Михаил Ломоносов

Затем Ломоносов «выпросил у соседа своего Фомы Шубного китаечное полукафтанье (крестьянская верхняя одежда типа поддевки) и заимообразно три рубля денег». Полукафтанье он заложил. Из этих торгово-кредитных операций Ломоносова напрашивается вывод, что его отец денег на путешествие за знаниями не дал. Также взял с собой будущий профессор «Арифметику» и «Грамматику», единственное свое книжное богатство. И с рыбным обозом пешком, как пишут в разных источниках, ушел в Москву. Путь занял примерно три недели.

Стремление к образованию и науке было у Ломоносова столь сильным, что он вынужден был оставить семью, привычную среду и не оправдал надежд отца, который рассчитывал, что сын преумножит семейное добро, станет крепким и богатым хозяином. Ломоносов писал: «Отец… говорил, что я, будучи один (т. е. единственный сын), его оставил, оставил все довольство (имущество), которое он для меня кровавым потом нажил и которое после его смерти чужие расхитят». М. П. Погодин и другие биографы Ломоносова упоминают о том, что отец хотел его женить, еще и поэтому он убежал. Однако сам ученый об этом не упоминает. Женитьба означала выбор поморского традиционного уклада. Возможно, отец рассчитывал, что сын одумается, ничего не добьется в Москве и вернется домой.

Во многих биографиях Ломоносова пересказан эпизод с вещим сном. Источник этого рассказа – сам ученый. Когда он возвращался в Россию из Германии на корабле, ему приснился сон. «Он ясно видел своего отца, выброшенного кораблекрушением и лежащего мертвым на необитаемом, неизвестном острове в Белом море, не имевшем имени, но памятном ему с юности, потому что он некогда был к нему прибит бурею с отцом своим. Лишь только он приехал в Петербург, как поспешил справиться об отце своем на бирже у всех прибывших из Архангельска купцов и у холмогорских артельщиков и наконец узнал, что отец его отправился на рыбную ловлю еще прошлою осенью, и с тех пор не возвращался, а потому и полагают, что с ним случилось несчастие. Ломоносов так был поражен этим известием, как прежде своим пророческим сном… Он… послал письмо к тамошним родным своим… описал подробно положение острова и просил убедительно, чтоб тамошние рыбаки, отправившись на рыбную ловлю, пристали к нему, отыскали на нем тело отца его и предали земле. Это было исполнено еще в то же лето: партия холмогорских рыбаков пристала к этому дикому острову, отыскала мертвое тело на описанном месте, похоронила его и взвалила большой камень на могилу», – такое описание приведено в воспоминаниях о Ломоносове. Этот эпизод вошел в многочисленные описания биографии Ломоносова. М. П. Погодин, например, точно пересказывая этот эпизод, пишет, что это был «сон знаменательный, служащий доказательством сил, еще неизведанных, души вообще, и его чуткой, вещей души в особенности… Ломоносов описывает по памяти остров, виденный им во сне, со всеми признаками и во всех подробностях, и рыбаки отыскивают его по описанию, находят там тело отца и предают земле». Отец Ломоносова так и не узнал о его научных достижениях и карьере.

Отечество по достоинству оценило труды и таланты М. В. Ломоносова. Крестьянский сын окончил свои дни ученым с мировым признанием, профессором в чине статского советника (чин 5-го класса с обращением «Ваше Высокородие»), признанным поэтом, владельцем имения и большого дома в Петербурге. Непоколебимая воля, стремление к знаниям, желание самому вершить свою судьбу позволили Ломоносову вырваться из круга привычных крестьянских забот, уготованного ему происхождением, и добиться поистине фантастических успехов на научном и множестве иных поприщ. Выбор, сделанный Ломоносовым на свой страх и риск в молодом возрасте, дал ему возможность прожить настолько яркую и нетривиальную жизнь, что и по сей день она будоражит воображение его соотечественников.

Много лет спустя крестьянский сын и ученый с мировым именем Ломоносов напишет такие стихи о науке:

Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В счастливой жизни украшают,
В несчастный случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде:
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.

Годы учебы в Москве и Санкт-Петербурге

15 января 1731 г. 19-летний М. В. Ломоносов был зачислен в Славяно-греко-латинскую академию в Москве. Это учебное заведение, основанное в 1687 г., размещалось в центре Москвы в Заиконоспасском монастыре. С 1814-го оно называлось Московской духовной академией и семинарией. В ней учились поэт Антиох Кантемир, математик Леонид Магницкий. В 1919 г. академия была закрыта, возобновила работу в 1946 г.

В 1615 г., почти на 70 лет раньше Славяно-греко-латинской академии, была основана Киево-братская школа при Богоявленском монастыре, сейчас это Киевская духовная академия и семинария. Это старейшие и лучшие во времена Ломоносова учебные заведения, готовившие богословов.

Мало известно о том, как Ломоносов смог поступить в Славяно-греко-латинскую академию. В биографиях его обычно писали так: «в Москве, в сем городе, многолюдном и обширном, не имел он ни пристанища, ни знакомого. Начальник обоза познакомил его со старцем Заиконоспасского монастыря, который поместил его в училище».

Заиконоспасский монастырь в Москве времен Ломоносова. Фототипия 1912 г.

Я. Штелин в первой биографии Ломоносова рисует еще более драматическую картину: «В Москве, где у него не было ни души знакомых, спал он первую ночь на возу. Проснувшись на заре, стал он думать о своем положении и с горькими слезами пал на колена, усердно моля бога ниспослать ему помощь и защиту. В то же утро пришел господский дворецкий на рынок закупать рыбы. Он был родом с той же стороны…»

Но эта версия вызывает сомнение. Известно, что прибыл Ломоносов в Москву в начале января, остановился у односельчанина, приказчика Я. Пятухина, и начал хлопотать о поступлении в академию. Забегая вперед, скажу, что и у него Ломоносов занимал деньги, не ясно только, единовременно или по частям в ходе учебы в Москве. «Отдал Я. Пятухину занятые 7 рублей через 6 лет, когда получил 300 р. на путевые расходы для поездки в Марбург». Пятухин как раз приехал в июле 1736 г. в Петербург, за несколько недель до отъезда Ломоносова в Германию. Сам Ломоносов писал еще, что жил в Москве у подъячего Сыскного приказа Ивана Дутикова. Поморы жили и в Москве, и в Санкт-Петербурге: служили, торговали, работали. Связи с односельчанами поддерживали всю жизнь. Наверняка, отправляясь в Москву, Ломоносов имел несколько адресов для постоя и какие-то планы на учебу.

При поступлении в Славяно-греко-латинскую академию Ломоносов назвался сыном дворянина из Холмогор и скрыл свое крестьянское происхождение. Указом Синода от 1723 г. велено было «помещиковых людей и крестьянских детей, также непонятных и злонравных, отрешить и впредь таковых не принимать», что было запретом для крестьянских детей поступать в богословские учебные заведения. Учиться в них могли или дворяне, или сыновья священников. Документов о дворянском происхождении у Ломоносова не потребовали.

Программа Академии была рассчитана на подготовку богословов. Изучались, кроме латыни, церковно-славянский язык, география, история, катехизис, арифметика. После окончания первых 4 (из 8) классов ученики должны были читать, писать и говорить свободно по латыни. Далее учились стихотворству, сочинению и красноречию. 2 последних класса изучали философию и богословие. Знания проверялись регулярно, а по субботам нерадивых учеников секли.

Учился Ломоносов прилежно и показал успехи, особенно в латыни и греческом языке. Через год уже писал латинские стихотворения. За первый год учебы прошел программу трех классов, всего проучился в Академии около четырех с половиной лет. Получил доступ к Семинарской библиотеке и перечитал в свободное от классов время все бывшие там книги, богословские, философские, исторические.

Только неутомимая жажда знаний позволила Ломоносову выдержать довольно суровые условия жизни в Славяно-греко-латинской академии. Влиял на него и фактор возраста: поступил учиться в 19 лет, затем в Петербург поехал в 23 года. Он позже писал: «Обучаясь в Спасских школах, имел я со всех сторон отвращающие от наук пресильные стремления, которые в тогдашние лета почти непреодолимую силу имели. С одной стороны, отец, никогда детей, кроме меня, не имея (имеется в виду, что Ломоносов – единственный сын, у него была еще сестра Марья) говорил, что я, будучи один, его оставил, оставил все довольство, которое он для меня кровавым потом нажил и которое после его смерти чужие расхитят. С другой стороны, несказанная бедность: имея один алтын (медная монета стоимостью 3 копейки) в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше, как на денежку (монета стоимостью полкопейки) хлеба и на денежку квасу, прочее на бумагу, на обувь и другие нужды. Таким образом жил я пять лет и наук не оставил. С одной стороны, пишут, что, зная моего отца достатки, хорошие тамошние люди дочерей своих за меня выдадут, которые и в мою там бытность предлагали; с другой стороны, школьники, малые ребята кричат и перстами указывают: смотри-де, болван лет в двадцать пришел латине учиться!» Много лет спустя он написал: «Тот беден на свете сем, кто беден не бывал».

Но главное, Ломоносов понял, что он не найдет в Славяно-греко-латинской академии естественных наук, к которым так стремился. Он не был удовлетворен богословскими предметами, поэтому вызвался ехать в экспедицию, снаряжаемую Сенатом, на реку Орь с целью основать новый город (сейчас это Оренбург). Для экспедиции требовался священник. Поскольку священника, желающего ехать из Москвы в глушь, не нашлось, решили выбрать кого-то из учеников старших классов академии и положить во священники. «Добровольцам» был «учинен допрос», и обман с дворянским происхождением Ломоносова раскрылся. Академия выпускала священников и строго следила, чтобы в эту категорию попадали только те, кто имел на это право по происхождению. Во время первого допроса Ломоносов сказал, что его отец – поп холмогорской церкви, а сам он «жил при отце своем…». О нем сказано в записях допроса, что в академии он «дошел до риторики» (средние классы), «не женат, от роду себе имеет 23 года… А расколу, болезни и глухоты и повреждения никакова не имеет; и скоропись пишет».

За сообщение о себе ложных сведений Ломоносову грозило лишение чина (если бы он стал священником) и пострижение в монахи в далекий монастырь. Ломоносов рассказал о себе всю правду, прибавив, что соврал «с простоты своей». Вот как выглядит правдивая версия: «Рождением-де он, Михайло, Архангелогородской губернии, Двинского уезду, дворцовой Куростровской деревни, крестьянина Василья Дорофеева сын и тот-де ево отец и поныне в той деревне обретается с протчими крестьяны и положен в подушной оклад. А в прошлом 1730-м году, декабря в 9-м числе, с позволения оново отца ево, отбыл он, Ломоносов, в Москву, о чем дан был ему и пашпорт (которой он утратил своим небрежением), и с Холмогорской воеводской канцелярии за рукою бывшего тогда воеводы Григорья Воробьева… А в экспедицию… пожелал он ехать самоохотно. А что он… сказался поповичем, и то учинил с простоты своей, не надеясь в том быть притчины и препятствия к произведению во священство; а никто ево, Ломоносова, чтоб сказаться поповичем, не научал. А ныне он желает по-прежнему учиться в оной же Академии. И при сем допросе сказал он сущую правду без всякия лжи и утайки…»

Когда открылось крестьянское происхождение Ломоносова, вопрос о том, чтобы стать священником, был закрыт навсегда. Ему грозило отчисление, но его успехи в учебе были столь очевидны, что допрос остался без опасных последствий. Высказывались предположения, что его защитил знаменитый Феофан Прокопович, сподвижник Петра I, писатель и архиепископ новгородский. М. П. Погодин даже приводит якобы сказанные им слова: «…Знаменитый Феофан Прокопович, Архиепископ Новгородский, советник Петра Великого, берет его под свое покровительство. Отличные люди узнают скоро друг друга и любят подавать себе взаимную помощь. «Не бойся ничего, – сказал Феофан Ломоносову, – хотя б со звоном в большой соборный колокол объявляли тебя самозванцем, я твой защитник!» Якобы при содействии Ф. Прокоповича Ломоносов был отправлен учиться в Петербургскую академию наук.

Сначала Ломоносова командировали в Киев на год для завершения образования в Киевской духовной академии, старейшем и лучшем высшем учебном заведении в России того времени. В Киев он был отправлен в 1734 г. и вернулся в Москву, не проучившись и года.

Судьба пошла навстречу желаниям Ломоносова: в конце 1735 г. – ему было 24 года – в числе 12 лучших учеников Академии он был направлен для продолжения образования в Санкт-Петербургскую академию наук, куда его зачислили в январе 1736 г. студентом без жалованья «на академическом коште».

Здание Марбургского университета. Репродукция с гравюры XIX века

Ломоносов в Академии наук занимался математикой, физикой, химией, особенно любил заниматься минералогией и физическими экспериментами, начал учить немецкий язык. Потребность в химиках, знающих металлургию и горное дело, заставила Академию командировать трех студентов в Германию на учебу.

Учеба в Германии

8 сентября 1736 г. М. В. Ломоносов – ему было 25 лет – вместе с Д. И. Виноградовым и Г. У. Райзером отправился морем из Петербурга в Германию на учебу. Корабль из-за бури вернулся в Петербург и отплыл снова 19 сентября. Плыли четыре недели и едва не потонули в бурю. Молодым людям дали строгие инструкции: чему учиться, как себя вести, экономить деньги, присылать в Академию отчеты об успехах в науках и израсходованных суммах. На путевые расходы они получили по 300 р. Студенты направлялись в Марбург к профессору Христиану Вольфу для занятий в Марбургском университете математикой, механикой, физикой, философией, химией. Помимо этих предметов, Ломоносов овладел немецким, французским, итальянским и английским языками. В Марбурге студенты провели почти 3 года. Затем еще год они изучали металлургию и горное дело у профессора И. Генкеля в Фрейберге. «Ни один период жизни Ломоносова не известен так хорошо и подробно, как учеба за границей», – пишет Б. И. Меншуткин в своей монографии «Жизнеописание Михаила Васильевича Ломоносова». И немецкие профессора, и русские студенты постоянно присылали в Академию наук письма и отчеты. В них значительное место уделено бытовой стороне жизни, конфликтам, денежным расчетам и т. п.

Профессор Христиан Вольф, европейская знаменитость, преподавал студентам философию, физику, математику, химию. Общепризнанно, что его лекции оказали огромное влияние на будущие научные труды Ломоносова. Ломоносов перевел одну из работ Вольфа по физике, курировал перевод другой.

Известно, что Ломоносов учился прилежно, быстро освоил немецкий язык. Но… немецкие профессора жаловались в Петербург на буйные кутежи и мотовство русских студентов. Свобода университетского городка Марбурга, конечно, резко отличалась от атмосферы богословской Славяно-греко-латинской академии. Академия наук отпускала по 400 золотых рублей в год на каждого студента, это были огромные деньги. В Академию наук постоянно шли жалобы на поведение русских студентов. Кутежи, попойки, драки, долги – Ломоносов не отставал от товарищей в этом.

Когда настало время ехать к металлургу И. Генкелю в Фрейберг в середине 1739 г., кредиторы потребовали расплаты. Сумма долгов оказалась около 2000 талеров – примерно 12 000 золотых рублей. Профессору Вольфу пришлось расплатиться, в том числе и своими деньгами. Потом ему эти суммы вернула русская Академия наук. Вот что он написал в отчете об отъезде студентов: «…они время свое провели здесь не совсем напрасно. Если, правда, Виноградов (будущий создатель русского фарфора), со своей стороны, кроме немецкого языка, вряд ли научился многому, и из-за него мне более всего приходилось хлопотать… то я не могу не сказать, что в особенности Ломоносов сделал успехи и в науках: с ним я чаще имел случай говорить, нежели с Райзером, и его манера рассуждать мне более известна. Причина их долгов обнаруживается лишь теперь, после их отъезда. Они через меру предавались разгульной жизни и были пристрастны к женскому полу. Пока они сами были еще здесь налицо, всякий боялся сказать про них что-нибудь, потому что они угрозами своими держали всех в страхе… Когда они увидели, сколько за них уплачивалось денег… тогда только они стали раскаиваться и не только извиняться передо мною, что они наделали мне столько хлопот… При этом особенно Ломоносов, от горя и слез, не мог промолвить ни слова».

В Фрейберге содержание студентов урезали до 200 р. на каждого в год, причем деньги горный советник И. Генкель хранил у себя, на руки выдавал по 1 талеру в месяц. По городу он объявил, что долги студентов Академия наук платить не будет. Профессор красноречия Г. Юнкер так описал свои впечатления: «Студенты по одежде своей, правда, выглядели неряхами, но по части указанных им наук… положили прекрасное основание, которое послужило нам ясным доказательством их прилежания в Марбурге. Точно так же я при первых лекциях в лаборатории, при которых присутствовал… не мог не заметить их похвальной любознательности и желания дознаться основания вещей». Однако хорошие вначале отношения между Ломоносовым и И. Генкелем вскоре испортились, начались конфликты, и в мае 1740 г. Ломоносов покинул Фрейберг.

Из Фрейберга М. В. Ломоносов в конце 1739 г. прислал в Санкт-Петербургскую академию наук с очередным отчетом «диссертацию» (статью) по физике, оду «На взятие Хотина» и «Письмо о правилах Российского стихотворства». Вот отрывок из оды на взятие Хотина, неизменно вызывавший восхищение читателей:

Восторг внезапный ум пленил,
Ведет на верх горы высокой,
Где ветр в лесах шуметь забыл,
В долине тишины глубокой.
Внимая нечто, ключ молчит.
Который завсегда журчит
И с шумом вниз с холмов стремиться.
Лавровы вьются там венцы,
Там слух спешит во все концы;
Далече дым в полях курится.

М. П. Погодин так описывает впечатление, которое произвела эта ода Ломоносова: «В Петербурге все, ученые и неученые, удивились новому языку, читали и перечитывали оду и не верили ушам своим, тот ли употреблен был поэтом язык, которым все они говорили и писали. При дворе Императрицы Анны ода произвела неописанное действие. И не могло быть иначе – Ломоносовский язык, в сравнении с языком его современников, например, Кантемира, Тредиаковского, представляет чудное явление, какого не имеет ни одна европейская словесность, древняя и новая».

В 1740 г. Ломоносов – ему было 29 лет – тайно женился в Марбурге на дочери своего хозяина-трактирщика Елизавете Цильх, у него родилась дочь. Принял ли он лютеранство для венчания? В лютеранской церкви г. Марбурга есть запись о заключении этого брака. «Содержал жену и дочь своим жалованьем, которое получал по третям из Петербургской академии», – записал Я. Штелин об этом периоде.

«Между тем, живя в Германии, получая беспорядочно жалованье, женившись по любви на дочери своего хозяина в Марбурге, не имея средств содержать семейство, может быть, не умея соразмерять свои расходы с приходами, Ломоносов, уже основатель русской словесности, впал в неоплатные долги, обнищал и дошел до отчаянного положения», – так, еще более конкретно, описывает последний год учебы М. П. Погодин.

У Ломоносова родилась дочь, он наделал долгов, ему грозили тюрьмой. Он оставил жену и дочь и решил возвратиться в Россию. Якобы ночью, никому не сказав, он ушел пешком в Амстердам, чтобы оттуда вернуться в Россию. По дороге Ломоносов попался прусским вербовщикам и оказался в полку рейтаром. Бежал из замка, где располагался полк, в болоте скрывался от погони и пешком пришел обратно в Марбург. Туда ему были присланы деньги из Академии наук и весной 1741 г. Ломоносов снова отправился в Голландию, а оттуда – в Россию. Более двух лет его жена не получала от него известий, разыскивала его с помощью русского консула. «…Он долгое время не писал ей (жене), вероятно потому, что его обстоятельства в Петербурге (куда он прибыл благополучно в июне 1741 г. и… получил звание адъюнкта при Академии) были такого рода, что он не мог еще решиться объявить в Петербурге о своем супружестве, которое никому не было там известно, выписать к себе жену и ребенка и содержать их своим скудном жалованьем адъюнкта в таком дорогом месте, как Петербург», – писал Я. Штелин.

В июне 1741 г. Ломоносов вернулся из Германии в Петербург. Сохранилось решение Канцелярии Академии наук от 1746 г. о выплате Ломоносову недоданного жалованья за годы учебы в Германии. Причем сумму задолженности – около 400 руб. – выплатили ему… книгами из академической книжной лавки. Эта выплата объяснялась тем, что «Ломоносова пред прочими товарищами его ревностные труды и особливую его перед ними к пользе государственной действительно полученную науку» отметили.

«Пять лет прожил он в Германии, и благодаря гениальным своим способностям, трудолюбию и деятельности, узнал все, что узнать было можно, овладел современною наукой и почувствовал, что может сам идти еще далее по узнанному пути, может повести за собою своих соотечественников, может учредить науку в России, в любезном своем отечестве», – написал об учебе Ломоносова в Европе М. П. Погодин.

Научная карьера

Научная карьера Ломоносова была темой большинства публикаций о нем наряду с его детством и юностью. «Первоначальником» отечественной науки назвал его академик М. П. Погодин в 1855 г.

В июне 1741 г. Ломоносов, которому было уже 30 лет, возвратился из Германии в Санкт-Петербург и подал в Академию наук прошение о присвоении ему ученого звания. Он представил на суд профессоров свои написанные в Марбурге диссертации: «О превращении твердого тела в жидкое» (1738 г.), «Физическую диссертацию о различии смешанных тел, состоящем в сплетении корпускул» (1739 г.), а также созданный уже в России труд «Элементы математической химии».