Эпоха Куликовской битвы

«Ох, опять неладно! Кабы он самоубивец был, так его и на кладбище хоронить бы не стали. Таких и отпевать-то грешно… А ведь похоронили же, и отпели уже… И совсем это плохо получается. Будто я поклеп на Алексея Петровича возвожу, в смертном грехе его обличая. Да меня ж Босоволковы за такое в порошок сотрут!.. Прости, Господи! Нельзя эдак-то писать. С какого боку не посмотришь – все лихо…»

Монах решительно взялся за писало и лопаткой затер срамящие тысяцкого слова.

«А ежели вот так? – он вывел после слова Хвост: – Убиен был неведомо кем. То ли татями ночными, то ли иными разбойными людьми…»

В поставце горела, тревожно потрескивая, лучина, а мальчишка шумно ерзал у монаха под боком.

– Нет. Не то, – инок недовольно поморщился. – Выходит, что же? По Москве ночью даже тысяцкий пройти спокойно не может? На Москву всю, да на стражей ночных, выходит, поклеп?! Да и не только в этом дело… Охо-хо. Грехи наши тяжкие… Ведь испросит же меня Господь всеблагой на страшном суде: «Почто изолгал ты Алексея Хвоста? Почто про убийство его в летописании твоем лжа написана?»

Тяжко неправду писать. А правду писать страшно. Поедом бояре друг друга едят. До смерти убивают. Как убит он был? Где охрана его была, где дружина? Никогда не ходил Хвост один, ни ночью, ни днем даже, но всегда в окружении верных людей своих. А среди верных тех и бояре Михаил и Василий Васильевич были!.. Вот и ответ. Вся Москва тот ответ знает. Но слово сказать – то одно, а вписать в погодную запись – иное. Казнит князь убивцев сих, али изгонит их, то и ладно. А если простит?.. Надоумь, Господи, как пред лицом твоим не солгать, но и обитель уберечь от гнева княжьего да боярского?»

– Все, отче! Отскоблил! – довольно вскочил с места Митяй. – Теперь можно за квасом сбегать?

– Иди уж, – махнул рукой инок. – И мне прихвати. Да скажи Андрейке, пусть поесть чего-нибудь нам соберет. В трапезную не пойду нынче. Занят я…

Мальчишка, нетерпеливо дослушав, тут же сиганул вон, забыв прикрыть за собой тяжелую дубовую дверь.

– Охо-хо, Митька. Никакого-то в тебе благолепия, – прокряхтел монах, закрывая дверь поплотнее, – суета одна мирская… Вот Андрей, тот другое дело. Андрейка дело знает… А Хвост-то, выходит, равно как князь Андрей Боголюбский, от своих же мечем посечен… – Монах вдруг замолк и, схватив писало, склонился над церой… «…убиение же его дивно и незнаемо, аки ни от кого же никем же, только найден лежащим на площади. Некие же люди говорили, что втайне сговорились и зло задумали на него враги, и так их общею думою, словно Андрей Боголюбский от Кучковичей, так и Хвост от своей дружины пострадал…» – каллиграфическим почерком вывел он через некоторое время на желтом пергаментном листе и довольно улыбаясь размял пальцы.

– Некие же люди говорили… Вот так-то! Дверь со скрипом отворилась, и через порог резво перескочил Митяй со жбанчиком кваса в руках.

– Вот, – он выдохнул и установил жбанчик с плавающим в нем ковшом на широкую скамью. – Андрейка сказал, что трапеза не готова еще. Но чтобы я потом снова сбегал, когда доспеет…

– А как же ты узнаешь, что доспело? – полюбопытствовал инок.

– А я еще раз сбегаю, чтобы узнать, – хитро улыбнулся Митяй.

– Эх ты, непоседа… Пошли уж. Все. Управился я. Будем со всеми, в трапезной есть.

УБИЙСТВО ДИВНОЕ И НЕЗНАЕМОЕ

В землях с вечевым управлением, таких, как Новгород и Псков, тысяцкий был высшим выборным лицом города, командиром городского ополчения и судьей. Также тысяцкий ведал сбором некоторых налогов. В тех городах Древней Руси, где не было вечевого правления, должность тысяцкого замещалась по приказу князя из числа знатных бояр. В Москве эту должность долгое время исполняли представители одной и той же семьи – Вельяминовы.

Хвост Алексей Петрович был боярином, сыном московского наместника. Еще при жизни московского князя Семена Гордого (княжил в 1341—1353 годах) он был деятельным участником боярской смуты в Москве. Как следует из докончальной грамоты великого князя Семена с младшими братьями, Хвост интриговал в пользу Ивана Красного. Одной из привилегий бояр в XIV веке было право беспрепятственного отъезда от одного князя к другому. Однако Семен Гордый, узнав о действиях Хвоста, запретил братьям принимать боярина в свои уделы и предупредил их, что намерен наказать крамольника и его семью по своему усмотрению. Конфискованным имуществом Хвоста великий князь поделился со своим братом Иваном Красным, обязав того не возвращать добро боярину и не помогать ему ничем.

В 50-е годы XIV века страшная болезнь, известная под именем черной смерти, унесла в могилу большую часть населения Европы. Эта беда не обошла стороной и Русь. В Москве моровая язва, как называли на Руси эту эпидемию, свирепствовала в 1353 году. Погибло множество народа. Сильно пострадала от мора и московская великокняжеская семья. Умер и великий князь Семен Иванович Гордый и два его сына. Новым великим князем Московским и Владимирским стал младший из четырех сынов Ивана Калиты, Иван Иванович Красный, поскольку все его старшие братья к тому времени умерли.

Став великим князем, Иван Красный наградил Хвоста за преданность и назначил его московским тысяцким. Но Вельяминовы – старые московские бояре, владевшие этим постом, не смирились и составили заговор. Результатом его и было убийство Алексея Петровича Хвоста Босоволкова – московского тысяцкого, произошедшее 3 февраля 1356 года.

«И был мятеж великий на Москве того ради убийства. И в ту же зиму по последнему пути большие бояре московские отъехали на Рязань с женами и с детьми». Убийцы тысяцкого – бояре, боровшиеся с ним за власть, и в первую очередь Вельяминовы, бежали в Рязань, уверенные, что там их не достанет гнев москвичей и московского князя. По одним сведениям, из Рязани они поехали в Орду, а по другим – лишь послали туда своих послов.

Какие же причины привели к убийству боярина Хвоста?

Вельяминов был тысяцким при московском князе Семене Ивановиче Гордом и стоял за удовлетворение денежных запросов Орды, что приводило к увеличению поборов с горожан. Хвост «играл на популярность», выступая против проордынской политики (то есть против повышения налогов). Иван Иванович Красный, брат князя Семена Гордого, в то время придерживался антиордынской позиции. Поэтому, унаследовав княжество после смерти Семена, он поставил тысяцким Алексея Петровича Хвоста.

Позиция Хвоста была, по сути, популистской – давайте не будем платить дань Орде, а князь пусть выкручивается как хочет. Покуда Иван Иванович не правил и не отвечал лично перед Ордой за недоимки, он поддерживал Хвоста. Однако, став великим князем он осознал, насколько его власть и сама жизнь зависят от размеров ордынского выхода.

Поступок Вельяминова и его сторонников получил одобрение в Орде. В 1358 году вернувшийся в Москву князь Иван Иванович Красный «перезвал к себе снова двух бояр своих, которые отъехали от него на Рязань, Михайло и зятя его Василия Васильевича (Вельяминова. – Прим. авт.)». По одной из летописей князь Иван Иванович принял своих бояр в Орде, а не по возвращении в Москву, то есть, возможно, хан напрямую повлиял на решение московского князя и тот вынужден был простить преступников. Они в конечном счете добились своего – должность московского тысяцкого вновь перешла к Вельяминову. А вот то, что эта должность так за ним и осталась, доказывает – власть имущие в Москве в конце концов убедились, что проордынская политика для них выгодна.

Василий Васильевич Вельяминов оставался московским тысяцким вплоть до своей смерти в 1373 году, а род Вельяминовых оставался одним из сильнейших боярских родов при московских князьях до конца XIV века.

Еще одним влиятельным боярским родом московского княжества был род Бяконтов. Федор Бяконт, судя по дошедшим до нас боярским родословцам, выехал из Чернигова к великому князю Ивану Калите. И видимо, оказался очень полезен ему. Иван Калита доверил пришлому боярину высокую должность московского наместника то есть Федор Бяконт замещал князя, когда того не было в городе). На Москве у Федора родился сын Елевферий, будущий митрополит Алексий.

Таким образом, митрополит Киевский и всея Руси Алексий по происхождению принадлежал к самой верхушке московского боярства. Надо думать, что связи со своими многочисленными родственниками из окружения московских князей он никогда не терял. Именно знатное происхождение и осведомленность во всех придворных интригах, вкупе с высоким саном митрополита, и позволили Алексию в 1359 году стать фактическим правителем Московского княжества при малолетнем князе Дмитрии Ивановиче. Но обо всем по порядку.

НАЧАЛО ВЕЛИКОЙ КАРЬЕРЫ

У боярина Федора Бяконта было пять сыновей: Елевферий, Феофан, Матвей, Константин и Александр Плещей. Феофана можно считать несомненным боярином, Матвея – вероятным, а служба младшего сына, Александра Плещея, относится, по-видимому, к княжению Дмитрия Донского.

Родословная таблица рода Бяконтов

По древнему преданию, Елевферия крестил князь Иван Данилович Калита, хотя сам Калита в это время был еще мальчиком («…еще тогда юн сый»). В ту далекую эпоху, о которой идет речь, перед молодыми людьми из знатных семей обычно лежали только две дороги: военная или духовная. Елевферий выбрал вторую и в возрасте 20 лет постригся в монахи под именем Алексея в Богоявленском монастыре, находившемся в непосредственном соседстве с Кремлем, за Торгом в Китай-городе.

Заметим, что Елевферий был старшим сыном Федора Бяконта и для того, чтобы сделать карьеру при московском дворе, ему вовсе не обязательно было уходить в монахи. Он и так имел все шансы, как старший сын, унаследовать должность и положение своего высокопоставленного отца. Следовательно, постриг не был для него средством сделать карьеру. Его стремление посвятить свою жизнь богу было, видимо, искренним. Но при этом Алексий не ушел от политики. Будучи монахом он продолжает вести активную жизнь, связанную с высшими слоями московского общества. Сын боярина, московского наместника, он, похоже, и не мыслил себе другой жизни, кроме как в самой гуще политических событий.

В монастыре Алексей подружился с монахом Стефаном, братом Сергия Радонежского, происходившим из рода ростовских бояр, которые перешли на московскую службу. Стефан был любимым духовником московских аристократов, таких как князь Семен Гордый, тысяцкий Василий Вельяминов и его брат Федор. Стефан поддерживал тесные связи и с тогдашним митрополитом всея Руси Феогностом.

Близость Алексея к высшему боярству и великокняжеской семье, а также его несомненные способности позволили ему сделать блестящую карьеру. Митрополит Феогност сделал Алексея своим наместником, обязанным «…помогать ему и судить церковных людей по правде, по священным правилам». Таким образом Алексей оказался в центре всех церковных дел и нередко заменял Феогноста, разъезжавшего по своей обширной митрополии.

6 декабря 1352 года «Феогност поставил наместника своего Алексия в епископы во Владимир, а по своем животе благословил его на митрополию и послал о нем послов своих в Цареград к патриарху». А 1 марта 1353 года митрополит Феогност скончался от моровой язвы.

ПЕЧАЛЬНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

В этот горестный для Руси год по городам страшной гостьей ходила чума. По твердому убеждению как церковников, так и основной массы народа, подобные бедствия посылались на землю Богом «за грехи наши», и самым действенным способом избавления от страшной напасти было, естественно, всеобщее покаяние и молитва, а также обращение к святым угодникам, которые должны были заступиться перед Господом за страдающих от болезни людей. В народе сохранилась связанная с этими событиями песня.

Долголи, ребята, нам во зле-то погибать?
Как пора-то нам, братцы, воспокаяться,
Воспокаяться, святым мужам помолитися:
«Ой вы мужи святые, угодники Божии!
Вы простите грехи наши беззаконные,
Помолите за нас Бога вышняго,
Бога вышняго, отца милосердного,
Чтоб избавил царя нашего от ужасной от войны,
От ужасной от войны и от моровой язвы!»
А уж князь-то наш Московский Симеон Иванович,
Он и смотрит – сам рыдает – на погибший на народ,
Возрыдаючи речь он взговорил:
«Ох я грешный человече, прогневил Бога мово!
За грех-то мой Бог козни наслал!»
Как услышал Бог молитвы угодника своего,
Угодника своего, Петра Митрополита Московскаго,
И избавил град Москву от ужасной от войны,
От ужасной от войны и от моровой язвы…

Святой угодник Петр был митрополитом Киевским и всея Руси при князе Иване Калите. Своей резиденцией он выбрал Москву. Вскоре после его смерти, в начале 1327 года, во Владимире, на съезде епископов и князей было принято решение о местном, в масштабах Северо-Восточной Руси, почитании Петра, как святого. Константинополь признал святость митрополита Петра в 1339 году. Митрополит Петр был первым московским святым, и народ, естественно, обращал свои молитвы к нему, к своему земляку, прося для города защиты от страшной болезни.

В песне все заканчивается хорошо – чудесным избавлением града Москвы от моровой язвы. Действительно, в конце концов эпидемия черной смерти в Москве сошла на нет. Но до этого ее жертвами стало не только огромное количество простых людей, но и множество знатных. От эпидемии не спасал ни высокий титул, ни высший духовный сан. В один и тот же 1353 год от моровой язвы умерли и великий князь Семен Иванович Гордый, и митрополит Киевский и всея Руси Феогност.

Надо сказать, что в средние века население страдало от самых разных массовых эпидемий довольно часто. И часто они были связаны с болезнями среди скота либо с неурожаем. Некоторые инфекции распространялись только среди отдельных слоев населения, например рыболовов или звероловов.