Девушка выбрала койку в углу. Сразу расстелила свежую простынь, наволочкой обернула подушку и расстелила одеяло.
Дверь снова открылась, и в палату въехала коляска. Следом вошел Козырев с двумя сумками, которые поставил у входа.
– Если нужно, вам принесут шкаф и тумбочки.
– Да уж, принесите, – отозвалась старуха, – а то расческу некуда положить. Могли бы догадаться раньше.
Врач не обратил на ее комментарии ни малейшего внимания.
– Душ и уборная прямо по коридору. На них соответствующие таблички. В соседней палате вы всегда можете найти нас с Иваном Григорьевичем. Вы пока располагайтесь. Собрание проведем минут через пятнадцать.
Сказав это, он вышел за дверь. Все трое переглянулись. Хотя волноваться было не о чем, легкая нервозность присутствовала.
– Вам помочь? – девушка обратилась к мужчине в коляске.
– Нет. Я сам. Думайте лучше о себе. Я хоть и калека, но могу сам за собой поухаживать, – и он демонстративно отвернулся.
– Не слишком-то любезно, – вмешалась старуха.
– Я сюда приехал не дружбу заводить, – огрызнулся калека. – Мне незачем быть любезным с вами.
– Это, дорогой мой, не любезность, – продолжила женщина, – это воспитание.
В ответ он только что-то буркнул себе под нос. Она взяла трость и немного облокотилась о нее. Видимо так было комфортнее.
– Настало время нам всем познакомиться. Согласитесь, в машине невозможно это было сделать так, как подобает. Итак, – она оглядела присутствующих и, наконец, представилась, – меня зовут Валентина Константиновна, но вы можете ко мне обращаться по имени. Мне так удобней. Теперь вы.
Она посмотрела на калеку. Какое-то время он молчал, но затем все-таки представился:
– Данил.
– Очень хорошо, Данил, – женщина улыбнулась, – сколько вам лет?
– Тридцать два года.
– Вы женаты?
– Нет, – ее вопросы еще больше раздражали его. – Я не женат и не собираюсь. И вообще, оставьте меня в покое.
Он развернул свою коляску в сторону. Демонстративно одел наушники и включил плеер.
– Надо же, какой нервный, – женщина пожала плечами.
Теперь внимание ее переключилось на девушку в углу.
– А как вас зовут, милое создание?
– Мария.
– Я бы дала вам не больше двадцати.
– Двадцать восемь, – ответила она, рассматривая свои пальцы рук.
– Очень интересно. Мне семьдесят восемь лет. Почти восемьдесят. Как я себя называю втихаря – старая черепаха Тортилла. Отжила свое. Много чего в жизни видела, много чего знаю и понимаю. Но вот сейчас, глядя на вас, детка, я никак не возьму в толк. Отчего вы среди нас? Что вас побудило участвовать в этом страшном эксперименте?
Девушка молчала. Старуха не унималась:
– Я больше никогда не буду молодой. Живу в ожидании заката своей жизни. В свою очередь Данил… Его тоже могу понять. Он взрослый мужчина, побывавший на войне. Без руки и ног, не видит смысла в своей жизни. Думает, что никому больше не нужен. Калека. Ну а ты? Почему ты здесь? Объясни.
Валентина внимательно смотрела на девушку.
– Мне нечего вам ответить, – Мария, наконец, подняла покрасневшие глаза, – по крайней мере, не сейчас. Прошу вас, не расспрашивайте. Не отвечу.
Валентина лишь непонимающе пожала плечами.
– Ну, не знаю, что и думать. Все-таки по мне, так вам нужно замуж, милочка, и детей рожать здоровеньких.
Она притянула к себе саквояж. Вынула из него колоду карт и стала тасовать. Пока Валентина раскладывала пасьянс на своей кровати, Мария прикрыла глаза и откинулась на подушку.
Все трое хранили молчанье. У каждого из них был повод попасть в эти стены. Каждый из них добровольно выбрал этот путь – пошел на эксперимент. Хотя у них было достаточно времени обдумать, никто так и не отказался от своего решения. Все трое – сейчас и здесь – находились в здании клиники.
В дверь постучали. На приглашение войти дверь распахнулась, и в палату вошел Иван Григорьевич, сжимая серую папку. Следом за ним вошел Козырев. В руках он держал тумбочку:
– Кому поставить?
– Мне, – Валентина указала на свободное место подле своей кровати, – вот сюда ставьте.
Пока Козырев возился с тумбочкой, Иван Григорьевич сел на свободную койку и начал разговор:
– Итак, прошу вашего внимания.
Он демонстративно посмотрел в сторону Данила. Тот выключил свой плеер и снял наушники.
– Еще раз вас приветствую в стенах нашей клиники. Вы все – добровольцы. Как я полагаю, знаете о сути нашего эксперимента. Если нет, тогда разъясню. У каждого человека имеется пять чувств. Мы с коллегами полагаем, если лишить испытуемого полностью всех ощущений и стимулов из внешней среды, то он сможет ощутить присутствие Бога. Полагаем, что пять чувств блокируют наше осознание вечности. Без них человек сможет действительно установить мысленный контакт с Богом. Так считаем мы, врачи, и наше братство нам доверяет. Братство ожидает от нас результатов. Назад пути ни у кого из вас нет. В случае летального исхода эксперимента, ваше тело будет кремировано, а урна с прахом передана членам братства для захоронения.
Не скрою, мы с коллегой, – он указал на Козырева, – весьма удивлены, что испытуемых набралось, аж, трое человек. Признаться честно, мы рассчитывали только на одного. Поэтому, считаю нужным разъяснить о дальнейших действиях.
Иван Григорьевич сделал паузу, в ходе которой открыл папку и посмотрел на содержимое.
– Валентина Константиновна, судя по всему, вы – наш первый кандидат. Судя по анализам и рекомендациям врачей, вы абсолютно здоровы. Мечта, а не пациент.
Женщина отложила карты и улыбнулась:
– Я сказала то же самое.
– Не сомневаюсь, вы один из самых верных членов нашего братства. Целиком и полностью верите в наше общее дело. Полагаю, полностью готовы к эксперименту?
– Можете не сомневаться и полностью на меня рассчитывать.