Как прекрасен этот мир

– Позовите Ирину Юрьевну! Как нет? Как не живет? А вы давно здесь живете? Десять лет? А вы ее знаете? Совсем не знаете? Вы уверены?

На мои сначала спокойные, а потом гневные ответы и на вопрос, откуда звонят, голос отвечал:

– С вами говорят из банка (дальше следовало название банков Москвы и Санкт-Петербурга). Она взяла у нас кредит полгода назад и не возвращает.

Ох, как она и банки надоели! Хорошо, что в эту весну я закончила свой многолетний трудовой путь и имела возможность уезжать из дома, путешествовать. Каждый раз, возвращаясь из небольших поездок, открывая дверь квартиры, слышала телефонный звонок.

– Я вас слушаю!

– Позовите Ирину Юрьевну! Позовите Александру Викторовну!

Господи, опять банки! Настроение сразу портилось, хотелось эту негодную Ирину-Сашу отхлестать ремнем. Возвращение из последней поездки в симпатичный гостеприимный Тбилиси порадовало свежей персиковой краской стен на нашей некогда грязной лестнице. Но хорошее настроение тут же испортил суровый телефонный голос уже из национальной службы взысканий, разыскивающий Ирину-Сашу. Моя чаша терпения переполнилась.

– Говорю вам в последний раз. Вас провела как детей мошенница, но она здесь не живет. Ищите ее сами. И перестаньте мне звонить!

Милая, но явно нечистая на руку дамочка больше не заходила ко мне и не отвечала на звонки. Тогда я предприняла решительный шаг – написала записку и прикрепила на ее дверь.

Злостная должница! Почему вы не возвращаете деньги в банки!

Как вам не стыдно!

Разбирайтесь сами со своими кредиторами, не впутывайте меня.

И поставила свою подпись.

В ту же ночь меня разбудил сигнал мобильного SMS с незнакомого исходящего номера.

Я на вас тоже в претензии. Покрасила вам лестницу, в ответ никто не чирикнул в знак благодарности.

Вот и вся история про милую молодую Ирину-Сашу, приехавшую с Северного Кавказа в Петербург. Прошло полгода, я ее больше не видела. Дверь всегда закрыта, окна зашторены. Ирина, где ты, отзовись!

Случай в Шварцвальде

«Уважаемые гости! В воскресенье для отъезжающих завтрак начнется в 6 часов. Автобус будет стоять перед отелем в 7 утра. Просим вас с вещами быть в вестибюле. Желающие могут поставить вещи около номеров в коридоре, их принесут к автобусу».

Мы несколько раз в субботу вечером прочитали на доске это объявление. Всю неделю, что мы провели на курорте Нордрах, завтрак в отеле «Марада» начинался в 7 часов. Мы считали, что это слишком рано, приходили к 8.

– В шесть – уж слишком. Придется вставать ни свет, ни заря.

– Дорога длинная. Помнишь, мы сюда добирались почти целый день?

– Хорошо еще, что разбили путь на два дня, первый день до Геттингена ехали пять часов.

– А во второй день из этого милого городка отъехали с опозданием на два часа и тащились до ночи.

– Просто водитель не знал дороги, спрашивал у пассажиров, звонил диспетчеру по мобильнику. Мы плутали по всей Германии, думали, что ужин нам уже не дадут.

– Знаешь, Ольгуша, за то время, что я живу в этой стране, хваленый немецкий ordnung и хваленая немецкая пунктуальность сдали свои позиции. Транспорт ждешь на остановках, в театрах концерты задерживаются, в клинике по назначенному термину попадаешь к врачу тоже с опозданием. Это влияние приезжих, их теперь в Берлине половина населения.

– А транспорт опаздывает, наверно, из-за пробок. И все-таки немцы очень спокойный народ. Наши бы уже все к черту разнесли, а водителя изматерили.

– Да, они действительно терпеливо ждут, с юмором относятся к мелким неприятностям.

– Ну, положим, их юмора я не понимаю, как не понимаю и того, что сейчас говорит водитель. Но то что из себя пассажиры не выходят, это точно.

Пожилая немецкая публика, с которой нам довелось приехать из Берлина в Шварцвальд и провести неделю, отличалась от российской. В большом симпатичном отеле одновременно размещалось около 500 мужчин и женщин возраста «60+».

Еще в дороге меня удивило обилие мужчин, их была примерно половина. В каждом ряду мягкого комфортабельного автобуса сидели пары: фрау и херр, или если рядом ехали две подруги, как мы с Ниной, то где-то непременно сидели два друга.

Впоследствии, наблюдая на экскурсиях и во время трапез публику, я удивлялась обилию у них пожилых мужчин? Они же родились в военное время или сразу после войны в побежденной бедной стране. Почему у нас мужики умирают, не успев дожить до 70, даже до 60, а у них старые немцы, спортивные, седоволосые, реже лысые, а главное, ухоженные, веселятся, танцуют, пьют пиво.

Дамы, именно не бабушки, а дамы, отлично выглядят. Все – и худые и полные в брючных костюмах и спортивных куртках (юбки ушли из гардероба много лет назад), красиво подстрижены, улыбчивы и поражают ухоженностью лиц.

Любовь немцев к пиву была известна мне давно. Однажды я в Баварии попала на пивной фест, вот когда потряслась поклонению этому священному для граждан страны напитку! Тысячи людей сидели в шатрах за сотней столиков и поглощали гектолитры пьянящего напитка в сопровождении сосисок с капустой, развеселой музыки, аттракционов, смеха и всеобщей радости!. Территорию в несколько гектар окружала по периметру сотня сортиров, таким образом пиво совершало круговорот в человеческой природе.

В первый день увидев за ужином, что практически все пятьсот человек в ресторане заказывают бокалы пива, я включилась в процесс и тоже просила проходящего мимо официанта:

– Bitte, ein leite beer!

Подруга пиво не пила, но меня не осуждала. Она предпочитала есть в сухомятку, а после ужина побаловаться в номере чайком (в ресторане на чай ей жалко было тратить деньги). Пока я была увлечена разглядыванием публики во время трапез, она общалась по-немецки с соседями по столу. Две сидящие с ними пары оживленно обсуждали увиденное и услышанное днем, говорили они много и быстро. Я, когда-то десять лет учившая в школе язык, практически ничего не понимала. Подруга, живя в стране, их понимала, реагировала, смеялась.

– Скажи, немцы всегда так много и быстро говорят? Мне раньше казалось, что это свойственно итальянцам.

– Я тоже мало что понимаю, но стараюсь схватить главную мысль.

Сразу после сытного по «шведскому» типу ужина с множеством мясных и колбасных блюд, салатов и десертов, чтобы не завязывался жир, я ходила в бассейн плавать. В первый вечер к своему удивлению никого там не обнаружила. Ни-ко-го! Сауна работала, раздевалки, души и тренажерный зал были открыты, сквозь зеркальную поверхность бассейна просвечивала голубизна кафеля. И при этом не было ни души. Поднявшись выше этажом, я зашла в номер к подруге.

– Ты представляешь, в бассейне на шести дорожках никого нет. А я очень хочу поплавать. Ты не можешь минут через десять прийти и меня покараулить, одной страшно, вдруг закроют!

– Хорошо, приду. Посмотрю, где отдыхает остальной народ.

Оказалось, что остальной народ плавно перетек с первого этажа на шестой в ресторан Бельвью и там пьет пиво. Так они делали каждый вечер после ужина. Иногда в ресторане была культурная программа – то вечер танца, то вечер саксофона, то показ фильмов про Шварцвальд. Но непременным атрибутом программы было питие светлого и темного пива.

Прочитав вечером призыв к отъезжающим и расписание утренних мероприятий, мы легли спать пораньше, завели будильники на 5.30, а вещи максимально постарались уложить в походные сумки.

– Ниночка, сумки выставим за дверь?

– Думаю, что с первого этажа сами донесем сумки на колесиках.

– Давай до завтрака, чтобы потом налегке спуститься к автобусу.

Так и сделали. Я спускалась с одного марша лесенки первой, тяжеленькую сумку прижимала к боку, чтобы видеть ступеньки. Нина шла за мной, сумку почему-то держала перед собой, что ее и погубило. Когда я остановилась на повороте, сзади раздался страшный грохот. У меня было впечатление, что треснула стена. В испуге оглянулась. Растянувшись плашмя во весь рост, головой упершись в стенку, на ступенях лежала моя подруга и не шевелилась. Тут же к ней кинулись несколько человек и осторожно попытались ее поднять. Я смотрела на ее лоб.

– Не разбила голову?

– Вас ист лоз?

Она медленно с помощью двух мужчин поднялась, чуть улыбнулась.