Хочу быть богатой и знаменитой

– Если до конца работы РАБОТУ не выполню, то Регина Александровна меня к Лехе не пустит, скажет, что сначала работа, потом уроки, а потом Леха! Уроков – море. А без Лехи – никак, тогда коллоквиум и курсовик полетят клином. На юг.

Романа Александровича ситуация забавляла, но он продолжал изображать строгое начальство:

– Ничего не понял. Давай по порядку. Кто такой Леха?

– Леонард Делакруз. Мой однокашник – это называется носитель языка. Он из Франции. Я на инязе учусь, на третьем курсе. У меня три вторых языка: французский, итальянский и испанский. Грамматику почти знаю, а говорить – засада. Говорить и знать грамматику – это… ну…, короче, это – сильно разные вещи. Надо общаться с носителем языка, а не только по книжкам. Надо сленг понимать, юмор, чувствовать язык. А этому без живой речи не научишься. Вот. Как-то так. Я, правда, и сама не очень поняла, что сказала. Но вы поняли!

Тут она уже с радостным утверждением тряхнула головой, отчего очки съехали на кончик носика.

Молодой человек кивнул и улыбнулся:

– Не сказать, чтобы дословно, но общую концепцию уловил. Так, с Лехой понятно. Теперь Эмик. Почему он на Южном полюсе?

– О! Тут все просто, – ребенок явно оживился, и тема ему была близка.

– Эмик, он системник перетряхивал в декабре, заниматься этим в варежках, конечно можно, но не очень удобно. А в кабинете – у нас всю зиму такой дубак – жесть. Мы в куртках, шапках и варежках сидели. В туалет бегали греться. В туалете термометр на стенку повесили – там зимой плюс пятнадцать. Это чтоб народ там не курил и не тусовался. Вот.

Сдвинув очки с кончика носа, шумно вдохнула и продолжила:

– Так Эмик в кабинете стол к батарее пододвинул и закрылся монитором. У него еще и от системника тепло. Тут шкаф, – руки показали расположение мебели, – а с другой стороны – стена. Короче, он себе персональные апартаменты сотворил, метр на полтора. Батарея как парное молоко и висит она на южной стене. Понимаете? У него все одно теплее, чем во всем кабинете. Вот Регина Александровна смеется, что Эмик у нас в тепле, почти на Южном полюсе.

– Персональные апартаменты значит. Южный полюс, – стажер на должность начальника службы безопасности подошел к окну, потирая нижнюю челюсть, прикашливая, маскируя смех.

– А почему Эмик умный, но – дурак?

Девочка пожала плечами:

– Ну, он умный только там, где машины. Тут его никто не переплюнет. К нему даже IT-шники то и дело шастают. А по жизни – дурак.

Тонкий пальчик снова передвинул очки повыше:

– Он почему еще прячется? Его девки своим вниманием замучили: «Эмику – пирожки! А Эмик когда на обед? Эмик, у меня компьютер завис!», – девчушка явно передразнивала кого-то.

– Ему до них дела нет, а когда он в процессе, для него остального мира просто не существует. У него машина.

Насмешливо посмотрела на присутствующих в поисках понимания. Не нашла, потому продолжила:

– Вы не поняли! У него – МАШИНА! – и этим все сказано. В обед в столовку сбегаешь, чего-нибудь принесешь, за монитор засунешь, слышишь – чамкает, значит, все будет нормально. А не принесешь, то – все! Капец! Вечером, когда баба Валя его шваброй из-за стола выбьет, то он может в голодный обморок упасть. Плавали – знаем! Он в туалет-то забывает сходить. Иной раз вылетает, с ног сбить может, даже и не заметить. Однажды кто-то по его милости чуть не убился, а он и не понял.

– А машина какой марки? – стажер имел в виду автомобиль и с извращенным нетерпением ждал ответа, по типу: «копейка» или «девятка», но девочка его удивила.

– В этом я как-то не очень. Системник здоровый такой, а что там напихано, мне не ведомо.

Роман Александрович потер спинку носа пальцем и подытожил:

– Получается, Эммануил Пряхин – программер, машина – компьютер, Южный полюс – за столом около батареи.

Стажер, скрывая улыбку подытожил:

– Сложно все тут у вас.

Девочка, топчась около двери, и с тоской поглядывая в окно, вздохнула:

– Есть малехо.

Тут вдруг встрепенулась:

– Нее, так-то все норм.

И добавила с такой надеждой в голосе:

– Так я пойду?

– Иди уже. Как начальник отдела вернется, пусть зайдет.

– Ага. Как вернется, – и оно ускакало. И скакало из кабинета в прямом смысле слова.

Рома повернулся к другу:

– Тимур, как ты думаешь, сколько этому чуду лет?

– Не меньше четырнадцати, иначе какая для нее работа?

– Она на инязе, и не на первом курсе, второй язык только со второго вроде у них, дружил я с одной, что-то такое говорила. Посчитаем. Хотя чего считать, она сказала, что на третьем. Школа – это восемнадцать плюс три года, итого, вот смотри, комп не соврет, двадцать или двадцать один. Надо же, а выглядит юной балбеской. Может, косит под нее?

– Ага, ты еще психологическую незрелость вспомни и вообще, Ромыч, я не понял, в какой цирк ты меня пригласил работать? Здесь службу безопасности блюдет старый фээсбэшник. Сюда проходил, с меня только шкурку не сняли и результаты анализов не запросили. А только что такое выступление устроили, как будто год для нас репетировали.

– Сам покуда не понял. Сейчас отец с дядей Славой придут, может быть, что и обозначится. А пока все весело! – Младший наследник крутанулся в кресле.

Тимур фыркнул:

– Да уж! Не грустно – это точно.

Роман Александрович Белояров дождался когда кресло перестанет крутиться, и засмеялся, поднимаясь навстречу отцу.

Александр Иванович Белояров – один из основателей компании имел высокий рост, атлетическое телосложение и темную густую шевелюру с висками, блестевшими сединой, именно он сейчас входил в кабинет.

– Добрый день, молодые люди! Как обживаетесь на новом месте? – Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Наконец-то! Пап, я уже попух от Южного полюса, Эмика и…

– И Семена Моисеевича!

Александр Иванович через старенький интерком обратился к своему бессменному секретарю:

– Полина Платоновна, чайку бы.

– Да, чайку, но ему только ройбуш, никакого «черного и покрепче», – в кабинет вошел Вячеслав Аркадьевич Каратаев, мужчина тоже не маленького роста с подтянутой фигурой и абсолютно седой головой, его висок перечеркивал рваный рубец. Рома знал папиного друга и однополчанина с детства. Дядя Слава в компании занимался юридическими делами.