Тринадцатая редакция

Когда Дмитрий Олегович вошел на кухню, все вампиры вселенной возрыдали в голос, потому что Маша Белогорская моментально о них забыла.

Он был таким, как она даже мечтать не смела (но иногда, немного выпив для храбрости, всё-таки мечтала). Уверенные, чуть ленивые движения, насмешливая улыбка. Серые глаза, русые волосы, тёмные брюки, светлая рубашка – вроде бы ничего особенного? Но, мельком взглянув на него, Маша уже не могла отвести глаз.

Шемоборам не нужны Разведчики и Техники: увидев носителя, они, не теряя времени, идут на приступ.

Дмитрий Олегович давно уже ждал встречи с таким человеком, чтобы не просто выполнить свой шемоборский долг и подписать необходимый договор, но для начала выспросить, выпытать, выцарапать то самое желание, ради которого клиент готов на всё. Маша была идеальной кандидатурой – как она ни пыталась опускать глаза, как ни садилась скромно на самый краешек табуретки, как ни тянулась робко к протянутой зажигалке, чтобы прикурить необходимую ей для поддержания разговора сигарету, – всё равно за версту в ней было видно носителя, причём такого, который сам толком не осведомлён о своём желании.

– Вы такая интересная девушка, – совершенно искренне сказал ей на прощание Дмитрий Олегович, когда такси уже ждало его во дворе. – Уверен, очень скоро мы встретимся снова.

– Конечно, я тоже в этом уверена, – из вежливости пролепетала Маша, прекрасно понимая, что никогда больше ей не светит встреча с этим изысканным джентльменом.

Через два дня Дмитрий Олегович, наскоро и без вдохновения разделавшийся с предыдущим носителем, позвонил ей и назначил встречу. Сказал: я хочу вас видеть, выбирайте, где это произойдёт. Маша твёрдо решила, что обмирать от счастья она будет позже, а сейчас надо не прогадать с выбором места. Кино не подходит: там темно, можно ненароком прижаться коленом к колену соседа; музей – решит, что она синий чулок; прогулка по городу – а вдруг дождь, и он раскроет зонтик, и придётся вцепиться в его руку; концерт в клубе – шумно и надо танцевать, возможно даже медленные танцы, а она такая неловкая; по той же причине отпадают клубы вообще, ресторан – вдруг он решит, что ей нужны только его деньги; мама говорила о новой экспозиции в Эрмитаже, но тут надо разбираться в искусстве, иначе можно опозориться… «Может быть, встретимся в кофейне? Я почему-то полюбил «Восточный эспрессо», и вам там, вполне возможно, понравится», – перебил этот бесконечный внутренний монолог нетерпеливый Дмитрий Олегович. И правильно сделал. Иначе бы Маша так и не обмерла от счастья, потому что всё перебирала бы и перебирала в уме варианты совместного проведения досуга.

В кофейне девушке и в самом деле понравилось: светло, просторно, вокруг разные люди снуют, которые, в случае чего, могут заступиться, да и уйти можно в любой момент – дверь не заперта.

– Мне очень стыдно, но признаюсь сразу, – начал Дмитрий Олегович и замолчал. Неужели он ошибся?

Клиентка совершенно не походила на носителя желания – куда-то пропали все качества и признаки, которые он отметил при первой встрече.

– Вы женаты? – воспользовавшись паузой, робко спросила Маша. – Но это ведь ничего… Мы же… просто разговариваем.

– Я холост, если вас это интересует. Но сознаться я хотел не в этом. Видите ли, в чём дело. По роду своей профессиональной деятельности я, как бы это сказать…

Нет, в самом деле, её как будто подменили!

– Вы убиваете людей? – прошептала Маша. Слово «киллер» не шло к этому человеку, но на наёмного убийцу он вполне тянул.

– Знаете, вы тут столько обо мне уже придумали, – с притворной обидой в голосе произнёс Дмитрий Олегович, – что мне уже ни капельки не стыдно за то, что я работаю психоаналитиком. Обычно девушек это нервирует. Они думают, что я их гипнотизирую.

«Гипнотизируйте меня, пожалуйста, как можно дольше», – мысленно попросила Маша. А вслух сказала:

– Знаете, я такой псих. Что мне очень кстати будет знакомый аналитик.

– Вот и чудесно. Тогда как ваш аналитик предлагаю немедленно заказать вот этот штрудель и побольше кофе. Идёт?

Маша кивнула и приободрилась. Наверное, на фоне настоящих психов она выглядит очень даже нормальной. Ведь не стал бы этот восхитительный мужчина в свободное от работы время общаться с человеком, напоминающим клиентов?

На какое-то мгновение Дмитрий Олегович снова увидел в ней носителя. Яркая вспышка – а потом все признаки и качества вновь исчезли. Да, эта девушка и в самом деле не была похожа на обычного клиента. Это была не просто работа. Это был вызов.

Практиканта Шурик представлял совсем не так. Это должен был быть весёлый обалдуй (вроде него самого или, к примеру, Виталика), с которым можно смотаться в обеденный перерыв в пышечную или выпить вечером, прямо в кабинете, по бутылочке пива, когда зануда Цианид уже свалит домой и перестанет выслеживать нарушителей трудовой дисциплины. Выпьешь с таким, как же. Сразу побежит к начальству с докладом, с такого станется. А потом ещё расскажет, каким образом устроен наш организм.

Впрочем, Денис тоже ожидал увидеть несколько иную картину. Будущий начальник Александр Андреевич – человек, работающий с рукописями, позволяющий появиться на свет книге, – должен был быть (или хотя бы выглядеть!) лет на двадцать постарше и уж конечно значительно солиднее. Впрочем, приёмная тоже могла быть попросторнее и почище. А секретарша – посообразительнее. Кажется, она даже не знает отчество начальства. Неслыханно!

– Сейчас мы будем обедать в очень странном месте, – предупредил Шурик. Он решил сразу обрушить на голову практиканта всю правду, как бы горька она ни была. Пусть посмотрит, в каких гадюшниках вкушает бизнес-ланч Александр Андреевич, а то будет потом канючить: это у вас несолидно, то у вас не по уставу. Денис хладнокровно кивнул – он был не робкого десятка.

Неподалёку от Московского вокзала, в потайной подворотне, притаилась рюмочная «Петушки». Сёстры Гусевы утверждают, что такая же точно рюмочная, только ещё более законспирированная, есть возле Курского вокзала в Москве, но кроме них её пока что никому найти не удалось. «Петушки» – воистину райское место. Для тех, кто понимает, конечно. Подвальное помещение в точности копирует внутреннее убранство самого обычного плацкартного вагона: маленькие столики, приваренные к стене, и полки в два ряда, на которых сидят, лежат, спят, выпивают, играют в карты и домино и спонтанно общаются истинные интеллигенты (каждый второй – поэт, каждый первый – запойный).

«Петушки» обнаружил Лёва. Во время одного из своих хаотических перемещений по городу он зашел и сюда – мало ли, вдруг найдётся кому морду начистить? Никого подходящего не обнаружилось: постоянные посетители за противников не канали, и Лёва уже хотел было вылететь вон, чтобы никогда больше не возвращаться в это бесперспективное место, как вдруг почувствовал… нет, не присутствие носителя, хотя все его загулы обычно именно этим и заканчивались. Информационное пространство «Петушков» было абсолютно чистым, пустым и нетронутым. Лёва прошелся между рядами скамеек: люди разговаривали, чокались, даже спорили. Звон стаканов и гул голосов, невнятные крики и храп изрядно засидевшихся, вернее, залежавшихся посетителей – всё это было тут, рядом, но ни слова, ни мысли выхватить из общего шума не удавалось.

Лёва вмиг пришел в себя: всё говорило о том, что здесь, в «Петушках», прямо сейчас засел кто-то, кто умеет ставить защиту. Причём так профессионально и неуловимо, что даже он, человек бывалый, не сразу понял, что к чему. Первая шальная мысль – найти этого гения, выпить с ним как следует, потом притащить в Тринадцатую редакцию и таким образом попытаться отделаться от проклятого выскочки и карьериста Цианида – была, конечно, заманчивой, но опасной – неизвестно, кто он такой, этот таинственный воин. Поэтому Лёва быстро успокоился и решил позвать сюда коллег, причём как можно скорее и желательно – всех сразу.

После тщательной коллективной проверки ничего выяснить не удалось: обслуживающий персонал и посетители менялись, а защита оставалась. Упрямые Марина с Галиной даже дежурство установили: по очереди сидели в заведении, пытаясь улучить момент, когда же этот титан мысли устанет, ляжет поспать и отпустит защиту прочь. Но устали – страшно сказать – они сами. От тупого сидения на месте и ожидания неизвестно чего, от отсутствия битвы и куража, да и без коллег было скучновато. В итоге случилось и вовсе немыслимое: стальные бабульки хором пожаловались на усталость и на целые сутки отпросились с работы, чтобы выспаться и восстановить силы. Только после этого феноменом «Петушков» заинтересовалось верховное начальство. Упитанный весельчак Кастор потратил на его изучение пять минут своего бесценного (и бесконечного) времени, после чего вынес вердикт: «Петушки» сами поставили защиту, по собственной инициативе, на радость посетителям и себе на процветание. Рассчитывать на неё особенно не стоит – взломать такую защиту довольно просто, было бы желание, но если вдруг у кого-то возникнет охота посекретничать о разной чепухе, не имеющей отношения к работе, – то это место идеально подходит для такого развлечения.

«Любопытный феномен, я изучу его на досуге!» – заявил Цианид и в самом деле стал часто сюда захаживать. Злые языки (сёстры Гусевы преимущественно), впрочем, болтали, что это всё оттого, что напиться в «Петушках» можно почти за те же деньги, что и дома, в одиночестве. Но в одиночестве пьют только алкоголики, правда ведь? Кроме того – зачем платить больше, когда есть прекрасная возможность платить меньше?

Уже много позже Виталик с Шуриком, забежавшие в «Петушки» обсудить одно пустяковое, но всё же тайное дельце, нашли среди прочих дивных коктейлей местного производства совершенно потрясающий, не имеющий себе равных. Назывался он «Бальзам Царя Соломона», стоил как четыре обычных коктейля «Водка с водкой» и изготавливался из двух десятков разнообразных горючих жидкостей под барной стойкой, в строгой тайне – чтобы посетители раньше времени не испугались, а конкуренты – не спёрли идею. После одного стакана такого коктейля клиент, как правило, рассказывал о себе всю правду, всю неправду, переходил на личности, демонстрировал свои самые худшие, до поры скрытые, качества, потом обнажал душу и вскоре засыпал тихо и невинно, позабыв обо всём сказанном и сделанном.

Денис хладнокровно вступил под своды «Петушков». Однако обстановка рюмочной смутила даже его.

– Надеюсь, это был элемент юмора? – с тревогой спросил он у Шурика, когда тот направился к барной стойке. – Тут явно никогда не ступала нога санинспектора.

– Что вы, нет, конечно же нет! – с обидой в голосе произнёс бармен. – Как вы могли такое подумать! Ни санинспектора, ни пожарной охраны, ни других официальных лиц. Оттого-то у нас такая свободная атмосфера и такие привлекательные цены! Заходите, не стесняйтесь.

«Забавно, – подумалось Шурику, – а они вообще знают о том, что у них тут защита? Или думают, что просто везёт и никому дела нету до их кошмарной лавочки?»

Несмотря на полное отсутствие контроля со стороны государства, в «Петушках» ещё ни разу никто не отравился пищей. Вот алкогольные отравления случались – после нескольких суток усердного служения Бахусу, но с кухней здесь был полный порядок. Поэтому Шурик всегда смело заказывал себе несколько порций – и тащил в ближайшее свободное купе. На этот раз он тоже сделал весьма солидный заказ. Когда же очередь дошла до Дениса, тот потребовал бутылку холодной негазированной воды и с негодованием отверг предложенный стакан.

– С горла привычнее, – по-своему понял его брезгливость бармен, – мы понимающие, чё.

О существовании «Бальзама Царя Соломона» Шурик рассказал Денису сразу же после того, как расправился с первой тарелкой супа и кое-как притомил первый голод. Денис дал понять, что он ничему уже не удивляется и готов поверить в любую мерзость. Шурик поведал о волшебных свойствах напитка и предложил выпить его на брудершафт… Ну, то есть не в том смысле, что переплести руки, поцеловаться и перейти на ты – а иносказательно. То есть открыть друг другу всю правду, какова бы она ни была. Ведь два таких непохожих друг на друга человека смогут сработаться только в том случае, если с самого начала между ними не будет недомолвок.

Денис с уважением посмотрел на Шурика и сделал вывод, что внешность и манера себя вести – обманчивы. Он уже читал об этом в приключенческих романах, но только сейчас смог убедиться на практике – у Дениса был не слишком большой опыт общения с людьми, да он и не стремился его пополнить.

– Для того чтобы рассказать о себе всё, что я найду сколько-нибудь занятным, мне не нужно травить себя этой мифической отравой. За вами, впрочем, я оставляю полное право поступать так, как вам кажется правильным.

– Договорились, – постановил Шурик. – На брудершафт пить не будем, но на ты перейдём. Ваш ход, господин… Тьфу ты, извини, со мной такое бывает иногда. Стоит мне начать общаться с интересным человеком, и я тут же перенимаю его манеры.

Денис от смущения уставился в пол – впервые в жизни его просто так, ни за что ни про что, назвали интересным человеком. И – самое главное – ещё до того, как он продемонстрировал свои поистине уникальные способности. После этого ничего не оставалось, как рассказать Александру Андреевичу всё – или почти всё, во всяком случае, не меньше, чем Даниилу Юрьевичу.

Денис родился в Москве, в довольно известной и состоятельной семье. Он был единственным сыном, но при этом – младшим братом весьма эгоистичной, капризной и ревнивой сестры. Алиса была в ярости, когда родители поставили её перед фактом, что скоро у неё родится очаровательный братик. Когда же братик в самом деле родился и оказался куда более очаровательным, чем все предполагали, девочка просто рассвирепела. Извести конкурента, отбирающего у неё родительскую любовь, – такова была её главная цель. Алиса пыталась колдовать (естественно, безрезультатно), подсыпать братцу в кашу какую-то отраву (не менее безрезультатно), насылать на него порчу (смех, да и только!), наговаривать на него родителям (а вот это уже стыд и позор!), но ничего серьёзного не добилась.

Денис довольно рано усвоил, что от сестрёнки ему лучше бы держаться подальше – и держался, насколько позволяли обстоятельства. В какой-то момент она неожиданно начала находить «мелкого» вполне занятным и время от времени даже была к нему необыкновенно добра. А иногда – необыкновенно зла. Что творится в голове у этой девчонки, не могли понять ни родители, ни учителя, ни подруги. Впрочем, это было не слишком важно – Алиса была красавицей и богатой наследницей, особая сообразительность ей была ни к чему, а слухи о том, что она время от времени поколдовывает, даже придавали ей очарования. Пока, во всяком случае.

Для того чтобы в случае чего отбиться от яростной сестрицы, Денис начал заниматься спортом, часами упражняясь в домашнем спортзале, свободное время посвящая чтению книг в домашней библиотеке. Но ни в одной из книг он не нашел объяснения поведению своей старшей сестры, продолжавшей кидаться из крайности в крайность, изводя его то бешеной любовью, то яростной ненавистью. Когда пришла пора идти в школу, Денис честно в неё пошел, из вежливости посетил все доступные первоклассникам уроки и только после этого попросил родителей нанять ему домашних учителей, чтобы не тратить время, поджидая, пока отстающие усвоят то, что лично ему понятно без всяких объяснений.

Однажды вечером, когда родители, как обычно, разъехались по делам, а Денис, уютно устроившись на балконе с термосом какао, перечитывал томик Стриндберга, вернулась с вечеринки Алиса. Она была совершенно, невыносимо прекрасна – и так же невыносимо пьяна. И вот тут в голове у Дениса – или, может быть, не в голове, просто тогда ему казалось, что все знания производятся и хранятся в голове, – что-то сдвинулось, совершенно неуловимо, как будто встали на место два фрагмента из пазла, сошлись две половинки моста, словом, он совершенно отчётливо услышал то, что слышать бы, по идее, не должен: «Чтобы ты сдох, дорогой братик, чтоб тебя в землю закопали и надпись написали, всё из-за тебя, если бы не ты, меня бы все на свете любили, а теперь есть ты, а я хочу, чтобы тебя не было!»

Можно было с уверенностью сказать, что этих слов Алиса не произносила – она их думала. Потому что приближалась она к брату с вполне дружелюбной улыбкой, а то, что одну руку держала за спиной, – так мало ли, вдруг там сюрприз какой-то. Догадываясь, что сюрприз может оказаться не слишком приятным, Денис, словно повинуясь внезапному импульсу, взлетел на парапет, затем перебрался на карниз и пошел по стене с таким расчетом, чтобы сестрице его было не достать.

– Вот гадёныш! – погрозила ему ножом Алиса и захлопнула балконную дверь. Нож она стащила на вечеринке, чтобы по дороге решить, на что его лучше употребить: на устранение младшего братца или на сведение счётов с жизнью. В итоге она зашвырнула опасную игрушку за массивный комод, так, что нашли её только через несколько лет, во время перепланировки комнаты.

Вернувшимся ближе к ночи родителям Алиса заявила, что братишка-то, наверное, обчитался книжек и перевозбудился – по карнизам прыгает, хочет разбиться насмерть, вероятно, чтобы огорчить всю семью. Камера наружного видеонаблюдения подтвердила её слова: вот мальчик сидит и, закусив губу, внимательно читает книгу, вдруг его лицо принимает странное, удивлённо-нездешнее выражение, после чего ребёнок стремительно срывается с места, прыгает на карниз и пропадает из зоны видимости камеры. Балконная дверь захлопывается, но старшая сестра, сжимающая в руке нож, в кадр не попадает. Конец фильма.

Денис не стал вдаваться в подробности и согласился с тем, что у него слегка помутилось в голове от излишне сложной литературы – да и какие доказательства он мог бы предъявить? Детскую ревность Алисы, о которой давно уже не было никаких напоминаний? Нож, который сестра, по его мнению, спрятала так, что захочешь – не найдёшь? Кроме того, гораздо важнее было то, что произошло в его голове за несколько секунд до нападения красотки, получившей первый в своей жизни (и, кажется, до настоящего момента вообще единственный) отказ. Так же, как родители (в компании семейного врача) прокручивали видеозапись его странного прыжка с балкона на карниз, Денис прокручивал в голове те мгновения, когда в его голове отчётливо прозвучал голос сестры. В конце концов он и сам согласился с официальной версией – переутомился, перегрелся на солнце, пока однажды в гостях не «услышал» мысли одного из степенных пожилых людей. Мысли были такие, что Денис даже покраснел. Вот уж это ему точно не могло прийти в голову, да и в книжках, которые он выбирал для чтения, о таком не писали!

Денис вынужден был признать, что тестировать это новое, необычное умение можно только среди людей. Так что, на радость родителям, которым нравилось хвастаться своим умненьким и серьёзным отпрыском, и на зависть Алисе, считавшей, что Денис это всё задумал нарочно, для того чтобы как-то затмить и уязвить её, мальчик начал регулярно посещать места скопления публики. Публика думала одно, говорила другое, а делала зачастую третье. Денис так и не догадался, что он «слышит» не мысли, а желания окружающих. Поэтому, со всей отпущенной ему природой подростковой категоричностью, он решил, что люди просто очень мало и редко думают, а когда начинают думать, то получается и вовсе чепуха. Когда он поделился своим открытием с Алисой, вновь сменившей гнев на милость по причине обретения целой коллекции поклонников, она немедленно объявила его слегка тронутым и упросила родителей нанять для любимого братишки самого модного в этом сезоне психоаналитика.

Психоаналитиком оказался какой-то светский сумасшедший, герой всех самых скандальных ток-шоу и вечеринок, эксцентричный молодой человек с ярко-синими контактными линзами, с осветлёнными волосами, перьями, торчащими во все стороны, в костюме клоуна-космонавта, да и прозвище было у него под стать внешнему виду: доктор Психеос. Семейный врач отнёсся к собрату не то чтобы даже скептически – он в нём (совершенно, кстати, справедливо) собрата не увидел, однако этот опереточный Психеос почему-то показался родителям Дениса крайне убедительным. Когда он нашел мальчика нездоровым, произнеся в доказательство своих доводов некую заковыристую фразу на латыни, они попытались было спорить, но, сраженные новой латынью, отступили и приготовились платить бешеные деньги за излечение совершенно здорового человека от вымышленного психического недуга. Если бы Денис присутствовал при разговоре, он бы разоблачил шарлатана. Все латинские изречения были не сложными диагнозами, а известными крылатыми фразами и поговорками.