Оценить:
 Рейтинг: 0

Вдребезги

Год написания книги
2019
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 12 >>
На страницу:
5 из 12
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
* * *

Собираясь на встречу с представителями «Синc продакшн», Беркант оделся с этакой стильной небрежностью и взбил перед зеркалом волосы, стараясь уложить их в подобие творческого беспорядка. Глупо, конечно. Стараться ради какой-то второсортной мыльной оперы. Да они по гроб жизни должны быть благодарны за то, что он в принципе согласился с ними разговаривать. И все же, все же…

Глядя в окно проползавшего по запруженным стамбульским улицам такси, Беркант все больше мрачнел. Не так, не так представлял он в юности себя в тридцать пять. Не таким грезилось ему будущее. Свою первую роль он сыграл в четырнадцать – мамочка узнала где-то о проходящих кинопробах и едва не за шкирку притащила его на съемочную площадку. Сам он ни о какой киношной карьере не мечтал, но перечить мамуле, вбившей себе что-то в голову, было чревато. Впрочем, пробоваться на роль младшего брата главного героя, мальчика, страдающего расстройством аутичного спектра, оказалось на удивление забавно. Беркант вспомнил соседского мальчишку – тоже какого-то странного, не от мира сего, вечно подвергавшегося насмешкам других детей – и попросту скопировал его повадки перед камерой. И внезапно выстрелило! Он сам не понял, как это сделал, но на глазах смотревших на него людей были слезы, настоящие слезы! В итоге Беркант получил роль, а мамочка – возможность мелькать на обложках журналов в обнимку с гениальным сыночком и давать интервью о том, как ей удалось вырастить талантливейшего ребенка турецкого кинематографа.

Сниматься Берканту понравилось. Первое время, правда, он совершенно не умел управлять открывшимся у него даром, действовал чисто интуитивно, много еще не понимал. Но продюсеры, завороженные данной ему природой поразительной внешней красотой и талантом, все равно приглашали его. Позже он, конечно, пошел учиться, окончил «Мармара Синан Юниверсити», разобрался… Педагоги, рвавшиеся с ним работать, ставить отрывки, молодые режиссеры, бившиеся за право заполучить его в свой артхаусный шедевр, прочили ему великое будущее, называли новым Малькольмом Макдауэллом… В какой момент все пошло не так? Когда в его жизни расцвел буйным цветом турецкий сериальный ситком-кинематгораф? И кто в этом виноват? Саадет, вечно промывавшая ему мозги на тему творческой свободы и того, как это недостойно для гения – прогибаться под требования ремесленников от искусства? Или мамочка, жаждавшая все больше и больше ярких афиш, шумихи в прессе и тратившая деньги с размахом, требовавшим самых крупных гонораров? Или озверевшие поклонницы, бившиеся в экстазе от вида его идеально красивой рожи? Или проклятые киношные бонзы, которым он чем-то там не угодил? Почему он, находящийся в самом расцвете лет, на пике творческой активности, не катит сейчас по Стамбулу в собственном «Порше Кайен»? А задыхается в пробке в этом проклятом желтом такси с неработающим кондиционером по пути на встречу с бездарными сериальными поденщиками?

Потому что деньги нужны, угрюмо ответил самому себе Беркант. Потому что долги по кредитам сами себя не выплатят. Потому что мамочка купила очередной шедевр очередного гениального начинающего художника. Потому что дилеру, поставляющему ему гашиш, уже два месяца не плачено, и он начал как-то нервничать по этому поводу. Потому что нельзя, чтобы имя его мелькало в прессе только в связи с новым загулом или очередными нелепыми судебными разборками со сто восемнадцатой любовницей. Этак он скоро перестанет быть интересен, его забудут, а напомнить о себе, за волосы вытащить из пропасти безвестности будет очень сложно. Проще не давать себе в нее упасть – притом любой ценой.

Такси наконец добралось до центра города, въехало в район Левент и подкатило к белому зданию постройки XIX века, где располагался офис «Синс продакшн». Беркант вышел из машины, поправил ремень на брюках и уверенной походкой, стараясь ничем не выдать, что голова все еще похмельно кружится и гудит, направился к дверям, у которых дежурил охранник в форме.

* * *

Проблем с контрактом не возникло. Ну, почти. Пришлось немного поторговаться, выбивая себе персональный трейлер и гримера. «Синс продакшн» не хотел брать на себя дополнительные расходы, но Беркант отчетливо дал им понять, что, если они желают, чтобы профессионал его уровня пришел к ним в проект и спас его от полного провала, придется раскошелиться.

– Мне нужно настраиваться на роль, – твердил он, свысока поглядывая на представителей кинокомпании. – Нужно место, чтобы я мог сосредоточиться, посидеть в тишине. Я не могу работать в сутолоке, когда все кругом постоянно говорят, дергают и отвлекают.

– Хорошо, мы выделим вам персональный трейлер, – наконец согласился продюсер.

– Отлично! – кивнул Беркант. – И я очень прошу, чтобы без стука ко мне не входили.

Не хватало еще, чтобы кто-нибудь из руководителей проекта застал его с косяком между дублями. Нет уж, он хочет иметь возможность спокойно пропустить стакан вискаря или сделать пару тяг гашиша, не прячась, как школьник. И имеет на это полное право.

– И еще, – добавил Беркант, подумав. – Вы видели в моем контракте особый пункт? Мои партнеры должны приходить на площадку с выученным текстом. Иначе я работать не могу, они будут меня сбивать.

Беркант отлично представлял себе, кого понабрали в группу эти сериальщики. Наверняка там в полном объеме представлены инстаграмные дивы, медийные рожи и прочие не имеющие никакого отношения к важнейшему из искусств личности, задача которых привлечь к проекту внимание своих поклонников. Ну так и пусть скажут спасибо, что их вообще допустили до съемок, и постараются не мешать работать настоящим актерам.

В конце концов представители «Синc продакшн» согласились на его условия, и бумаги он все-таки подписал. Деньги действительно были нужны очень и очень. А роль виделась Берканту довольно интересной. И несложной – неврастеников и психопатов он за свою творческую жизнь переиграл сотни. Съемки должны были стартовать через несколько дней, и Беркант, обязавшись быть на студии в нужное время, отбыл из «Синс продакшн» решать проблемы с материнской картиной.

Вот здесь все оказалось не так просто. Выяснилось, что мать, во-первых, не оплатила покупку сразу, во-вторых, как-то неточно назвала адрес. Беркант, медленно зверея, обзванивал устроителей аукциона, контрагентов, отвечающих за доставку, галерею, где картина выставлялась до начала торгов… В итоге все-таки съездил сам, проследил, чтобы уникальный арт-объект был доставлен мамочке лично в руки. Та, впрочем, никакого восторга по поводу его рвения не выказала. Когда Беркант вошел в дом, неся на вытянутых руках упакованную картину, маман, сидевшая на диване с книгой, едва обернулась в его сторону.

– Куда нести? – вопросил он.

И матушка раздраженно отмахнулась:

– Ах, ну поставь там где-нибудь…

Похоже за несколько часов, прошедших с утреннего разговора, она уже совершенно утратила к картине интерес.

Беркант попытался было поиронизировать на тему того, что даже спасибо за свои труды не получил. И тут же нарвался на очередную драматическую сцену от несостоявшейся актрисы больших и малых театров. Маман, трагически вздыхая, холодно заявила, что у нее расшалились нервы, что доктор прописал ей полный покой, и Беркант, будь он внимательным сыном, а не невоспитанным эгоистичным выскочкой, сам бы взял на себя все ее бытовые проблемы и решал бы их тихо и деликатно. Ей же приходится сначала молить его о помощи, а затем выслушивать недовольство…

Беркант с детства привык, что во всех материнских неурядицах оказывался виноват именно он. А потому, мысленно выматерив себя за то, что не промолчал, а для чего-то полез со своим сарказмом, стоически выслушал все упреки матери, а потом еще несколько часов утешал, увещевал и успокаивал расстроенную диву.

Когда он наконец уехал от нее, над городом уже раскинула крылья ночь. Темная, по-весеннему прохладная, пахнущая пряностями и морем. Выпить после утомительного дня хотелось нещадно. А еще лучше – уединиться где-нибудь с самокруткой, набитой хорошей порцией крепкого гашиша. Уходить в отрыв перед стартом съемок, конечно, не стоило… С другой стороны, впереди было еще пять дней…

В конце концов, рассудив, что немного расслабиться ему не помешает, Беркант поймал такси и продиктовал водителю адрес любимого бара «Corridor», этакого небольшого, не особенно шумного заведения, куда обычно не добирались громкоголосые туристы.

Свет в баре был красноватый, теплыми бликами ложился на декоративно-грубые бурые кирпичные стены. На развешанных тут и там плоских экранах беззвучно крутились новейшие музыкальные клипы. Из колонок же лилась тихая ненавязчивая музыка. Деревянные столики, расположенные в уютных нишах, так и манили угнездиться за ними в теплой компании. Но к ним Беркант не пошел, обосновался у стойки.

Он как раз цедил из бокала вино, смакуя глубокий терпкий вкус на кончике языка, когда дверь за спиной хлопнула и у входа послышались звонкие голоса. Беркант поморщился. День и так выдался раздражающе людным, и соседства веселых компаний сегодня вечером ему не хотелось совершенно. К счастью, новые посетители к стойке не пошли, оккупировали один из дальних столиков. Скосив глаза, Беркант разглядел троих парней в черной коже. На локте одного из них болтался мотоциклетный шлем. Четвертой в компании была женщина. Эта показалась Берканту самой тихой. Но вела она себя так не оттого, что робела в мужской компании. Нет, сразу было видно, что если перед кем в этой группе терялись и, возможно, заискивали, так это как раз перед ней. Просто, видимо, у этой бабы не было необходимости повышать голос, чтобы быть услышанной, каждому ее слову внимали и так.

Беркант продолжал все так же исподтишка смотреть на рассаживающуюся у столика компанию. Видел, как один из парней отпустил какую-то шутку, два других загоготали было, но тут же взглянули на женщину, видимо, ожидая ее реакции и одобрения. Женщина же дернула уголком рта и сказала что-то короткое и хлесткое, после чего шутник тут же стушевался и уставился в винную карту. А его спутница подняла голову и, не утруждая себя лишними движениями, окриками, умудрилась как-то одним ясным пристальным взглядом подозвать официанта.

У Берканта что-то дернулось и предвкушающее заныло в груди. Еще не осознавая собственных намерений, он весь подтянулся, расправил плечи и словно бы мгновенно переключился в боевой режим. Черт его знает почему, но такие сильные, властные, уверенные в себе женщины всегда притягивали его словно магнитом. Ужасно хотелось подобраться поближе, рассмотреть такую, как сложную головоломку, определить, в чем же ее секрет, как работает этот хитрый механизм, что прячет внутри. Если же удавалось заставить подобную женщину сбросить маску, стать в его руках нежной, послушной и уязвимой, это можно было считать полной победой. Изысканным, ни с чем более не сравнимым удовольствием.

Его психоаналитик… Беркант, как любая модная знаменитость, разумеется, посещал какое-то время психоаналитика и любил в интервью козырнуть жалобами на расшатанные нервы и так и не побежденную депрессию. Правда, через пару месяцев сеансов таскаться в уютный кабинет и беседовать с унылой очкастой дылдой о своем детстве ему надоело. Так вот, его психоаналитика эта тема почему-то сильно интересовала. Она что-то такое твердила про властную мать, внимание которой в детстве ему еще нужно было заслужить, про первый любовный опыт, про незакрытый гештальт, заставляющий Берканта снова и снова возвращаться к одному сценарию в отношениях… Он, если честно, не особенно вслушивался в ее слова, втайне полагая, что все с ним, конечно же, в порядке. А то, что его тянет к стервозным сукам, – ну так что же, у каждого свой вкус. Жизнь ему это маленькое пристрастие, в общем, не осложняет.

Беркант понаблюдал еще немного за женщиной, затем обернулся к бармену, деловито протиравшему полотенцем пивные кружки.

– Знаешь ее?

– Кого? – уточнил тот. Проследил за его взглядом и усмехнулся в этакой свойственной всем ушлым барменам всезнающей манере. – А, это София…

– Часто тут бывает? – продолжил выяснять информацию Беркант.

– Не то чтобы. Но так, заходит иногда с друзьями. Они вроде экстремальщики… Уличные гонки или что-то в этом роде.

– Экстремальщики… – присвистнул Беркант.

Что ж, это вполне вписывалось в сложившийся у него в голове образ. Дерзкая отвязная пацанка верхом на мотоцикле или за рулем ревущего болида. Мм-м… Интересно!

– Она ведь не местная? – на всякий случай уточнил он.

– Не турчанка точно, – подтвердил бармен. – Может, американка или немка… Точно не знаю, она не особенно общительная. А что, – он подмигнул Берканту, – ты уже, я вижу, нацелился?

– Занимайся своим делом! – отбрил Беркант и соскочил с барного стула.

Всю необходимую информацию он уже получил, а откровенничать с барменом не собирался. Не того полета птица.

Беркант несколько раз прошелся мимо стола, за которым обосновалась компания. Один раз даже невзначай задел сидевшего напротив женщины парня локтем и извинился. Обычно такая политика срабатывала безотказно. На него обращали внимание, узнавали, начинали зазывать за стол, просить автограф, ну или, по крайней мере, за дальнейшими его действиями наблюдали уже с интересом. Сейчас же привлекшая его внимание экстремалка даже не повернула головы в его сторону, занятая разговором.

Нужно было переходить к более решительным действиям. Однако обращаться к женщине при ее спутниках Берканту не хотелось. Он еще некоторое время послонялся по бару, выждал момент, когда незнакомка поднялась из-за стола и выскользнула в коридорчик, где находилась уборная, метнулся вслед за ней и занял выгодную позицию у арки, ведущей из коридорчика обратно в зал. Через несколько минут дверь уборной хлопнула, Беркант услышал за своей спиной уверенные шаги и, дождавшись, пока женщина поравняется с ним, негромко окликнул:

– София!

Он ждал, что она удивится, начнет выспрашивать, откуда он знает ее имя. Может быть, возмутится или рассмеется. Но вышло не так. Женщина обернулась на голос, встретилась с ним глазами и вдруг, он готов был поклясться в этом, резко переменилась в лице и побледнела. Это вовсе не было похоже на изумление: «О боже, передо мной известный актер!», или на озадаченность: «Где-то я видела это лицо, но не могу вспомнить где», или на растерянность: «Кто этот мужчина и откуда он знает мое имя?». Женщина смотрела на него так, словно знала его, знала давно, но много лет не видела и уже отчаялась когда-нибудь повстречаться вновь. Между бровями ее пролегла тонкая морщинка, губы чуть приоткрылись, остановившийся взгляд, казалось, прожигал Берканта насквозь.

От всего этого его как-то… пробрало. Что-то больно заныло в груди, захлестнула мутная тоска – по чему-то несбывшемуся, упущенному, по жизни, что так много обещала и не сбылась. И Беркант поразился охватившим его чувствам. Ничего подобного, подкатывая к незнакомой женщине в баре, он никогда не испытывал. Ему стало неуютно и как-то… страшно, что ли. Нужно было по-быстрому разобраться с этим, непонятным, вывести ситуацию на привычные рельсы.

Английский у него был достаточно неплохой – беглый, разговорный. Матушка в свое время не поскупилась на образование – по большей части ради того, чтобы потом кичиться своим приобретшим европейский лоск сыном. Правда, избавиться от певучего турецкого акцента так и не удалось, но в жизни ему это особо не мешало. Теперь же, вспомнив слова бармена о том, что экстремалка точно не местная, он обратился к ней по-английски:

– Я весь вечер смотрю на вас… и думаю…

Но женщина, не дослушав, перебила его, шагнула ближе и требовательно, почти грубо спросила:

– Как вас зовут?

Ясно. Он и не предполагал, что подобную оторопь могла вызвать случайная встреча со знакомым актером, и, конечно, оказался прав. Эта самая София его не узнала. А может, вообще не знала. Судя по ее волевому, сильному, жесткому лицу, она не была из тех женщин, что увлекаются сериалами. Но ведь оставались еще те прогремевшие фильмы, в которых он снимался в юности… В тех она могла бы его видеть – глаза у экстремалки были умные, цепкие, можно было предположить, что подкована она неплохо и в современном искусстве должна разбираться. Если, конечно, оно в принципе интересует ее – современное искусство. Может, она вообще со своего мотоцикла никогда не слезает.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 12 >>
На страницу:
5 из 12