Тринадцатая редакция. Найти и исполнить

– Я вот сейчас кому-то внеочередной урок борьбы без правил устрою! – взревел Лёва и, засучивая рукава, пружинящим шагом двинулся в сторону дивана.

– Ой, совсем забыл, – хлопнул себя по лбу Виталик. – Меня же Гумир просил к нему зайти, там у него срочное что-то. Ну, берегите себя.

И сбежал от возмездия. Впрочем, сбегая, он чуть не сбил с ног Константина Петровича, бережно прижимающего к груди какую-то непонятную штуковину.

– Вы посмотрите только, какую вещь выбросили! – воскликнул тот, легко увернувшись от Техника. – А, это ж надо! Пепельница! Старинная, хрустальная! Антиквариат! Винтаж! Хорошо хоть она в сугроб упала, не разбилась. Ну чего ротозейничаете? Вон видите, Виталик побежал, он всегда делом занят, а вы трое что?

– Мы что? – рассвирепел Лёва, проверил, ладно ли засучены его рукава, сжал покрепче кулаки и сделал один только широкий и уверенный шаг вперёд.

Константин Петрович малодушно прикрылся хрустальной пепельницей в надежде если не откупиться от противника, то хотя бы стукнуть его этим винтажным антиквариатом как можно больнее и подлее.

– Отставить драку, – спокойно произнёс Даниил Юрьевич, материализуясь между противниками как раз в тот момент, когда, казалось, ничто уже не могло спасти коммерческого директора от расправы. – Неужели я пропустил что-то интересное?

– Он говорит, что я бездельничаю, – наябедничал Лёва и указал пальцем на Константина Петровича.

– Пальцами показывать – нехорошо, – покачал головой шеф. – Ты мне лучше скажи, где у нас Йозеф Бржижковский?

– Йозеф… Бржижковский? – Лёва с ужасом понял, что пару минут назад вышел в приёмную вовсе не для того, чтобы славно подраться, а затем только, чтобы накинуть куртку и бежать на вокзал, искать своевольного писателя, вздумавшего самостоятельно, без провожатых, добраться до Тринадцатой редакции. Добираться тут, понятное дело, недолго, самое большое минут за двадцать пешком можно дойти, но вдруг он заблудился во дворах и переходах? А у него через час – прямой эфир!

– Кстати, а где этот симпатичный дедуля, который помогал разгружать книги? – поинтересовался Константин Петрович, поглаживая дважды спасённую пепельницу.

– Какой ещё дедуля? – отмахнулась Наташа. – Нет у нас в институте дедуль, даже сторож – и тот бабуля!

– Нет, там ещё был дедуля! – упрямо гнул своё Цианид. – Подошел, спрашивает – это у вас тут издательство, мне сказали утром подойти. Ну я его и погнал на разгрузку.

– Дедуля – такой невысокий мужичок с испитым лицом, с эспаньолкой и седыми кудрями до плеч? – вкрадчивым тоном уточнил шеф.

– Он самый, – кивнул Константин Петрович. – Нормальный такой, интеллигентный дед. Даже с некоторой претензией на богемность.

– Где он сейчас? – завопил Лёва. – Куда ты его дел, гадина?

– Никуда не девал. Велел собрать то, что жильцы из окон повыкидывали, и сложить в кладовку.

– Я тебя самого сейчас в кладовку сложу! Только сперва на куски порву! – снова кинулся в драку Лёва, и теперь даже Даниил Юрьевич не смог бы спасти своего бестолкового заместителя, если бы в этот момент в приёмной не возник вышеупомянутый «дедуля».

– А вот и я! – важно заявил он. – Ваше поручение выполнил – что мог, пригрёб и отнёс в чуланчик. Дальше у нас что по плану?

– Здра… здравствуйте! – поперхнулся приветствием Лёва и сделал неуверенный шаг навстречу писателю. – Вас что же, заставили книги разгружать?

– Ну кто ж меня заставит, сам подумай, – усмехнулся дедок. – Прихожу – а тут все работают. Мне, что ли, помочь трудно?

– Костя, ты обратил внимание на то, что отправил нашего дорогого гостя разгружать книги? – уточнил Даниил Юрьевич. То, что шеф обратился к своему заместителю по имени, не предвещало ничего хорошего, но были ещё шансы спастись.

– А… мм… Так вы и есть господин Бржижковский? – Цианид решил прикинуться на редкость простодушным, но милым парнем. – А я думал, иностранец приедет. Который по-нашему не понимает.

– Я по-нашему понимаю такое, чего ты пока что даже представить себе не можешь. Но ты мне всё равно нравишься. Приятно, когда в лицо не узнают, почти так же приятно, как лет двадцать назад, когда узнавали. Но ещё приятнее, когда узнают, а продолжают вести себя по-человечески. Мне вообще у вас уже нравится. Знаете, когда я приехал в ваше московское представительство, там вокруг меня начали бегать целые толпы бестолковых каких-то девочек и мальчиков. Буквально на части рвали. Одна говорит – пойдёмте, я вас чаем угощу. А я вообще-то чай не очень, но из вежливости согласился, к тому же у меня бутылёк заветный всегда в кармане. С чаем то есть пойдёт. Едем мы, стало быть, на скоростном лифте, через три этажа на четвёртый – чай пить. Девочка бедная не знает, как меня развлечь, того гляди заплачет. Я её выручать не собираюсь – сама придумала чай пить, сама и расхлёбывай. По дороге нас, впрочем, перехватывают – нет, говорят, вам срочно надо ехать на телевидение. А как же, говорю, чай? А чай – потом. Когда вам пять отборных жёлтых журналистов перекрёстный допрос устроят. Ну положим, это я им устроил, надолго они запомнили, но мне быстро наскучила эта Москва. Главное, никто не знает точно, что же именно от меня надо. А тут – пришел, получил задание, покидал книжки на свежем воздухе.

– Он вас ещё и на улицу отправил? – схватился за голову Шурик.

– Я сам себя на улицу отправил, – отрезал писатель. – Там какие-то парни бестолковые топтались – кто ж так машину разгружает? Я-то, например, грузчиком работал, знаю, как надо.

– Ну если что не так, извините, – подмигнул автору Константин Петрович. – У меня уж такое правило. Если все работают – то работают все.

– Вот и у меня тоже, – подмигнул автор в ответ. – Если уж я наливаю, то все пьют. Для начала – за знакомство. У меня с собой пара бутылочек припасена, а до эфира ещё как раз время остаётся, правильно я понял?

– Но… – встревоженно взглянул на часы Лёва.

– Успеем, – спокойно кивнул ему шеф, поворачиваясь к писателю. – Давайте только переберёмся в мой кабинет, а все желающие – с нами.

– Вот я запомню, кто с нами сейчас пойдёт, и стану их любить и называть по имени-отчеству, а остальных буду игнорировать! – капризно заявил Йозеф Бржижковский, скрываясь в кабинете Даниила Юрьевича. – К барышне это не относится. Её я уже люблю.

– А ты что же не пошел со всеми? – спросила Наташа у Константина Петровича, когда «желающие» дружной толпой покинули приёмную. – Он же теперь тебя будет игнорировать.

– Тем лучше для меня. Судя по первому впечатлению, дядя не из приятных. Вот пусть Лёва и отдувается. Виталика только жалко. Старикан же и его теперь из вредности замечать не будет.

– А может, Виталику, наоборот, – повезло. Так и не узнает, каков его кумир на самом деле.

– Добрые мы с тобой какие-то, это неправильно. От нашей доброты финансовое благосостояние компании не улучшится, – покачал головой Константин Петрович. – Ну ладно, ты тут работай, улучшай благосостояние, а мне надо сходить ненадолго в кладовку. Посмотрю, что нам на этот раз принесло прибоем. Может, удастся чего в антикварный магазин пристроить, сейчас люди вообще стали падки на всякую старую дрянь. А нет – так подарю кому-нибудь. А пепельницу я так и так Даниилу Юрьевичу отдам.

– Действительно, очень разумно, – серьёзно кивнула Наташа. – Он же как раз не курит. Так что можно будет при случае ещё кому-то передарить.

– А я о чём! – обрадовался Цианид. – Со временем из тебя выйдет толк!

Последнюю фразу коммерческий директор произнёс, уже выбегая на лестницу, – его ждали сокровища!

С самого детства Костя любил разбирать случайные находки и придумывать им применение. Началось это давным-давно, когда родители впервые вывезли его летом на юг. Так получилось, что берег неподалёку от дачи, на которой семейство Рублёвых снимало комнату, каким-то особенным образом то ли вдавался в море, то ли, наоборот, выдавался из него, так что шторм именно туда предпочитал выбрасывать добрую половину потерянных отдыхающими вьетнамок, купальных шапочек, ласт и очков для подводного плаванья. После каждого шторма маленький Костя вприпрыжку бежал на берег, чтобы первым собрать, рассортировать и каталогизировать дары моря. И даже сейчас, став взрослым, солидным и обеспеченным человеком, он не может отказать себе в детском удовольствии перебрать находки сразу же после того, как их прибило к его берегу. Сомнительная честь выпить по рюмашке с известным писателем (пусть даже за его счет) не идёт ни в какое сравнение с этим детским счастьем.

Ещё в конце осени, спасаясь от приближающегося зимнего авитаминоза, Анна-Лиза велела выкрасить свой джип в ярко-алый цвет, а затем украсить его ослепительно-белыми черепами со скрещенными косточками. Ей казалось, что так автомобиль выглядит гораздо живее и радует глаз другим людям. А что может быть лучше, чем радостные люди? Радостный носитель всегда подпишет договор с большим энтузиазмом, чем грустный, потому что радость делает людей доверчивыми и простодушными. Во всяком случае, так думает Анна-Лиза.

Джордж называл столь дивно преобразившийся джип не иначе как «адова божья коровка» и старался проходить мимо этого весёленького, в черепушках, автомобильчика, отвернувшись или зажмурив глаза, не подозревая, что своей популярностью среди местных школьниц он обязан именно этой машине!

Заметив сие чудо современного промдизайна, умненькие девочки сложили два и два – и решили, что загадочный красавец бармен из ближайшей кофейни – никакой не бармен, а самый обыкновенный бог смерти. По ночам он разъезжает на этом расписном катафалке по городу, режет людей катаной и отбирает у них души, чтобы утащить их прямо в ад. А в кофейне он работает для конспирации. О том, что души у людей отбирают яркая, шумная и живая Анна-Лиза или неприметный Дмитрий Олегович, они, конечно, не подозревали.

«Адова божья коровка» въехал в Санкт-Петербург ровно в 12.00, как раз в тот момент, когда на Петропавловской крепости выстрелила традиционная полуденная пушка. Вот только экипаж чудо-автомобиля этого выстрела конечно же не услышал. Во-первых, стреляли в центре; во-вторых, в салоне играло радио; в-третьих, Анна-Лиза вновь прервала молчание, воцарившееся с последнего привала.

– Егорушка, сынок, передай-ка маме прикуривалку! – проворковала она. Нет, ну правда же, очень смешная шутка! Она повторила её уже раз тридцать, и каждый раз смеялась.

Дмитрий Олегович, велевший положить его на заднее сиденье и не кантовать до приезда в город, недовольно заворочался, но промолчал. Всю дорогу эти двое мешали ему грамотно страдать от похмелья. Тяжелейшее похмелье с господином Маркиным приключилось впервые в жизни, и он хотел пережить этот опыт на все сто процентов, чтобы хоть немного понять людей, охотно испытывающих это сомнительное удовольствие чуть ли не каждое утро.

– Следи за дорогой, мы в населённый пункт въехали! – сквозь зубы процедил Джордж и уставился в окно. Он впервые возвращался в родной город из пусть непродолжительной, но эмиграции, и тоже хотел пережить этот опыт на все сто процентов. Но Анне-Лизе плевать было на духовные поиски компаньонов, тем более что прямо по курсу маячила внушительных размеров пробка, и надо было как-то развлечь себя, чтобы не разозлиться и не поехать по тротуарам, давя пешеходов и сбивая автобусные и троллейбусные остановки. Будет ещё повод покуролесить, а пока что Димсу велел вести себя прилично. Для разнообразия.

После вчерашней выдающейся попойки шемоборы, приговорившие на голодный желудок бутылочку виски, прикончили Джорджевы запасы пива и решили, что ехать в славный город Питер, где развелось много непуганых носителей, надо не просто «срочно», а прямо-таки «сейчас».

– Я хочу с вами, но у меня работа! – вмешался Джордж.

– Ты благородно жертвуешь себя в нашу пользу, – похлопала его мимо плеча Анна-Лиза. – Собирайся, мы тебя уволим и поедем.

– Вы не имеете права меня увольнять! Я должен пойти к хозяину, написать заявление на отпуск, через неделю его рассмотрят, ещё через неделю…