– Кому? – не поняла Лейла.
– Дяде Вите.
– Не знаю.
– И я не знаю. Сколько себя помню – он был таким.
– Вот, и я о том же.
– Но, ведь стариком можно быть долго.
– Можно, но неохота. Лучше уж молодым побыть подольше.
– Да, ну. Ничем не лучше. Все учишься и учишься ничему, да тоскуешь от безысходности. А старикам не так уж плохо – они безмятежны, они уже отмучились.
– Да, ладно, все не так уж плохо. А, вообще, – у тебя все в порядке? Ничего не случилось? Что-то ты грустная сегодня.
– Да, просто Вальку вспомнила и подумала, что она, наверное, сошла с ума потому, что жила здесь, тут кто угодно сойдет.
– Сколько она уже в психушке?
– Уже год.
– А ты все вспоминаешь. Ты же не виновата, что с ней такое случилось.
– Вроде – нет, но я не уверена. Мне все кажется, что я могла что-то сделать. И сама понимаю, что вряд ли. Она сама придумала себе мир и ушла в него отсюда.
– Ну, и что? Многие так делают.
– Да, но не многие считают, что все в этом мире из-за них и ради них.
– Ну, конечно! И так многие думают.
– Да, но не всем мерещатся заговоры против них. И голоса не все слышат.
– Что поделаешь, такова шизофрения. И не сама она это выбрала. Насколько мне известно – болезнь врожденная.
– Да, но от этого не легче ни ей, ни окружающим ее. Я случайно проходила мимо, когда ее забирали. Она увидела меня и так зло посмотрела, что до сих пор непосебе. Я больше чем уверена, что она думает, что ее забрали из-за меня.
– Да, не переживай ты так. Она же сейчас в другом городе.
– Ну, да. Отсюда ее перевели – слишком часто сбегала. И с чего Валька вдруг мне так вспомнилась, сама не знаю. Наверное, мне просто грустно.
– Это точно.
– Надоело мне все. И впереди тоже ничего хорошего.
– Даш, но ты хоть в любовь еще веришь. Тебе есть чего ждать.
Как и все красивые девочки Лейла рано поняла, что любви нет, а если и есть, то не для нее. Кого при такой внешности заинтересует, что ты читала в переводе, а что – в оригинале.
– Уже не верю.
– Уже? Быстро ты.
– Да. Не то, чтобы очень. И смерти я давно уже не боюсь. Думаю, что это не худшее из всего, что может произойти. Иногда даже думаю – скорее бы.
– Не надо! Не говори так. А я все равно боюсь. Несмотря ни на что хочу жить.
– Счастливая…
Даша ушла поздно. Лейла с дедушкой предложили проводить ее, но она не боялась.
Лейла легла спать и заснула быстро. Спала в ту ночь она тревожно. Сквозь сон она чувствовала запах дыма. Еще ей казалось, что кто-то зовет ее, и она металась во сне. Проснулась девушка оттого, что кто-то громко и без звательной интонации произнес: «Лейла.»
Лейла открыла глаза. По стенам комнаты метались красноватые блики. Явственно чувствовался запах дыма. За окном кто-то монотонно бормотал на непонятном языке, время от времени повторяя ее имя. Девушка встала с постели и выглянула в окно.
Под окном на земле горело пять небольших костров. Если приглядеться, то можно было заметить, что они образуют перевернутую пятиконечную звезду. В центре ее на земле сидел кто-то в черном с длинными темными волосами. Голова его была склонена, и он что-то монотонно, речитативом говорил.
Лейла открыла окно и выпрыгнула во двор. Таинственный некто, видимо был так сосредоточен, что не заметил этого. Девушка подошла к нему сзади и положила руку на плечо. Он вздрогнул всем телом, замолчал и обернулся. Лейла тут же его узнала. Это был семнадцатилетний Пашка – сатанист.
Пашка был сыном живущего неподалеку священника. Всего у него было четыре сына: один – молодой батюшка, недавно закончивший семинарию, и три – сатаниста. И все четверо – по-ангельски красивые.
Впрочем, Пашка напоминал ангела скорее падшего. У него были длинные черные волосы, бледное лицо, бархатные, чуть застенчивые карие глаза и красивые тонкие губы. Взгляд у него был слегка фанатичный. Он нравился многим девушкам, но почему-то только тем, кто не задумывался о его вероисповедании.
Увидев Лейлу, Паша широко и глупо улыбнулся.
– Ты меня звал? – осведомилась она.
– Э-э-э… Нет.
– Но ты повторял мое имя. Насколько я знаю – после смерти бабушки я тут единственная Лейла.
– Ну, да. Так надо.
– Надо? Это уже интересно. Зачем?
– Это приворотный ритуал. Я проведу его, и ты будешь меня любить.
– Правда?! – Лейла просияла так неподдельно, что Паша смутился, – Ты можешь сделать так, чтобы я полюбила?
– Могу, – неуверенно ответил он.
– Правда, можешь?! А-то я не верю в любовь.
– Ты? – удивился Пашка.
– Да, уже давно. А ведь я так хочу любить. И не могу. Это в моем-то возрасте! Но, ты же мне поможешь? Да? – Лейла откровенно издевалась над ним, но в каждой шутке только доля шутки.