остаться на Новой Земле взаперти и фактически уступить звездолет тому, на чье имя он зарегистрирован формально!

Но Макнэлл, улыбаясь, покачал головой, его мои последние аргументы ни в чем не убедили.

– Я очень хорошо знаю этого человека, – заверил капитан. – От него подобных пакостей можно не ожидать.

– Где же тогда он был, этот человек, пока ты сидел в тюрьме третьей категории? – хмуро спросила я, кажется, испытав укол ревности.

Уж слишком сильно Макнэлл доверял этому своему знакомцу. Со мной же вечно оставался начеку, при этом именно я организовала ему побег. Чуть-чуть обидно.

Настал черед капитана помрачнеть.

– Не знаю, – признался он. – Я получал слишком мало информации. Насколько мне удалось понять, строя выводы из чужих разговоров, желающих навестить меня поначалу было много, но на нижний этаж никого не пропускали. А дальше все как-то…утряслось.