Осязание

2

О возможной войне тогда говорили часто. Кто-то думал, что Германия непременно нападёт на СССР, другие убеждённо доказывали абсурдность этого. Янина слышала подобные разговоры и в читальном зале.

– Гитлер не откажется от своих планов. Он не упустит такой куш, как СССР, – говорил блондин в кургузом пиджачке.

– Кишка тонка… А как же пакт о ненападении? – припечатал главным козырем парень в майке со шнуровкой.

– Да начхать ему на этот пакт! – презрительно выпятил губу блондин.

– Знаешь, как это называется? Антисоветская пропаганда.

Янину пугали такие разговоры.

– Товарищи, товарищи! Соблюдайте, пожалуйста, тишину. Вы мешаете остальным.

Болтуны сконфуженно замолчали.

От дурных предчувствий ныло сердце. Ах, как она хотела ошибиться!

О своих видениях Янина никому не сказала – зачем расстраивать людей заранее? – и начала понемногу делать продовольственные запасы. Почти каждый день покупала то пачку макарон, то соль, то кулёк крупы. Один раз ей повезло: купила куриный бульон в кубиках, который очень редко бывал в продаже. Нина взяла две коробки.

Мама повертела упаковку:

– Янечка, да зачем ты купила такое? Дорого стоит, наверно? Я у Зинки кур беру, у неё хорошие, откормленные.

– Пригодится, мам.

– Как белка… всё припасы на зиму делаешь. Хватит, уже полный буфет круп.

– Ничего, запас карман не трёт, – повторила Нина.

Она не успокоилась, пока не забила продуктами буфет и кухонный шкафчик.

***

Кукла с наступлением холодов на улицу выходила редко, всё больше лежала на коврике возле печки. Вот она задрала мордочку, смешно пошевелила ушами, к чему-то прислушиваясь, и подбежала к двери, виляя хвостом-прутиком. Это означало, что у калитки стоит тот, кому она рада. Через минуту в дом зашла Лиля, стуча ботинками.

– А мама и отец где? – спросила она после приветствий.

– В гостях. Они не знали, что ты придёшь. – Янина взяла у сестры пальто и повесила на вешалку.

– Это хорошо, что их нет, я с тобой хотела поговорить.

Лицо у Лили бледное, голубые глаза лихорадочно блестели, она покусывала губы – нервничала.

Червячок, крохотный червячок с бьющимся сердечком…

– Лилька, ты беременна!

– Не скроешь от тебя… я знаю, – с грустной улыбкой ответила сестра.

– Поздравляю тебя. Ты ведь хотела дочку.

– Издеваешься?

Лиля вскочила со стула, забегала из угла в угол.

– Мне сорок лет, понимаешь? Муж загулял с молоденькой продавщицей из промтоварного.

– Не сорок – тридцать девять… Ты что, ходила с ней разбираться? – проницательно спросила Янина.

Лиля махнула рукой:

– Пустое… Я не жаловаться пришла. Этого ребёнка я не хочу, помоги мне…

И заговорила быстро, не давая Нине возразить:

– В консультации мне отказали. Говорят, что сорок лет – не показание для прерывания беременности. Я знаю, ты сможешь помочь, если захочешь.

– Я не могу, с чего ты взяла? – испугалась Нина.

– Да можешь, можешь! Ты же мне помогла, когда желудок болел, у тебя в руках сила, – волнуясь и заправляя за ухо выбившуюся каштановую прядь, сказала Лиля.

– Эта сила не для зла…

Кукла снова вскочила с коврика и затанцевала у двери.

– Мама с папой идут, – заметила Янина.

– Ничего не говори им. Это наше дело.

Родители, конечно, обрадовались Лиле, усадили её ужинать и пить чай.

– Как дома-то, всё ладно? Вова как учится? – спросил отец, накладывая в чашку сахар, он любил очень сладкий чай.

– Да учится… – ответила сестра, пропустив первую часть вопроса. – С двойки на тройку, лоботряс.

Она без аппетита ела густой гороховый суп, ложка медленно двигалась туда-сюда по одной траектории.

Разговор не клеился. Нина и Лиля сидели как в воду опущенные, мама тайком поглядывала то на одну, то на другую дочь, всё больше тревожась.

– Что случилось-то, девки? Ведь как на поминках сидим, – не выдержал отец.

У Лили покраснели глаза, она часто-часто заморгала. Попыталась взять себя в руки, справиться с эмоциями, но не получилось… И заплакала, закрыв лицо руками, только плечи вздрагивали.

– Беременная? – выдохнула мать, став необычайно догадливой.

Лиля кивнула, не отнимая рук от лица.