Люди и драконы

Они молча сели в машину, как верный пес поджидавшую их возле конторы, и поехали обратно. За столом их поджидала немного взволнованная Василиса: «И куда это вы ездили?» Мать загадочно улыбнулась: «Прости, доченька, наверное, тебе, и правда, счастье улыбнулось! Ты ведь так хотела поступить на исторический! Я помню, как ты расстроилась тогда, что провалилась. Но, видимо, Бог услышал тебя», – и Светлана снова заплакала.

«Господи, мама, Герман! Да что происходит?! Может, вы мне объясните, наконец?!» – Василиса начинала терять терпение. Герман положил руку ей на плечо: «Не волнуйся так, просто я предъявил твоей маме неопровержимые доказательства, что я и есть тот, за кого себя выдаю. Правда, Светлана Петровна?» Мать кивнула, молча вытирая слезы. Тушь с ее ресниц потекла, отчего лицо приобрело немного жуткий вид, как в дурном фильме ужасов.

«И где же вы были, если не секрет?» – Василиса непременно хотела все знать.

Ответил Герман: «Не секрет. В вашей управе, у председателя. – И обращаясь к Светлане, добавил: – Светлана Петровна, умойтесь, пожалуйста, и давайте наконец нормально поужинаем, я жутко проголодался тут с вами».

Светлана подчинилась, и через несколько минут они сели за стол. Герман вышел на пять минут – отпустить шофера и договорился, что к трем часам он подъедет за ними – утром у них был самолет.

Остаток вечера они провели в теплой, семейной атмосфере. Хотя Герман и не представлялся женихом Василисы, мать почему-то решила, что он не равнодушен к ее дочери и именно поэтому хочет ее забрать. Но, откровенно говоря, она была даже рада такому повороту событий. Она прекрасно видела, что ее Василиса просто чахнет здесь, не находя себе достойного применения. И с замужеством не получалось. То ли Василиса не интересовала парней, то ли они ее, но факт оставался фактом, замуж ее никто не звал. Светлане было очень жаль дочь, но помочь она ничем не могла. Средств для поступления на платное отделение у нее не было. И тут словно ангел спустился с небес и протянул им руку помощи, и Светлана вдруг каким-то шестым чувством внезапно ощутила – дочь должна ехать во что бы то ни стало.

«Ой, и что я только отцу скажу, когда он вернется? Ну да ладно, что-нибудь придумаю», – и Светлана, ощутив мощный прилив энергии, вдруг рывком встала из-за стола, подошла к старому шкафу для посуды и достала оттуда самодельной вишневой наливки. Эту наливку она доставала только по великим праздникам, так как очень гордилась старинным рецептом ее приготовления, переходившим в их семье по наследству и только по женской линии. Если в семье на протяжении трех поколений не родится ни одна девочка, рецепт будет утерян. Делалась наливка очень долго, в какие-то особые дни по лунному календарю, получалось ее не очень много, поэтому ее берегли. Светлана записала рецепт и Василисе, но та никогда еще ее не делала. Она не верила в бабушкины сказки, а к семейным ценностям проявляла завидное равнодушие, но рецепт взяла и хранила у себя в бумажнике, так, на всякий случай.

Светлана с гордостью поставила бутылку на стол. Бутылка тоже была особенной, очень старинной, доставшейся ей по наследству.

«Ну что, дети мои, давайте выпьем по маленькой? Это настойка особенная, Василиса знает, – она обращалась к Герману. – Очень старый рецепт. Прямо из глубины веков. Мне его моя мама завещала, а ей ее и так далее. И, кроме того, вкуснятина необыкновенная! В магазине даже за большие деньги такого не купишь. Ну, попробуем?»

Герман и Василиса с готовностью подставили рюмки. Светлана ждала, скрестив руки на груди, пока они выпьют: «Ну, как?»

Герман закатил глаза от удовольствия: «Просто чудо! Вкус очень странный, неужели это все вишня? Может, поделитесь рецептом? У меня мама обожает все такое. Собирает разные рецепты и готовит. Даже книгу хотела выпустить».

Светлана улыбнулась, и сказала, что не может этого сделать, даже если бы очень хотела: «Это наша семейная тайна. Мы передаем этот рецепт из поколения в поколение. И только девочкам. Но Василиса его знает. Если хорошо попросите, она вам в городе сделает. Правда, дочка?»

Герман с любопытством посмотрел на Василису: «О, да у вас и тайны есть? Да еще и древние! Да ты просто клад для меня! Я ведь диссертацию пишу о верованиях и обычаях древних славян. А ты, оказывается, еще и носитель традиции поколений. Может, ваши далекие предки были ведунами или травниками? Не исключено. Уж не колдунья ли ты, Василиса?»

Василиса досадливо махнула рукой: «Прекрати, Герман, не болтай глупости! Тебе, наверное, наливка в голову ударила. Нашел колдунью. Может, я была бы и рада ей быть, но, увы! Да это, собственно, и не обычай никакой, так, переходит рецепт из поколения в поколение. Обыкновенная настойка. А все остальное мы придумали, чтобы не скучно было. И чтоб изюминка хоть какая-то была. А то все в деревне начнут делать, и тогда не так вкусно будет». Тут взгляд Германа упал на бутылку: «А это откуда? Похоже, очень старая, даже деревянная! Вот так чудо! Не ожидал здесь такого увидеть! И все-таки, откуда?» – повторил он свой вопрос.

Светлана пожала плечами: «Сама не знаю, откуда. Мне мать ее отдала, ей – ее, вместе с рецептом. Мы в ней вино делаем. Так всегда было. Вот и я соблюдаю традицию». Герман взял бутылку в руки, повертел. Грубая деревянная посудина, ее и бутылкой-то с большой натяжкой можно назвать, на бочонок больше похожа. Тут вмешалась Василиса: «Ну, хватит об этом! Спать пора, поздно уже, нам же ночью ехать, надо хоть подремать немного. А ты, Герман, потом с мамой еще поговоришь. Ты ведь приедешь на следующий сезон сюда на раскопки, вот все подробно и расспросишь».

Герман и сам чувствовал, что глаза слипаются, и кивнул утвердительно. Мать постелила ему в гостиной, Василиса ушла в комнату, а сама она осталась на кухне. Чтобы не проспать, завели будильник.

Этой ночью странный сон привиделся Василисе. Она увидела много девушек и юношей в старинных русских одеждах – сарафанах и льняных рубахах. Они бегали по березовой роще, видимо, играли в догонялки. Когда парень догонял девушку, он целовал ее в губы, а та вырывалась и снова убегала. Василиса видела все это как будто со стороны, ей очень хотелось поучаствовать в игрищах, к тому же один русоволосый парень очень ей нравился, но она почему-то не могла. Из своего укрытия она видела, как этот парень все время догоняет одну и ту же красавицу, и ревность душила ее.

Проснулась Василиса от громкого звонка – это будильник трещал во всю мощь. Герман и мать спали, как убитые. Она вышла из комнаты, наспех одевшись, и разбудила мать и потом и Германа. Герман вскочил, как ошпаренный, испугавшись, что они проспали, но Василиса успокоила его. В кухне было уже убрано, бутылка с настойкой исчезла в шкафу, они выпили чаю и вышли на улицу. Мать вышла с ними.

– Ну, как спалось? – спросила Василиса Германа, – кошмары не мучили?

– Да нет, все нормально, только голова немного болит, но ничего, пройдет, это не проблема, – Герман выглядел немного уставшим.

– Что-то вы оба неважно выглядите, – мать обеспокоено переводила взгляд с Германа на дочь. – Может, выпили лишнего? Да вроде все в меру было, – сокрушалась Светлана.

– Мам, не переживай, – Василиса пыталась успокоить мать, – просто намешали. Твоя настойка крепкая оказалась. Сейчас все пройдет, не волнуйся. – Она поцеловала мать: – Я как только доеду, тебе позвоню, а потом сообщу адрес и телефон. Все будет хорошо. И папу успокой».

Подъехала машина. Герман погрузил вещи в багажник, пожал руку Светлане, еще раз заверил ее, что с дочерью будет все нормально, и они отъехали. Светлана еще долго стояла на дороге, глядя вслед удалявшейся машине. «Только бы дочь была счастлива, – думала она, – а здесь она вряд ли свое счастье найдет». После того как машина окончательно скрылась из виду, она постояла еще немного и, зябко поежившись, ушла в дом.

Василиса с Германом сидели на заднем сиденье. Василисе казалось, что у нее немного поднялась температура. Но она приписала это дорожным волнениям. На здоровье она никогда не жаловалась. Жизнь вдали от крупных промышленных центров накладывала свой отпечаток. Лицо у Германа тоже чуть покраснело, но Василиса не решилась спросить его о самочувствии, они были еще не достаточно близки и она стеснялась. Всю дорогу до аэропорта они ехали молча, обмениваясь только незначительными фразами. Василиса чувствовала себя немного подавленной, она никогда не летала на самолете и немного побаивалась. Герман подшучивал над ней. В аэропорту им обоим стало лучше, в дороге они пили много воды, которую покупали в каждой круглосуточной забегаловке – обоих мучила нестерпимая жажда.

«Да, перепили! – думала Василиса. – Хотя, что мы там выпили? Настойка очень уж крепкая. Странно, но я никогда раньше ее не пробовала. Мать вроде доставала, по рюмочке, но я не пила. Я вообще спиртное не переношу. Просто сейчас случай особый, когда еще увидимся?» – Василиса непроизвольно вздохнула. Герман похлопал ее по руке, все позади, скоро взлетим.

Потом был салон самолета, перелет. Странно, но Василиса совершенно успокоилась, когда поднялась по трапу и села в кресло. Она не волновалась: и когда завелся двигатель, и когда самолет начал набирать высоту. Наоборот, в небе она почувствовала себя совершенно счастливой. Самолет летел выше слоя облаков, и Василисе казалось, что это она парит в небе, это у нее огромные крылья и хвост, она управляет ими по своему усмотрению. Герман рядом мирно спал. Долетели они без особых приключений. В аэропорту города С Герман взял такси и они доехали до его квартиры. Отсюда у Василисы и началась новая жизнь.

* * *

Квартира состояла из двух комнат. Герман постелил Василисе в спальне, а сам лег в зале. С непривычки Василиса долго не могла уснуть. Ей вдруг стало страшно от того, что она наделала. Она одна в незнакомом городе, с малознакомым человеком, которого и видела-то всего два раза в жизни. Ее постоянная неуверенность в себе вспыхнула с новой силой. Что она сотворила! Но она уже была здесь, и рассуждать было поздно. Кое-как она забылась тревожным сном. Герман ее не беспокоил. Утром она проснулась достаточно поздно, никто ее не будил. В квартире стояла непривычная тишина. Василиса окликнула Германа, но никто не отозвался. Она порылась в вещах, достала халатик, накинула его и вышла из комнаты. Германа нигде не было. Она прошла в кухню, на столе лежала записка: «Прости, нужно было срочно в институт, скоро буду, не скучай, еда в холодильнике. Осваивайся. Герман».

Василиса открыла холодильник, он был забит до отказа всякой всячиной. Василиса сделала бутерброд, вскипятила чай и села завтракать. Ее страх понемногу прошел, уступив место блаженному расслаблению от невесть откуда свалившемуся на нее счастью. Она была довольна. Не успела она позавтракать, как входная дверь открылась, и зашел Герман. Василиса снова обратила внимание, что он весьма не дурен собой. Если бы не слегка злое выражение глаз, его можно было бы назвать красивым. Но это его не сильно портило, всего чуть-чуть, а впрочем, даже придавало некий шарм.

«Ну, освоилась? Поела? – Герман засыпал Василису вопросами. – Все нашла? Надеюсь, не испугалась? Не жалеешь, что согласилась приехать?»

«Полегче, полегче, – Василиса засмеялась, – все хорошо, я всем довольна. Расскажи мне, пожалуйста, о наших с тобой дальнейших планах. Я ведь не могу вот так сидеть у тебя целыми днями, как царевна Несмеяна в золотом тереме. Что ты собираешься со мной делать?»

Герман немного задумался: «Прежде всего, я хочу есть. Я со вчерашнего дня ничего не ел. Позвонили с работы, и я выскочил из дому натощак. Сейчас мы с тобой поедим и пойдем по магазинам, тебя нужно одеть. Нет, нет, – он замахал руками, видя как Василиса недоуменно приподняла бровь, – у тебя, конечно, есть одежда. Но, знаешь, здесь все-таки не там, своя мода, свой стиль, знаешь ли. Стиль большого города, ха-ха. Не нужно слишком выделяться. Мы сделаем из тебя настоящую городскую принцессу. А на выходные мы пойдем знакомиться с моими родителями, если ты, конечно, не против. Я сам все им расскажу, заранее, так что не бойся, они будут подготовлены. А о дальнейшем я расскажу тебе потом, не нужно забивать голову большим количеством информации. Но если в двух словах, то ты поступишь в институт, мы поженимся и будем жить долго и счастливо. Вот и все планы. Как тебе?».

«А мы не слишком торопимся? – Василиса нахмурилась. – Мы едва знаем друг друга. Может, стоит повременить? А то родители и все такое. Может, я не готова? Поживем немного вместе, привыкнем, у нас все так делают».

«Нет, Василиса, нет, – Герман стал очень серьезным. – Когда ты согласилась сюда приехать, ты тем самым согласилась с моими условиями. В нашей семье не принято жить просто так. Мы несколько старомодны. А я не хочу нарушать традиции. Более того, я даже не прикоснусь к тебе до свадьбы. Вот так. Все должно быть в рамках приличий. Пожалуйста, не противься».

Василиса была немного шокирована: «Но ты не говорил о каких-то особых условиях, ты просто предложил увезти меня, вот и все. Мы ни о чем не договаривались. Ты предложил уехать с тобой, я согласилась, вот и все. Я ничего не понимаю».

Герман тяжело вздохнул: «Прости, все, что ты говоришь, правда. Может, я не так выразился, я, естественно, не ставлю тебе никаких условий. Ты вправе все решать сама. Но принимая решение, ты ведь догадывалась, что будешь, э-э, немного зависеть от меня, ну хотя бы первое время. Я ведь сказал тебе, что ты понравилась мне. Ну а ты знаешь, эта квартира принадлежит моим родителям, и они постоянно сюда заходят. Я же говорил тебе, что наша семья старомодна, и присутствие незнакомой девушки в доме будет для них, мягко говоря, неприемлемым. Попросту говоря, они не поймут. Василиса, – он взял ее за руку, – прошу, стань моей женой, я полюбил тебя с первого взгляда. Я всегда мечтал о такой девушке как ты – скромной, простой, из провинции. Настоящей тургеневской девушке. У нас с тобой все получится. Ты ведь хотела семью, детей, мечтала о замужестве. Теперь твоя мечта сбывается, пусть и несколько необычным образом, а ты испугалась», – и Герман просительно заглянул Василисе в глаза.

Василиса была тронута. Она примерно на это и рассчитывала, но вдруг ей захотелось покапризничать. Зачем? Она и сама не знала. Глупая деревенская дура. К ней такой мужик сватается, а она морду воротит, укорила Василиса сама себя, а вслух сказала: «Да, извини, Герман, я все понимаю, и я согласна. Пока я не уверена насчет любви, я не могу так быстро, но ты мне очень нравишься. А ты точно уверен, что твои родители будут не против?»

«Ну, конечно, я уверен. Они мне все уши прожужжали про невесту. Им хочется, чтобы за мной кто-нибудь присматривал. Кормил, заботился, и все такое, – Герман взял Василису за руку, – ты им очень понравишься. Я знаю ».

Василиса вздохнула: «Я ведь из очень глухой провинции. Ни ступить, ни молвить не умею. Боюсь, мне будет трудно вписаться в ваш круг. Серая, серая мышка, совсем незаметная. Они спросят: «И где ты ее нашел?» А ты что скажешь? Правду? Или выдумаешь, что я из оч-е-ень хорошей семьи сельских интеллигентов?»

«Василиса, – Герман посмотрел на нее осуждающе, – ты себя совсем не ценишь. Ты никакая не мышь, и тем более не серая. Если ты посмотришь в зеркало, то увидишь там довольно хорошенькую брюнетку. Брюнетку, а не серую мышь. Запомни это. А что до твоего происхождения, я скажу им правду. Они мечтали о девушке из глубинке, не испорченную цивилизацией. Они будут безумно рады. Они все время боялись, что я найду местную стерву, которая будет мной вертеть, как выражается мама. Ты же сама доброта, на стерву никак не тянешь. Я только скажу им, что ты собиралась поступать в институт на следующий год, а я уговорил тебя приехать со мной. Так тебя устраивает?»

«Вполне, – Василиса была довольна. – Ладно, хватит препираться, я все поняла. Все смеются, все довольны, все хотели провинциалку. То есть ваша семейная мечта тоже сбылась. Хорошо, когда все сбывается. Садись, я сейчас бутербродов нарежу и кофе сварю. Или ты предпочитаешь чай? Говори, не стесняйся, мне ведь нужно знать, что ты любишь, что ты ешь, когда встаешь и так далее. Ты же мой жених. Раз уж так получилась, будем узнавать друг о друге на ходу», – болтая, Василиса нарезала бутерброды.

«Сегодня можешь сварить кофе, нужно взбодриться с утра, а так я чай люблю, – Герман запихнул в рот бутерброд с колбасой. – А вообще-то я не привередлив. Ем все и всегда. Мясо люблю. Борщ горячий. Пельмени. На работу ухожу не очень рано, обедаю часто в городе, ужин всегда дома. Спиртное не люблю, пью очень мало и то по праздникам. А ты что любишь?»

Василиса задумалась. Что же она любит, в самом деле? Никогда не придавала значения еде. Ела, что мать готовила. «Не знаю, – протянула она, – мне все равно, что есть. Мама, в основном, готовила. Но ты не бойся, – она предупредила вопрос Германа, – я буду стараться. В конце концов, есть поваренные книги. Я научусь. Голодать не будешь, и сидеть на полуфабрикатах тоже. Иногда, на праздники, я помогала матери, готовила некоторые блюда, все хвалили».

«Надеюсь, – Герман усмехнулся и шутливо погрозил Василисе пальцем, – смотри, не обмани потом. Я люблю, чтобы вкусно было».

Они поели, выпили кофе, сваренный Василисой и оказавшийся весьма неплохим. Герман похвалил ее за первые успехи. Потом Василиса вымыла посуду, убрала со стола и пошла в комнату собираться для похода по магазинам. Герман ждал ее в зале. В комнате она еще раз критично осмотрела себя в зеркало. Может, Герман прав, и она не такая уж и дурнушка? Пожалуй, излишне крепкая и немного коренастая, широкая в кости, но, может, в этом ее шарм? Герман тоже не хрупкого телосложения. Ноги не очень длинные, но, говорят, такие дамы более сексуальны. Черные волосы, несколько диковатые карие глаза, к тому же еще и широко расставленные. Ничего примечательного она в себе не нашла. «Но, наверное, не хуже других, – подумала Василиса, – отдаленно напоминаю первобытную красавицу. Ну, пусть хоть и так. То, что у нас именуется «так себе», у них, видимо, называется «самобытная». Во всяком случае, нестандартная, и то уже хорошо», – успокоила она себя.

Василиса порылась в сумке, но кроме джинсов и клетчатой рубашки не нашла ничего подходящего. Остальное показалось ей очень уж провинциальным. Она надела выбранную одежду и вышла из комнаты. Герман окинул ее критическим взглядом: «Молодец, выбрала беспроигрышный вариант. Здесь многие так одеваются. Особенно молодежь. Унисекс называется. Ну, пойдем. Я беру на себя смелость посоветовать тебе другой стиль одежды. Надеюсь, тебе он придется по душе. Хочу видеть тебя сногсшибательной. У тебя такая необычная внешность. Какая-то дикость ощущается», – он будто прочитал мысли Василисы о ее облике и добавил с большим чувством: – Ты очень красивая девушка!»

Они вышли из дома, и Василиса смогла лучше рассмотреть окрестности. Вчера она так устала, что даже не обратила внимания на окружающий пейзаж. А сегодня ей было интересно. Она никогда не была в этом городе. Тот город, куда она ездила поступать, был поменьше, он тоже, по большому счету, считался провинцией. А это был большой промышленный центр. Их дом располагался в центре. Это сразу чувствовалось. Кругом были магазины, какие-то офисы, прямо перед их домом проходила оживленная магистраль. Но было очень зелено, клумбы украшали осенние цветы, радующие глаз яркими красками. Много было и зданий старинной постройки, они очень живописно выглядели и приятно оживляли город, делая его живым и уютным. Это было то немногое, что Василиса успела увидеть, пока они шли на стоянку за машиной Германа. Стоянка располагалась недалеко от дома. Она была большой, машины стояли плотно, как солдаты в строю. Только форма была совершенно разной, как в народном ополчении. Пробравшись между этих железных чудовищ, Герман подошел к небольшому красному автомобильчику. Василиса не разбиралась в марках, но машинка была чудо как хороша. Ей даже показалось, что она немного маловата для крупного Германа. Но Герман перехватил ее недоуменный взгляд и улыбнулся: «Не люблю огромных машин. А эту очень просто всунуть во всякую дырку. В городе удобно. Но красный цвет обожаю. Хороша малышка, правда? Внутри она очень вместительная. Сама сейчас увидишь». Он сел в машину, завел двигатель и легко выехал со своего места. Василиса ждала его в проходе. Он открыл ей переднюю дверь, и она села. Внутри, действительно, было очень комфортно. Мягкие сиденья, панель приборов так и светилась зелеными и красными огоньками. Так началось ее первое знакомство с городом, городом, с которым следующие десять лет будет связана ее жизнь. Так как она совершенно не знала ничего в городе, Герман повез ее в тот магазин, который счел наиболее подходящим. Машину он вел уверенно, но немного нервно – постоянно чертыхался, если кто-нибудь, по его мнению, вел себя неподобающе. Василиса не обращала на это внимания. Она с любопытством разглядывала улицы из окна машины, город показался ей огромным и чистым. Но, может, это просто Герман вез ее по центральным улицам, где поддерживали чистоту, двориков в глубине из окна она не могла видеть.

До первого магазина они добрались минут через двадцать. Внутри все блестело и сверкало, от обилия стекла Василиса даже растерялась. Ей стало неудобно, она почувствовала себя дремучей и забитой. До двадцати трех лет дожила, а в подобном магазине никогда не была! Там, где она поступала, магазины, конечно, были, но ходить в них Василисе было некогда, да и денег было в обрез. Ради любопытства она, конечно, зашла в парочку, но тогда они не произвели на нее такого впечатления, как сейчас. Герман взял ее за руку и повел по лабиринту проходов в какой-то отдел. Если бы Василису заставили прийти сюда снова одну, она вряд ли бы нашла этот отдел. Отдел был небольшой, но очень уютный. На вешалках в изобилии висела одежда, но Василиса надеялась на Германа. Она совершенно не знала, что носят в больших городах, и не хотела ударить в грязь лицом перед молоденькими продавщицами. Герман легонько подтолкнул ее к вешалкам и шепнул на ухо: «Выбирай». Василиса так же тихо ему ответила: «Что выбирать? Я не знаю».

«Сейчас, подожди, я постараюсь помочь, – и он подошел к одной из продавщиц. – Девушка, вы не поможете нам?» Та с готовностью подошла к Василисе и очень доброжелательно обратилась к ней: «Что бы вы хотели? Какой стиль предпочитаете?» За нее ответил Герман: «Нам бы хотелось повседневный комплект, такой, знаете ли, для походов в институт, по городу, в общем, на каждый день, пару торжественных нарядов и еще что-нибудь для загородного отдыха. Поможете подобрать? А я здесь подожду», – и он уселся на небольшой диванчик в глубине комнаты, но так, чтобы видеть, что предлагают Василисе. Девица начала снимать с вешалки наряды и расхваливать их Василисе, при этом она без умолку трещала, расхваливала фасон и качество материала. Но Герман оказался очень придирчив. Он отверг все вещи, предложенные продавщицей, наконец, не вытерпел, встал со своего места и подошел к Василисе. Каким-то немыслимым жестом он вытащил из глубины этого моря тряпок нечто и протянул Василисе: «Иди, примерь, а я пока еще поищу что-нибудь, – и, обращаясь к девушке-продавцу, добавил: – А вам большое спасибо, если что-нибудь понадобится, мы вас позовем». Та ушла, слегка раздосадованная тем, что не смогла угодить вкусу покупателя. Минут через сорок бесконечных примерок искомые наряды были наконец выбраны. Это оказались брюки, строгий костюм, парочка блузок, рубашек и какое-то немыслимое выходное платье. У Василисы никогда такого не было, и чувствовала она себя в нем неловко. Платье было очень агрессивным, пестрой расцветки, но с преобладанием красного, любимого цвета Германа. Когда Василиса вышла в нем из примерочной, Герман даже покраснел от удовольствия: «Господи, как тебе идет! Просто прекрасно! Какое чудное платье!» Василиса не находила его особенно чудным, но спорить не стала, ему виднее. Наверное, оно очень модное. К тому же сидело, и правда, хорошо. Они расплатились за покупки и пошли в другой отдел, где купили одежду для отдыха, которая понравилась Василисе гораздо больше. В ней она чувствовала себя достаточно комфортно. В этом же магазине они купили и несколько пар обуви, белье, одежду для дома, сумочку. Наконец, спустя несколько часов блужданий, нагруженные пакетами, они вышли на свежий воздух.

«Уф, – Герман с шумом выпустил воздух, – ненавижу магазины. Слава богу, с этим покончено! А сейчас домой, домой, домой. Продукты в холодильнике есть, приготовишь что-нибудь на ужин, посмотришь телик, а я на работу сбегаю. А вечером приду, и мы с тобой по-семейному поужинаем. Заодно наряды примеришь пока меня нет, в спокойной обстановке. Идет?» Василиса кивнула. Она тоже чувствовала усталость и была не против даже поспать еще немного.