Хочу быть богатой и знаменитой

Тимур внимательно и с должным уважением выслушал наставление и кивнул. Обратил внимание, с какой обеспокоенностью Регина провожает глазами каталку с Амыром и вздохнул. Откуда такая преданность, казалось бы совершенно чужому человеку? Положил руки ей на плечи и предложил:

– Давайте в машину, дождь накрапывает. И вопрос: теперь-то мы, в какую сторону?

Она с удивлением оглянулась, выворачиваясь из-под мужских рук:

– Мы?

– Ну да, мы. Вы и я – мы. Предлагаю заехать куда-нибудь и поужинать. Есть возражения?

– Нет, какие возражения? Только я бы домой.

– А дома из готовой еды, что-то есть?

Она покачала головой:

– Не успела ничего приготовить. Все с утра как-то закрутилось-завертелось, вообще сегодня все шумно, громко, не спокойно. Суета-маета какая-то.

И начала весь день в голове прокручивать снова и даже не заметила, как ее усадили в автомобиль.

В себя пришла только в салоне. С интересом оглядела машину. Просторная, тихо урчит двигатель, чистенько, ничем кроме автомобиля и кожи салона не пахнет. Через эти запахи доносится нотка парфюма самого Тимура, приятный аромат, так пахнут летом сосны на побережье Балтики. Когда-то в другой жизни, детьми их возили туда отдыхать. Этот аромат пробудил приятные, но не нужные сейчас воспоминания. Они только мешали сосредоточиться и не потерять контроль над эмоциями и окружающей обстановкой.

Тимур развернулся к ней всем корпусом:

– Так что?

Не столько от вопроса, сколько от его голоса память получила толчок, и вспомнилось, о чем говорили:

– Поесть? И вправду с обеда ничего не ела.

Регина размышляла: может и впрямь согласиться поужинать? Плохо то, что я его не знаю. Совсем. С другой стороны вон как Амыру помог. Мне бы так не удалось. А он: раз, и все встало на свои места. И вдруг вспомнила, что есть еще одно очень важное дело. К тому же она обещала.

– А белье Амыру? Тапки там, пижаму?

Тимур усмехнулся, вот же неугомонная и обязательная какая.

– Давай сделаем три вещи. Уже перейдем на «ты» – это первое, второе – ты перестанешь беспокоиться, потому, что Амыру сейчас выдадут все госпитальное. Но если хочешь, возьмем все завтра, после работы сразу отвезем. Заодно узнаем, что там с ним и как надолго его упекли. Может быть, ему еще что-то потребуется. Идет?

– Идет. Только целоваться не будем.

– Целоваться?

На мужском лице явно читалось недоумение: а при чем тут поцелуи. А потом проглянула обидка: собственно что мешает? О чем он и спросил:

– А почему не будем?

– Потому, что ты за рулем и пить тебе нельзя.

– Так я остановлю машину.

И наконец, до него дошло, и он улыбнулся:

– Погоди. Ключевые слова: целоваться, за рулем, а «пить» тоже сюда?

– Да, это тоже ключевое слово.

– Совсем ничего …, нет, почти все понял. Это про на «ты» и про брудершафт? Правильно?

– Угу.

И тут он тихонько засмеялся:

– Целоваться – не целоваться, с этим тоже разберемся.

Регина кивнула, соглашаясь и тут же поинтересовалась:

– Ты сказал, что три дела. Какое третье?

– Третье, вот какое. Скажи мне, как ты относишься к грузинской кухне.

– Нормально отношусь к любой, не люблю жирное и сильно острое. И кузнечиков есть тоже не люблю, мне их жалко. Тараканы не в моем вкусе, как и змеи с лягушками. Остальное – нормально. А что?

– Тогда едем в «Грузинский подвальчик». Сейчас поедим у Тамрико. Как она готовит – женился бы на ней!

Девушка хмыкнула:

– Так женись, что мешает?

– Кто. Гиви. Он против – это ее муж. Да и Тамрико за меня не пойдет. Молод я для нее и неопытен, она сама так сказала. Повзрослею, научусь за двадцать минут барашка разделывать, вот тогда она подумает.

Они засмеялись. Движок заурчал усерднее, и они мягко покатились с парковочной площадки.

Ехали не долго, болтая обо всем на свете. Остановились около старого дома, построенного каким-то замысловатым образом. По центру здания располагался вход в полуподвал, по обеим сторонам от мощной двери вились кованые лозы винограда, а наверху буквами грузинского алфавита было что-то написано. Внизу шел, по всей вероятности, перевод: «Грузинский подвальчик». На двери красовался геральдический щит, на нем виноградная гроздь, подвешенная на копье, а внизу лежит барс, внимательно рассматривая входящих.

– Приехали. Была здесь когда-нибудь? Нет? Вот тебе новые впечатления!

Он помог ей выйти из машины и, держа за руку, как маленькую девочку повел к крутой лестнице, что вела в помещение маленького симпатичного ресторанчика. С видимым усилием открыл двери:

– Смотри, настоящий грузинский подвальчик. Чувствуешь, какой аромат? Ммм! Подожди, вино принесут, запоют и все! Не захочешь отсюда уходить. Всю ночь просидеть можно. Всю ночь пить, есть, слушать, немного говорить самому.

Они не торопясь вошли в просторное хорошо освещенное помещение. Беленые стены, скругленные углы делали его каким-то особенным. Основательные, темные от времени, крепкие деревянные столы, такие же стулья с высокими спинками, на стенах репродукции с картин Нико Пиросмани.

– Вон смотри, Тамрико идет.

Через весь зал к ним шла невысокая полная женщина, одетая в синее длинное платье и белый фартук. Черные волосы покрывал платок. Она на ходу энергично вытирала руки длинным белоснежным полотенцем, перекинутым через плечо.

– Здравствуйте, уважаемая Тамрико. Все ли благополучно?

– Здравствуй, Тимур! Здравствуй, дорогой! Все хорошо, все нормально. Поужинать приехал? Гостью привез! Молодец! Давайте вот за этот столик, чтобы было удобно!