Там, где цветет полынь

«Я не сделаю этого», – поняла Уля.

В голове зазвучал насмешливый голос Аллочки. Она торжествовала, сообщая дурные новости, не потому что Уля была врагом. Просто ей нравилось, когда у другого случалась беда. Так она чувствовала себя лучше, защищеннее остальных. По шее пробежали колючие мурашки. Город тянул к Ульяне цепкие пальцы, а под ногтями, как во сне, была людская грязь.

Ульяна дошла до станции, купила билет и начала медленно подниматься по ступеням. Те были разбитыми, железки на них оголились. Каждый шаг давался труднее предыдущего. Пот струился по спине, в ушах громыхал пульс. Кто-то толкнул Ульяну в плечо, пробегая мимо, и она споткнулась. Кирпичная крошка больно впилась в ладони. Уля долго не могла встать, все дула на рассеченную кожу, очищая ссадины от грязи. Ранки нужно было промыть, чтобы ко всем проблемам не добавилось заражения. Но Уля продолжала сидеть на лестнице и смотреть, как набухают кровью ссадины.

– Вам помочь? – раздался озабоченный голос.

Через силу Уля подняла голову. Парень в кожаной куртке протягивал ей руку.

– Поранились? – спросил он снова.

В светлых, почти прозрачных глазах читалось сочувствие.

– Я сам постоянно тут падаю, давно пора пожаловаться куда-нибудь, чтобы лестницу починили. – Он схватил Улю за руки чуть выше разбитых ладоней и помог подняться. – С вами все хорошо?

Но Ульяна не слушала, она смотрела в глубину его зрачков. Полыни не было. Голову не вело. Желудок не стискивало когтистой лапой. Парень достал из рюкзака упаковку бумажных платков и протянул Уле.

– Вот, возьмите, – сказал он. – Кровь хоть остановите, но дома лучше обработать. – И улыбнулся. Между передних зубов у него была щербинка. – Меня Антон зовут.

Так легко было сейчас улыбнуться ему в ответ, назвать свое имя, предложить пойти куда-нибудь. Просто поболтать с кем-то таким – простым и понятным. Тем, кто остановится посреди суматошного дня и протянет руку. Не было никакой полыни. Уля ждала знака – чем это не знак?

Только кто мог дать ей слово, что полынь не вернется, когда они уже сядут за столик и разольют по кружкам чай? Или потом, когда будут болтать о чем-нибудь отвлеченном? А если у них, ну вдруг, что-то сладится, и на втором свидании этот милый Антон попробует поцеловать ее, а она разглядит в его взгляде смерть, какую-нибудь особенно страшную и кровавую. Что будет тогда? Снова взбираться на мост? Зачем, если она уже здесь?

– Спасибо. Со мной все в порядке, – холодно ответила Уля. – Правда, спасибо. Мне пора.

Она отряхнулась и побежала вверх по лестнице, оставляя разочарованного Антона за спиной. Добралась до последней ступени и только потом разрешила себе выдохнуть. Руки саднило. Оставалось дождаться прибытия поезда и шагнуть вниз.

По перрону сновали люди. Кто-то пытался проскочить без билета, кто-то пробовал перепрыгнуть через забор. Ветер принес с собой далекий гудок. Электричка была рядом.

Уля перегнулась через перила. Пустота, разделяющая мост и землю, казалась бесконечной. Успеет ли она понять, что умирает? Будет ли больно? А страшно? Страшнее, чем сейчас? Может ли вообще быть страшнее, чем сейчас?

– Ты не сделаешь этого. – Кто-то подошел к ней и встал позади, Уля чувствовала чужое дыхание. – Ты не прыгнешь. Я знаю.

Она обернулась. Рядом стоял бездомный из утренней электрички – грязные обноски пуховика цвета хаки, старая шапка, перчатки с оголенными пальцами.

– Я видел твою смерть, – сказал он, и желудок Ули свело судорогой.

– Что? – переспросила она, чувствуя, что вот-вот упадет.

– Я видел твою смерть, – уверенно повторил мужчина. – Рассказать, где ты сдохнешь?

– Кто вы? – Губы не слушались, язык стал большим и неповоротливым, а бездомный все стоял напротив и скалился гнилыми деснами.

– Я – Гус, – сказал он, насмешливо кланяясь. – А ты, как я погляжу, совсем в беде? Ай-ай-ай… – Глаза болотного цвета смотрели цепко и ясно. – Ты так устала от чужой смерти, да? Так устала, бедняжка… До смерти устала! – И зашелся злым каркающим смехом.

Уля с трудом оторвалась от перил и попыталась обогнуть его, но он схватил ее за локоть.

– Куда тебе бежать? От меня не убежишь. Только если за стену… – прохрипел он, притягивая Улю к себе.

Она ожидала, что ее накроет вонью немытого тела и прокисшего пива. Но бездомный пах совсем иначе. Знакомая горечь ударила Уле в лицо, словно она навзничь упала в заросли цветущей полыни.

– Но и за стеной я тебя достану, – закончил он и больно сжал ее локоть.

Опуская взгляд, Уля знала, что увидит. Знакомые пальцы с воспаленными суставами крепкой хваткой стиснули рукав ее куртки. Длинные ногти скреблись о ткань, а под ними толстой полосой темнела землистая грязь.

Четыре хабаровска

Уля сама не поняла, как оказалась в пропахшей кислым пивом забегаловке. Кажется, Гус уверенно потащил ее вниз по лестнице, а она пошла за ним – мимо пригородных касс и контролеров – через двери, наружу. Город пыхтел дымом выхлопных труб, вертелся и спешил. А Уля покорно семенила за Гусом и не могла отвести глаз от его грязных пальцев, которые продолжали стискивать ее рукав.

– Сейчас придем, цыпочка, уже недолго, – бурчал Гус.

Теперь от него пахло так же отвратительно, как он выглядел. Старик пьяно покачивался и потирал давно не мытую шею – словом, был неотличим от других таких же бездомных. Уле уже казалось, что она ошиблась. Это воспаленный рассудок сыграл с ней – страх встретить полынь помутил его, потому и почудилось, что старик… Что ей показалось, она так и не сумела понять. Мало ли в мире длинных мужских пальцев с жирной грязью под ногтями?

Гус словно услышал ее лихорадочные мысли и остановился.

– Дома все равно никто не ждет, – сказал он. – А идти тебе некуда. – И шагнул вперед.

Они уже подошли к низкой пристройке с вывеской «Чебуречная». Обычно Уля пробегала мимо таких, сжав кулаки в карманах. Но Гус уверенно тащил ее внутрь, и она просто не могла сопротивляться.

На деле все оказалось именно так, как представляла себе Уля. Небольшой прилавок со сваленными в кучу заветренными пирожками, под низким потолком раскачивалась голая лампочка, а у стены ютилась пара липких пластмассовых столиков. Гус подошел к одному из них, облокотился на пластик и уставился на Улю. Как бы она ни отворачивалась, болотные глаза старика все равно оказывались прямо напротив. Из-под кустистых бровей они глядели на нее со злой насмешкой. Уля тяжело сглотнула и опустила взгляд в пол. На истоптанном кафеле сложно было разобрать орнамент.

– Не бойся, лапочка, – протянул старик. – Мою смерть тебе не увидеть. Не по твою она честь. Ну-ка, купи дедушке горло промочить.

– У меня нет денег, – угрюмо проговорила Уля, продолжая рассматривать грязные разводы под своими ботинками.

– Врешь. – Гус проворно залез во внутренний карман, покопался там и вытащил потертый стольник, тот самый, что Уля сунула ему в утренней электричке. – Смотри, что у нас есть. На пивко хватит, птенчик. Иди, не томи душу.

За прилавком стояла унылая женщина в переднике. Она подняла на Ульяну рыбий взгляд.

– Что? – спросила продавщица, язык проскакивал в прореху на месте двух ее передних зубов.

– Бутылку пива, – выдавила Уля.

Женщина медленно вышла из-за прилавка, открыла пискнувший холодильник, позвенела там и достала влажную, с отошедшей этикеткой бутылку. Так же через силу вернулась обратно. Уля протянула руку, но продавщица зыркнула на нее, заставляя податься назад. Из шкафчика она достала высокий пивной стакан, обтерла его салфеткой, одним движением открыла бутылку, осторожно вылила пенящееся содержимое и подвинула к Уле. Пришлось возвращаться к столику с липким подносом в руках. Старик с наслаждением наблюдал.

– Сервис, – хмыкнул он, поднимая бокал. – Твое здоровье. – И наконец сделал глоток.

Уля не знала, куда себя девать. Вокруг сменялись кадры идиотского фильма – эта безжизненная продавщица, пустой зал и бездомный, пьющий пиво из высокого бокала. Но уйти бы Уля не смогла. Кроме попадающих в точку слов, что-то в бездомном заставляло ее смирно стоять, пока пивная пена растекалась на стариковских усах.

– Ну, рассказывай, – сказал он, когда бокал опустел.

В горле защекотало. И Уле тут же захотелось вывалить на старика всю грязь, страх и смерть, которые так долго собирались в ней. Она поморщилась и дернула подбородком.

– Мне пора, извините.

– Куда же тебе пора, киска? – Старик посмотрел на нее с интересом и неожиданной заботой. – Расскажи лучше, как ты справляешься?

В гортани запершило, как от ангины, когда воспаление медленно сжимает горло, мешая сглатывать и дышать. Уля сделала пару неуверенных шагов к выходу.