Золотые пески хана Джангира

Эта фигура замечательная и заслуживает отдельного разговора, и о ней мы поговорим уже завтра, – завершил Яков Григорьевич, заметив, что Тася уже клюет носом.

***

На следующее утро Тася попросилась с отцом в Пески. Он растормошил ее полусонную ещё затемно, и с первыми лучами солнца они выехали из Ханской Ставки. Ехали быстро, насколько позволял вязкий песок, чтобы успеть до жары добраться до лесных насаждений. Кучер – Давлет – теперь постоянный спутник отца во всех его путешествиях и разъездах – слегка понукал спокойную киргизскую лошадку.

– А что, Давлет, лошади не боятся верблюдов? – окончательно протерев глаза и проснувшись, интересуется Тася.

– Нет, барышня, а у вас боятся?

– А у нас нет верблюдов, – смеётся Тася. Ей удивительно сейчас, и странно, что где-то может не быть верблюдов, когда здесь их целые стада.

– А что же у вас есть? – спрашивает в свою очередь Давлет.

– А у нас леса есть и реки, и озёра, – мечтательно вспоминает Тася.

– Отец говорил – и у нас лес был при хане, и озеро Чумак-куна до Ставки доходило, да голод был, и срубили лес, только на той стороне немного дерев осталось, – добавил он, махнув рукой вперёд, куда они ехали.

– А почему же леса вырубили? – снова спрашивает Тася.

– Голод был, барышня, такой голод, что и сказать нельзя: киргиз и верблюд – все помирало, тогда и рубили лес, давали листья верблюду, а кору сами ели…

Давлет замолкает, грустно опустив голову на грудь…. Но долго грустить не в его характере. Через пару минут он уже мечтает о том, как здесь будет красиво через несколько лет:

– Здесь, барышня, земля золотая, надо только труд приложить. Вода близко хорошая, значит, трава будет густая и сочная. А трава – первое дело для верблюдов, овец, баранов. Будет скот, будет жить киргиз, будет богатеть, будет селиться в этих местах. Но киргиз на земле трудиться не умеет, он кочевник, его надо научить. Вот, ваш батюшка приехал, научит киргиза лес сажать. А будет лес, опять же, барханы от Ханской Ставки отступят, люди будут жить хорошо.

Яков Григорьевич и Тася улыбаются, слушая Давлета и заражаясь его оптимизмом:

– Хорошо бы так, Давлет! Твои слова, да Богу в уши.

Постепенно низкорослая киргизская лошадка замедляет шаг и останавливается на краю сосновой рощицы посреди песков. Редкие сосны дают спасительную тень от уже начинающего нещадно печь солнца, и лошадка интуитивно идёт туда, где прохладно. Подле старых кое-где разрастается поросль молодых деревьев, а в тени их – буйная сочно-зелёная трава.

– Ну вот, и приехали, – Яков Григорьевич подал Тасе руку и помог спуститься с повозки. А потом, взяв свой чемоданчик с инструментами и пробирками, направился исследовать растущие деревья, делать замеры уровня подземных вод и брать анализ почвы. Тася ходила с ним рядом и старалась помочь – подавала нужные пробирки, придерживала зонды и буры, брала образцы хвои.

– Папа, а почему тут растёт только сосна, а где же другие деревья?

– На таких песках только сосна и может вырасти. Ну, еще, акация. У них мощная стержневая корневая система, хорошо адаптирующаяся к экстремальным условиям пустыни. Но, если бы не высоко поднимающиеся здесь слои подземных вод, то и они бы не выросли. Кстати, вода здесь в Рын-Песках очень вкусная. Не случайно хан Джангир выбрал это место для своей ставки. Пойдём, сама попробуешь. – С этими словами отец повёл Тасю к подножию высокого бархана, где из-под корней старой сосны тонкой струйкой бил родничок. Вода образовывала маленькую лужицу с желтоватой хвоей на дне, а вокруг лужицы мокрый песок был истоптан множеством крошечных лапок.

– Смотри, вот это следы ящерки, а это степная лисица прибегала. А это суслик. А это след степного орла. – Яков Григорьевич легко и с любовью читал в этой книге следов, с улыбкой глядя на Тасю, полными ладошками зачерпывающую чистую прохладную воду.

– И, правда, очень вкусная вода, даже немного сладковатая!

Утолив жажду, все трое расположились в небольшой сторожке в глубине рощицы, а Яков Григорьевич с подъехавшими лесными инспекторами и лесной стражей обсудили план работ на ближайшие месяцы. Тася молча слушала, постепенно осознавая, какой огромный объём работ предстоит всем, чтобы расширить защитные лесопосадки и укрепить пески.

На обратном пути, уже под вечер, Тася вспомнила, что среди молодых сосёнок видела небольшую поросль тополя.

– Папа, а тополь? Он, ведь, тоже здесь может расти? Я видела несколько деревьев.

– Тополь вряд ли. Это случайно занесенные сюда семена. Большие деревья тут вряд ли вырастут.

– А если попробовать? Представляешь, как красиво было бы, если бы выросли тополя? И тень была бы хорошая для остальных деревьев.

– Я на днях поеду в Астрахань за саженцами. Привезу тебе несколько тополей, попробуй, – улыбнулся Яков Григорьевич. – На самом деле здесь земля золотая, и если вложить в нее труд и любовь, можно создать настоящий оазис среди песков и пустыни.

С этой мыслью о тополином лесе Тася и заснула, едва добравшись до своей кровати.

– Ну, видимо, сегодня без историй на ночь, – улыбнулся отец, укрывая её покрывалом.

***

На следующее утро проснувшись, Тася уже не застала отца дома – Яков Григорьевич чуть свет уехал на работу в пески. Тася умылась, привела себя в порядок, поболтала за завтраком с молодой татаркой Зулейхой, присланной в их дом помогать по хозяйству, и пошла бродить по поселку. С самого приезда, у неё ещё не было случая внимательно изучить Ханскую Ставку.

За час она обошла две единственные пересекающиеся главные улицы и обнаружила, что Ханская Ставка есть нечто особенное. Это не губернский и не уездный город, не посёлок, и не посад, не село, и не деревня, потому что у неё есть свой полицмейстер, есть Совет с председателем и советниками, две школы (русская и мусульманская), церковь, мечеть, больница и тюрьма. «Интересное, однако, место! Кажется, хан хотел здесь построить столицу Букеевской орды, никак не меньше! И человек, похоже, он был амбициозный!»