Варька

Каким бы титаническим спокойствием, железным самообладанием и абсолютным безразличием к окружающему Ленка не обладала, природные инстинкты и реакции на звук ничем не заглушишь. Поэтому она, как и большинство посетителей зала, повернулась к источнику звука.

У него в голове опилки вместо мозгов? Возникла и прочно закрепилась мысль в Ленкиной голове. Потому что ни один здравомыслящий человек, имеющий извилины в голове не потащит своего маленького ребенка поздним вечером в кабак. У них конечно вполне приличный ресторан и залы для некурящих, но тем не менее вся атмосфера гласит о том, что детям тут не место. Детского меню у них тоже нет, а есть вот этот шедевр дяди Вовиной кулинарии ребенок не будет, и вовсе не потому что он не вкусный, просто дети такое не едят. Они в большинстве своем визуалы и скорее съедят какую-нибудь не очень вкусную гадость, красиво оформленную, нежели вкуснейшее рагу, странной консистенции и листик петрушки – это нифига не украшение.

Ленка смотрела, как официантка Вероника ползает по полу, собирая осколки тарелки и вытирая одно из дорогих блюд ресторана и злилась. Чувство злости, давно не посещавшее, разлилось по всему организму, дыхание участилось, лицо покрылось красными пятнами. Это этот индюк напыщенный решил так ее проучить, ребенком манипулировать вздумал, горе – папаша.

Ленка отвернулась и допела песню. Начинать другую не стала, отправилась на перерыв, прямиком в логово грозного шеф – повара.

– Привет, дядь Вов, – обратилась по свойски.

– И тебе не хворать, – хмуро ответил повар, продолжая что – то готовить на плите.

Ясно, значит, уже доложили, что блюдо его посетителю по вкусу не пришлось.

– Дядь, Вов, – не стала сдавать позиций Ленка, – у тебя сосисок много в запасе?

– Ты бы каблуки пониже надевала, а то вижу падаешь с них часто, головой повредилась, – проворчал не поворачиваясь.

– Неужели ты думаешь я не знаю, что только меня кормят стейками, котлетами и отбивными, а всех остальных сотрудников ты кормишь сосисками.

– Знаешь и дальше что? – повернулся и вскинул скептически бровь, – беги, сделай доклад начальству, а то я премию давно не получал, глядишь поощрят за такую экономию.

– Дядь, Вов, – подлизываясь, произнесла Ленка, – это ребенок, не понимает она твоих изысков, ты ей сделай пюрешку с сосиской. А сосиску порежь красиво в виде рожицы. Она все слопает, ещё добавки просить будет. Ну дядь Вов, – заканючила Ленка на манер маленького ребенка.

Повар повернулся, тяжело вздохнул.

– Ты себе представляешь, что со мной начальство сделает, если ей не понравится? Да меня, за то, что кормлю человека в зале сосисками, выпрут с работы с белым билетом. Потом только в шаурмяшную возьмут торговать.

– Я к тебе каждый день ходить на обеды буду.

Дядь Вова растянул губы в улыбке.

Ленка вовсю пела на сцене, когда краем глаза заметила, как к столику слева от сцены топал официант с подносом, а следом важно шествовал дядя Вова. Он несколько минут поговорил с посетителями, после чего юная барышня принялась за еду, а дядь Вова отправился на кухню, по пути подмигнул Ленке.

Этот раунд вроде бы остался за Леной, но ее не покидало стойкое ощущение, что где-то она просчиталась.

Глава 7

Человек ко всему привыкает. Банальный штамп, но что поделать, если он полностью себя оправдывает. Окружающие привыкли, причем на взгляд самой Лены слишком быстро. Стало обыденным, что каждый вечер большой сильный мужчина приносит на руках маленькую девочку, сажает за столик слева от сцены. Шеф-повар готовит какую-нибудь причудливую еду и лично выносит в зал для девочки.

А Лена поет, стараясь не обращать внимания на этих постоянных посетителей, не смотреть лишний раз на то, с каким удовольствием ест и внимательно слушает ее песни.

Поэтому, когда в течение пяти дней Волин с дочерью в ресторане не появлялись, Лена волновалась. Себе – то можно в этом признаться, она беспокоилась. С одной стороны ей бы вздохнуть, что Артем Николаевич оставил свою затею по уламыванию ее стать его работником, с другой – не покидало чувство тревоги.

Когда в субботу Волин появился в зале, у Лены внутри мелькнуло малюсенькое чувство облегчения. Которое она задавила на корню. Ей это не надо, нечего ей делать рядом с этим человеком и его ребенком. Волин же никаких попыток с ней пересечься не предпринял. Выглядел он уставшим, как один из титанов, на плечах которого лежит небо. Быстро переговорил с официантом, дождался, когда тот вынесет ему пакеты и ушел. Все это Лена отследила краем глаза.

Суббота – выходной день и перерыв просто так не сделаешь. Зал полный, поэтому Ленка добросовестно доработала положенное время и потопала на кухню.

Дядь Вова находился на боевом посту – у плиты. Ленка присела недалеко со своей тарелкой, в закуток, где обычно они обедают, не пошла. Любопытство ее распирало, но вопросы задавать не спешила.

– Любопытство сгубило кошку, – произнес повар не поворачиваясь.

– Черта вообще мне не свойственная, – холодно ответила Ленка.

– Тогда и нечего глазами сверкать.

– Я и не сверкаю, – огрызнулась Ленка.

– У меня в кастрюлях отражение не хуже, чем в зеркале, – усмехнулся повар.

– Дядь Вов, – решила подлизнуться Ленка, – не тяни кота, сам знаешь за что.

Дядя Вова повернулся к Ленке, оглядел ее с усмешкой.

– Варька заболела, бронхит, лежит в больнице, сегодня стало чуть лучше, попросила есть, Артем приехал, попросил что-нибудь приготовить вкусненькое. Все?

Ленка сжала в руках вилку, поджала губы. Коротко ответила:

– Все.

Отставила тарелку и отправилась на сцену. Доработала ночь и отправилась домой. Выполнять привычные действия. Так проще, так спокойнее, надёжнее. В воскресенье проснулась раньше обычного, сделала все утренние дела, присела на свой жесткий диван. Внутри что-то свербило, противное тянущее чувство. Ленку это пугало, она боялась, что сейчас накроет панической атакой, надо бы начать что – то делать, а нечего. Повинуясь странному порыву, Ленка схватила телефон, отыскивая нужный контакт.

Если начальник и посчитал ее охреневшей в край работницей, то вида не подал. Может и скрипнул зубами, но постарался сделать это тихо. Сегодня все таки воскресенье, выходной день и посетителей будет много, а певица вздумала отгул взять. Тем не менее отгулы ей дал, помня, что это первый раз, когда она попросила.

Мама, открывшая дверь сильно удивилась ее появлению, скрывать это не стала.

– Лена, Леночка приехала, – забормотала, обнимая дочь, – Витя, брось ты свой телевизор, – крикнула мужу, – дочь приехала.

Папа вышел из комнаты в спортивных штанах и домашней футболке, широко расставил руки.

– Блудня наша нарисовалась, – произнес с улыбкой.

– Я сегодня как раз пирог с курицей собралась делать, тесто уже подошло, – засуетилась мама, – ты если сильно голодная, то там салат и супчик есть.

– Мам, я не настолько голодная, подожду, давай тебе помогу.

– Леночка, ты надолго? – осторожно поинтересовалась мама, когда пирог был поставлен в духовку.

– Во вторник обратно, мне вечером на работу, – с улыбкой произнесла Лена.

– У тебя все в порядке?

Ленка понимала мамины вопросы, дочь, которая уже почти год глаза домой не казавшая, вдруг ни с того ни с сего взяла и приехала.

Подошла к матери, сидящей на табуретке у стола, обняла сзади за плечи:

– Нормально у меня все, не переживай, соскучилась, вспомнила, как в детстве болела, а ты меня лечила, барсучий жир заставляла пить, противущий, где только брала, – скорчила рожицу Ленка.

Мама положила свои руки поверх Ленкиных и улыбнулась таким воспоминаниям: