Последний контракт

– Катерина, прости меня, я мудак, – льдистые глаза мужа смотрели на меня в упор, вызывая у меня острое желание отвернуться, чтобы не видеть столкновения, которое меня утопит.

Я молчала. Что я могла ответить? Да, ты мудак? Так у меня доказательств нет. Нет, ты не мудак? Ещё хлеще.

– Я довёл тебя до слёз. Не отворачивайся, я вижу. Ты плакала. Мне даже оправдаться нечем, кроме того, что у меня самого сейчас отвратительно на душе. И я не могу объяснить, почему.

Я продолжала стоять на пороге и тогда он сделал то, чего не делал ни разу с момента нашего знакомства. Не дожидаясь ни моего разрешения, ни даже одобрения, он схватил меня в охапку и прижал к себе, покрывая поцелуями моё грязное и опухшее от слёз лицо. Раньше он считал такое поведение насилием, но, похоже, с крышей происходит беда не только у меня. Версия с болезнью по части кукушки тут же получила плюс в свою пользу.

– Верь мне, родная, только этого прошу, верь. Я могу представить, что ты могла подумать, но это неправда, клянусь всем, что у меня есть. Я повёл себя, как идиот, когда… Ну, со всеми же может случиться, да? Но я взял и сбежал, как трус, вместо того, чтобы прожить это всё вместе с тобой.

Из моих глаз снова непроизвольно хлынули слёзы. Это что, теперь всё время так будет? Пожалуй, я к такому пока не готова.

Но Эрик, ловя губами солёные капли, продолжал:

– Я постараюсь всё исправить, обещаю. Веселиться по заказу у меня не выйдет, но я минимизирую последствия для тебя. Если понадобится, я обращусь за помощью. Не плачь, родная, мне так больно, когда ты плачешь. Ты – моё последнее сокровище, я не готов тебя лишиться, что бы ни случилось. Прости меня. Будь со мной. Пожалуйста.

– Я… я прощаю, – я даже не успела понять, как я это произнесла. Брешь в корпусе уже не могла сдержать поток нежности, тянущий меня на дно.

– Скажи это ещё раз, – шепнул он мне в ухо с безумной надеждой в голосе.

– Прощаю, – слово утонуло в воротнике его рубашки.

– Спасибо тебе. Спасибо.

И вот я стояла перед ним с подтверждением от акушерки, наблюдая, как от страха белеет его лицо. Он снова врал мне. Ребёнок был ему не нужен.

– Эрик, нам нужно поговорить, наконец, начистоту. Ситуация у нас сейчас такая, что никаких недоговорённостей между нами быть не должно. Либо мы впрягаемся в это вдвоём, либо…

– Либо? – растерянно повторил он.

– Либо вдвоём не впрягаемся. Расклад, где впрягаюсь только я, меня не устраивает, извини.

– Ещё раз, – голос Эрика стал жёстким. – Я хочу этого ребёнка. Я полностью готов вырастить его вместе с тобой.

– Тогда расскажи мне, наконец, что с тобой происходит. Я имею в виду – на самом деле, отмазок я уже во как наслушалась. Ты прав, я уже рассмотрела в своей голове несколько вариантов и сейчас уже готова к любому. Не бойся меня шокировать. Я переживу, даже если у тебя…

– Я не могу тебе ничего сейчас рассказать, – внезапно отрезал он.

– Почему?

– Это не только моя история.

– Нет, Эрик, – начала заводиться я, – теперь она и моя тоже. Мне необходимо знать всю информацию, чтобы принять решение, оставлять ребёнка или нет. Я должна полностью тебе доверять, чтобы оставить. Рожать-то мне.

– Ты что, шантажируешь меня? Нашим ребёнком? – захлопал глазами мой муж.

– Думай, что хочешь. Но молчание будет означать “нет”.

– Господи, Катерина, но я правда не могу! – его лицо пошло красными пятнами. – Слушай, дай мне неделю, одну неделю! Или хотя бы дней пять. Обещаю, потом я всё тебе расскажу.

– Никакой недели. Я хочу знать прямо сейчас.

Он молча продолжал смотреть на меня абсолютно застывшим взглядом. В доме стало так тихо, что я услышала, как за окном проехала машина и остановилась где-то у соседнего дома.

– Ну, стало быть, нет.

Я вернулась в коридор и сунула ноги в туфли.

– Ты куда?

– Какая тебе разница?

– Стой, Катерина!

Но я лишь подхватила сумку, шагнула к выходу, и в этот момент ожил дверной звонок. Опередив кинувшегося к двери Эрика, я распахнула створку.

И тут же насмерть перепугалась сама.

Человека, стоящего на нашем пороге, я прекрасно помнила, но рассчитывала до конца жизни больше его не видеть.

– Что ты здесь делаешь? – сквозь зубы процедил Эрик. – Мы же договорились встретиться… позже.

– Ты, Эрик, предельно странно истолковал наши договорённости. Неужели ты реально думал, что я буду спокойно ждать, пока ты со своей женой смоешься в Данию? Или ты думал, что я не выясню, что ты продал часть своих инвестиций, чтобы втихаря снять там дом? А вроде столько лет друг друга знаем. Ох, что это я! Добрый вечер, Екатерина Александровна, – добавил визитёр по-русски, широко улыбнувшись. – Не поверите, но я рад познакомиться с вами в вашем истинном качестве. Не каждой женщине удаётся обвести меня вокруг пальца даже один раз, а вы сделали это дважды. Вижу, что вы собрались на прогулку, но я настоятельно просил бы вас остаться.

– Послушай, Коля, пусть она уйдёт.

– Что у вас к нам за дело, Николай? Спустя столько лет? – наконец, разлепила губы я.

– А, так он вас даже в известность не поставил? Ну тогда вам тем более стоит остаться. Разговор касается вас напрямую. А вот об этом даже думать не советую, Эрик, – Николай внимательно следил за пальцами Эрика, потянувшимися к длинной металлической ложке для обуви. – Ты давно уже не тот крепкий парень, который забивал голы один за одним. За эти годы твоя мышечная масса уменьшилась процентов на двадцать, моя же осталась прежней. А с реакцией у меня так же хорошо, как и у тебя. Давай попробуем обойтись без драки. И, может, я уже войду?

Спрашивал он больше для проформы. Протиснувшись мимо меня, он скинул щегольские ботинки и прошёл в комнату прямо в носках. Что ж, пока политес он соблюдал. Наглел, но края видел. Эрик кинул на меня виноватый взгляд, но я только покачала головой. Сейчас абсолютно точно время было не для семейных разборок.

Я перевела взгляд на широкую спину Николая. Последний раз я видела её семь лет назад, удаляющуюся от меня в весеннем питерском дворе в указанном мной направлении.

Неверном направлении, разумеется.

Эрик в это время ехал на заднем сидении в автомобиле моей подруги Ольги совершенно в другую сторону. В сторону эстонской границы. Чтобы больше не иметь никаких дел ни с Николаем, приставленным к нему практически круглосуточным соглядатаем, ни с тем, кто его приставил – Анатолием Новиковым, респектабельным бизнесменом и владельцем одной неплохой футбольной команды. Однажды купившей отличного шведского форварда и очень не хотевшей с ним расставаться. Настолько, что удерживали они его не совсем законными методами.

И не расстались бы они, если бы у форварда не нашлась настолько преданная фанатка, что помогла ему сбежать, рискнув буквально всем.

Прямо сейчас ждавшая от него ребёнка.

– Давайте сразу к делу, что ли, – сказала я тоном, которым разговаривала только с теми издателями, с которыми заранее решила никаких дел не иметь, как только Николай уселся. – Чего хочет Анатолий Петрович? Мне казалось, что Эрик с ним давно в расчёте.

– А почему вы решили, что?..

– Потому что вы не самостоятельная единица, Николай. Вы верный пёс Новикова, и тут вы по его поручению.

– Разумеется, вы правы. Вам не сложно будет налить мне кофе? Разговор долгий.

Эрик молча вышел на кухню. Коля проводил взглядом его спину и повернулся ко мне:

– Анатолий Петрович хочет вашей помощи в одном деликатном деле.

– И только ради этого вы потащились за три тысячи километров? Бросьте, Николай, ну чем Анатолию Петровичу может помочь какая-то парочка дилетантов? С его-то деньгами. Вы у него не один, а ваш профессионализм достоин уважения. Вы меня срисовали буквально за одну минуту, в которую видели первый раз.

– Если бы я не срисовал, меня бы тут не было. И не думайте, что вы сможете меня переубедить, изображая недалёкую скромницу. К тому же, вы не дослушали. Готов спорить, к финалу нашей беседы вы скажете мне “да”. Анатолий Петрович прекрасно понимает, что и вы, и Эрик сделаете всё возможное, чтобы отказаться от его предложения, поэтому мы подготовили для вас очень, очень хорошую мотивацию.

– И какую же?

– Ваше уголовное дело, Екатерина Александровна. Ваше и ваших подружек. Статья сто двадцать шестая Уголовного кодекса, похищение человека. С учётом того, что вы делали это группой лиц по предварительному сговору – от пяти до двенадцати лет. Заявление мы ещё тогда, семь лет назад подали. И срок давности по нему ещё не истёк.

Я почувствовала, как каменеют мышцы моего лица, превращая его в застывшую маску. То, что пошутила наша фанатская тусовочка несмешно, мне и тогда ещё было понятно, но я не ожидала, что шутка настолько затянется. Игра выходила предельно дерьмовая, но я продолжила корчить хорошую мину.

– Между прочим, Анатолий Петрович тогда и сам вполне наработал на сто двадцать седьмую, до двух лет. А примечание вы читали?

– Про добровольное освобождение? Так такое послабление даже в теории только вам полагалось, а подружкам вашим никак не светит. Ну и скажите честно – разве мы позволим появиться в деле информации, что кто-то его добровольно отпустил? По сведениям, имеющимся у полиции, Эрик от вас сбежал. И ещё заключение судмедэксперта есть, что вы его связанным держали. А это для вас отягчающее.

– Я, как пострадавший, не имею к ним никаких претензий, – Эрик поставил кофейник на столик перед Николаем.

– Ну что ты, это же преступление против личности! Трупы, знаешь, тоже не имеют никаких претензий к тем, кто их… того. А убийц, несмотря на это, ищут в любом случае. Надо и твоих похитительниц найти и наказать по всей строгости, не дожидаясь рецидива. Заявление о пропаже мы подавали? Подавали. Да и семь лет назад претензии у тебя были, твоё заявление в деле тоже есть.

Я подняла бровь. Эрик смутился.

– Вы заставили меня его написать.

– Сейчас ты этого уже не докажешь, Эрик. Начальство прокурорское в очень хороших отношениях с Анатолием Петровичем. Дачи через забор, в одной бане парятся. В деле будет написано ровно то, что нам нужно. Так вот, исключительно благодаря моей прекрасной памяти на… лица мы ваших подружек нашли и парочку не особо умненьких даже разговорили. По вашим связям, Екатерина Александровна, всех до одной вычислили. И свидетелей нашли. Трудновато было, спорить не буду. Мы ведь спохватились только, когда Эрик уже за границу сбежал и до нас дошло, что в этом деле ему кто-то очень здорово помог. Шли уже по холодному следу, но найти ваш, как бы это выразиться, фан-клуб, стало для меня делом чести. В конце концов, это я вас упустил. Лично к вам, Екатерина Александровна, у нас тогда вопросов не было: после драки глупо кулаками махать, да и Анатолий Петрович по-своему Эрику отплатил за нежелание с ним работать, но информацию мы собрали – вдруг пригодится. И, гляди-ка ты – пригодилось.

Его симпатичное, даже красивое лицо с иконописными карими глазами, опушёнными густыми чёрными ресницами, не выражало почти никаких эмоций, кроме подчёркнуто вежливой доброжелательности. Словно он мне сейчас анекдот рассказывал, причём даже не похабный.

– Предложение у Новикова очень простое – вы выполняете его просьбу, а он делает так, что дело закрывают за отсутствием состава преступления. Полиция внезапно выяснит, что наш красавчик самостоятельно покинул расположение клуба, чтобы всю неделю спокойно трахаться с очаровательной фанаткой, не оглашая сей позорный факт на широкую общественность. Трахался бы и дальше, но у неё отпуск закончился. А следы от верёвок – ну, сексуальная практика такая, не осуждаю ни в коем случае и даже немного завидую. Ну как, хорошая цена за небольшую помощь, ребята?

Николай спокойно отхлёбывал горячий кофе, в который я бы с удовольствием насыпала яду. Ловко он расставил Эрику вилку, ловко. Вцепился не в него самого, а в жену. В беременную жену. Отказаться от такого предложения и в самом деле было невозможно. Можно было только сбежать. И то, в целом, без гарантии.

Однако, бой я пока не проиграла.

– Вы же понимаете, Николай, с толковым адвокатом…

– А есть у вас на него деньги, на толкового? И я хотел бы заметить, что пока тянется разбирательство – минимум полгода, и это если повезёт, вы будете находиться в СИЗО, а здоровья и жизненных радостей это не прибавляет. Оттуда невозможно выйти таким же, каким был до этого. Вам, интеллигентной женщине, там будет особенно трудно.

– Да что вы…

Я осеклась. Моя беременность в свете этой новости начала приобретать зловещий масштаб. Лицо Эрика снова побелело и расцвело красными пятнами.

Коля же смотрел на меня со снисходительной усмешкой, с которой родители обычно смотрят на отпрысков, задавших вопрос выше уровня их возрастного понимания.

– Не упирайтесь так, Екатерина Александровна. Вы в Швеции живёте на птичьих правах, прости господи, гражданства вам так и не дали – слишком уж международная обстановка сложная стала, и рано или поздно вы вынуждены будете вернуться в Россию. Хоть на пару дней. Да и подружки ваши уже там, и бежать им некуда. А уж Анатолий Петрович подскажет полиции, где вас всех искать. Это его гражданский долг. Я пока с вами по-хорошему поговорить пришёл. Но можно ведь и по-плохому. Несчастные случаи с дамами не редкость. Например, пожары в деревенских домах. Особенно в тех, где газ ещё в баллонах.

Чёрт. Он и до Ольги добрался. В первый момент я пожалела, что железная ложка осталась в коридоре. Но я попыталась взять себя в руки.

– А почему вы в таком нетерпении, Николай? В самом деле, что решила бы одна неделя? Я думаю, за вами не заржавело бы и в Дании нас отыскать.

– Вот тут вы неправы. Нет у меня времени по всей Европе за вами гоняться. Точнее, времени нет у Анатолия Петровича. Он, видите ли, болен. Ему осталось не так уж много жить. Но это всё лирика, к делу мало относящаяся. К тому же, он не предлагает вам исключительно кнут. В качестве пряника он может помочь миграционной службе принять правильное решение о предоставлении вам гражданства. А может – и неправильное. Связи есть. Я правильно понял, вы в тюрьму не хотите и согласны выполнить его последнюю просьбу?

– Правильно. В тюрьму я не хочу. Но вы так и не объяснили, что ему от нас нужно.

– А вот этого, родная, Николай нам не скажет, – глядя прямо на меня, сообщил Эрик. – Кажется, нас с тобой подписывают на что-то, что по-русски будет “поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что”.

– Абсолютно верно, Эрик. Не уполномочен. Дело семейное, интимное, можно сказать. Все подробности вам Анатолий Петрович сообщит лично. С визитами в Россию сейчас сложно, но я уже всё организовал. Летим как раз через неделю. Билетики вам не понадобятся, полетите, как люди, частным джетом, да и нам с хозяином так поспокойнее будет. Не волнуйтесь так, на подвале вас никто держать не собирается. Будете его личными гостями, разместим вас в его особняке со всем комфортом. Знаете, какая у него повариха?

– Наш внезапный визит будет выглядеть довольно странно. Учитывая наши отношения.

Коля беспечно махнул рукой.

– Ой, да чего тут подозрительного? Старый знакомый прилетел напоследок повидаться с Анатолием Петровичем, забыв прежние обиды, даже супругу с собой взял. Не хотелось бы привлекать совсем уж чужих людей. Они, извините, недостаточно мотивированные. А новиковских, как вы выразились, псов, все враги Анатолия Петровича знают и в лицо, и не только. Да и не так, чтобы много их осталось, – он грустно улыбнулся и добавил: – Можно сказать, один я.

Николай молча допил кофе и поднялся, протянув Эрику на прощанье руку. Эрик его руки пожимать не стал, и тогда наш визитёр, усмехнувшись, вышел в коридор и начал надевать ботинки, помогая себе тем самым рожком, которым Эрик имел острое желание его отоварить.

Уже у самой двери Николай внезапно обернулся:

– А всё-таки удивительная у вас внешность, Екатерина Александровна. Надо же, как вас до неузнаваемости меняют такие простые вещи, как макияж, стрижка и цвет волос. Немудрено было проколоться. Я рассматривал вас на съёмках с нескольких камер и диву давался – абсолютно разные люди, если заранее не знать, куда смотреть. На моей прежней работе такие типажи очень ценились.

– В ментовке? – не выдержала я. Мне уже приходилось слышать эту фразу.

– Ну что ж вы так плохо думаете о самом Новикове! Он бы не приставил стеречь своё сокровище обычного мента. Анатолий Петрович сманил меня на тёмную сторону из конторы посерьёзнее. Если бы мне тогда, семь лет назад, удалось схватить вас за руку, клянусь, я бы вам работу предложил. Нам такие тоже нужны. Но вы бы тогда отказались: ваша романтическая натура не стала бы примыкать к злу, с которым пыталась бороться. Даже если бы мы не стали мешать вашим отношениям с нашим очень ценным мальчиком. А мы бы стали. Репутация, знаете ли. Вы ему по статусу не подходили. А вот теперь сбылась мечта идиота. Поработаем с вами вместе. Я заеду за вами через неделю. И я невероятно расстроюсь, если не найду вас дома. До свидания, Эрик. Моё почтение, Екатерина Александровна.

Я закрыла за ним дверь и устало привалилась к ней спиной. Мягко щёлкнувший замок словно напоминал, что ловушка за нами обоими окончательно захлопнулась.

– Можешь ничего больше не говорить, – сказала я Эрику. – Не понимаю только, почему ты не рассказал мне раньше. Я бы поняла.

– Поняла бы. Но он за нами приглядывал. Ты должна была вести себя естественно, а если бы знала, зачем он приехал… Проклятье, – кулак Эрика гулко влупил по ни в чём не повинной стене, – ведь у меня почти получилось! Через два дня я бы подписал договор аренды и мы могли начать собирать вещи в Данию.

– Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего?

– Знаю. Закурить.

Эрик внезапно улыбнулся мне, а я тут же улыбнулась ему в ответ. И через минуту мы уже хохотали, как ненормальные, нервным, повизгивающим смехом, от которого у меня даже начал болеть живот.

Когда он смог отнять от лица руки и перевести дух, он тут же спросил меня:

– Теперь ты мне веришь? Повторю ещё раз – я хочу, чтобы ты родила мне… нам ребёнка. И я готов на что угодно, чтобы это произошло спокойно и в положенный срок. Не в тюрьме. Если для этого придётся ехать в гости к Новикову – я готов, но я не мог не попробовать сбежать от него с тобой ещё разок.

Я отлипла от двери и сделала пару шагов к Эрику, прижавшись к нему и обхватив его руками.

– Хорошо, что у тебя нет другой женщины.

– А ты что, так подумала? – длинные пальцы зарылись мне в волосы и начали ласково трепать причёску.

– Я много чего подумала, у меня сейчас с нервами не очень, если честно. Но если муж упорно отказывается заниматься с женой любовью, то адюльтер – самый очевидный вариант, извини. Ещё немного, и следующую рукопись ты бы понёс в издательство уже самостоятельно. И если ты думаешь, что мне за эти мысли стыдно, то ни в одном глазу.

– Кстати, что ещё тебе сказала акушерка? – рука Эрика многозначительно погладила моё плечо.

– Да что она скажет, это ж не наши гинекологи, которые на каждый чих стойку делают. Всё, дескать, в порядке, идите вынашивайте, будут проблемы – заходите. Проблемы-то у меня теперь есть, конечно, но все не по её части.

– И ничего не запретила?

– Курить всё-таки нежелательно.

– Я не об этом, – сказал он и поцеловал меня.

Вот теперь в этом поцелуе, сначала осторожном, потом нежном, а потом с каждой секундой становившемся всё более жадным, я почувствовала, что желания заниматься со мной любовью у него не убавилось. Его пальцы заскользили по тонкому хлопку моей блузки, аккуратно прикоснулись к груди, как назло, ставшей очень чувствительной, настолько, что от первого же прикосновения моё голодное тело рефлекторно потянулось ему навстречу, подставив под пальцы пуговицы, которые он тут же начал расстегивать одну за одной, не прекращая покрывать поцелуями мою шею.

Мне настолько захотелось оказаться перед ним полностью обнажённой, что я трясущимися пальцами сама стащила с себя джинсы и трусики, пока он избавлял мою грудь от простого хлопкового лифчика. Волнующие кружева так и валялись забытыми в барабане стиральной машины, и в консультацию я отправилась абсолютно в антисекс-виде.

Только не передумай, лихорадочно думала я. Только не сейчас.

– Я не передумаю, – сказал он вслух, словно прочитав мои мысли. – Так что сказала акушерка? Ни за что не поверю, если ты скажешь, что забыла об этом спросить.

– Благословила, – выдохнула я, запуская ладони под широкую резинку его повидавших всякое домашних штанов и понимая, что да, он не передумает.

– Ты хочешь прямо тут, или?…

– Господи, да сделай уже это! – взмолилась я.

– Дай мне ещё пару секунд посмотреть на тебя. Знаешь, то бельё было очень красивым. Но совсем без него я хочу тебя сильнее.

Ему в самом деле хватило нескольких секунд, чтобы подхватить меня под бёдра и начать, наконец, толчками вжимать меня в стену коридора со всё ускоряющимся ритмом.