У любви свои законы

Деревья стоят нагие, опустошенные, без листьев, лишенные надежд на будущее. Они готовятся к предстоящей зиме.

Вечерами стоит такая темнота. Хоть глаза выколи, не видать ничего. Темно и холодно. Фонари горят тускло, блекло. На улицах экономят вовсю электричество.

Нора подходила к дому.

Неожиданно пошел снег. Белые снежинки кружились в первом зимнем танце. Пушистые, мохнатые, нарядные, чистые, как белый лист, нетронутый и первозданный.

Марк взял из рук Норы пакеты. Он был рад увидеть свою жену, встретить ее так нежданно. Он вышел на улицу, увидев Нору в окно.

С первого этажа их элитного дома двор просматривался, как на ладони.

Марк устал от нотаций, замечаний и нравоучений своей матери, Таисии Викентьевны.

Сегодня у нее в театре состоялся генеральный прогон нового модного спектакля в зимнем сезоне. Что-то получилось не так. Молодой, но уже талантливый режиссер спектакля сделал замечание Первой приме театра. Всего лишь маленький комментарий.

Разгорелся нешуточный скандал.

Таисия Викентьевна была не в духе. Но этого было мало сказать. Досталось всем. Мужу Иосифу Александровичу, любимому сыну Марку.

Не было только Норы. Но как обычно, виновата была во всем ее ненавистная невестка Нора, дура и плебейка.

Нора и Марк жили вместе с его родителями почти семь лет. Разъехаться не было никакой возможности.

Таисии Викентьевне было глубоко жаль терять свои роскошные пятикомнатные апартаменты в элитном доме. Эту квартиру ей когда-то выделил театр в порядке очереди и за ее заслуги в искусстве и театральном мире.

Она была против того, когда Марк привел в их дом эту сестру милосердия, которая к тому же так и не стала его официальной женой после инцидента на свадьбе.

Но Марк проявил твердость в этом вопросе. Он по-своему любил Нору, бросать ее не собирался. Со временем Таисия Викентьевна смирилась с присутствием Норы в их доме.

Но вечный пресловутый квартирный вопрос, нездоровая атмосфера совместного проживания накаляли обстановку в доме и отношения между родственниками, между молодыми и постарше.

Нора больше отмалчивалась, в дебаты со свекровью не вступала. Она часто плакала за дверью комнаты, в которой они жили с Марком. От очередной порции несправедливых обвинений в свой адрес, только за то, что она посмела полюбить ее сына.

Готовит она не так, стирает не так, полы моет не так…все делает не так…Хотя порой та же Таисия Викентьевна с удовольствием уплетала за обе щеки испеченные Норой пироги и торты.

И вообще, Нора ее сына любит не так. Она ему не пара.

Марк жену не защищал, обычно уходил в свою комнату, включал компьютер и начинал играть в стрелялки.

Нору пытался защитить ее свекор, Иосиф Александрович, отец Марка, добрейшей души человек. Но и тот сразу замолкал и уходил в сторону после выпадов и гневных тирад Таисии Викентьевны в адрес Норы, а потом и в свой собственный.

Сегодня Марк вышел на улицу встретить Нору.

Он знал, что она ушла в женскую консультацию. Теперь он ожидал новость, как приговор. Он не представлял, что и как он скажет матери, если Нора на самом деле беременна.

Марк увидел Нору и все понял по ее сияющим глазам.

Накануне она показала ему тест с двумя красными полосками. А теперь все подтвердилось. Это было то худшее или то лучшее, что он со страхом ждал.

Нора внимательно посмотрела на Марка: «Ты не рад, что у нас будет малыш? Давай уйдем от родителей, снимем квартиру. Мы со всем справимся. Ведь мы же вместе!»

Марк ничего ей не ответил. Он не знал, что сказать. Он обнял жену, погладил ее по голове.

Они вошли в парадную.

Марк открыл дверь ключами, включил свет в прихожей. Он помог снять Норе пальто. Он всегда обладал галантностью и обходительностью, когда хотел. Эдакий дамский угодник.

В гостиной был накрыт стол. Собирались посидеть по-домашнему, отметить генеральный прогон нового спектакля, в котором по-прежнему блистала Первая прима театра Таисия Викентьевна.

Все уселись за стол.

Марк открыл бутылку шампанского, разлил его по хрустальным фужерам.

Нора посмотрела на мужа, тихо сказала: «Можно мне налить сока?»

Марк достал из холодильника коробку с апельсиновым соком, налил новый фужер, протянул Норе.

«Ты не хочешь выпить за мой успех в спектакле?» – голос Таисии Викентьевны гневно завибрировал, стал набирать обороты, взлетел к потолку.

«Да кто ты такая! Ты, нищая провинциалка, выскочка и плебейка, приживалка в нашем доме… Ты не способна понять, а тем более думать о чем-то высоком. Быт – вот твоя стезя, вот твоя планка. Готовка, стирка, уборка, мытье полов – вот предел твоих мечтаний!.. Высокое искусство не для тебя! А если ты еще собираешься плодиться и размножаться, рожать нищих уродов в моем доме, хочешь сделать меня старухой в моем прекрасном возрасте!.. Пошла вон из моего дома!» – Таисия Викентьевна вскинула руку и указала ею на дверь.

Все присутствующие онемели от неожиданности.

Никто не посмел даже пикнуть, открыть рот и сказать хотя бы одно слово в защиту и поддержку Норы. Хотя именно на ней держался весь дом.

На глазах девушки показались слезы.

Нора молча встала из-за стола, гордо вскинула голову и вышла в коридор.

Малыша она очень хотела. Но что-то говорить и тем более что-то объяснять этой женщине с истеричным, вздорным характером она не стала.

Нора надела сапоги, молча стала застегивать пуговицы на пальто, взяла сумочку, открыла дверь на лестницу и вышла.

Марк попытался побежать за ней, догнать и что-то объяснить. Но Таисия Викентьевна сверкнула на него глазами, властно сказала ему: «Сидеть!»

И он остался, смирился, не захотел перечить матери.

Только Иосиф Александрович грустно посмотрел на сына, укоризненно покачал головой: «Она же твоя любимая женщина!»

Таисия Викентьевна стала громко рыдать, театрально вскидывать руки, прикладывать к сухим глазам кружевной платочек.

Иосиф Александрович протянул ей чашку с питьем: «Выпей, дорогая! Это твой любимый чай. Он тебя успокоит. Перед премьерой нервничать нельзя!»

«Почему сахара не положил?» – Таисия Викентьевна уже говорила нормальным голосом.

Ее семья была при ней. Ей было хорошо.

Брак – это когда к «любовь-морковь» добавляется свекровь.