Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

I

«Есть, конечно… <…> категория людей, обращаться к которым не только бессмысленно, но даже и зазорно. Это те, кто ненавидит Белое движение совершенно так же, как и историческую Россию, и именно за то, что оно за Россию и боролось. Но кроме всех этих категорий людей, есть и другие люди, для которых мы все это преимущественно и пишем. <…> Они не знают правды, но мы думаем, что они хотели бы ее знать?»[196].

Например:

«Представлять Белое движение, которое было и осталось народным, как “реставраторские вожделения белогвардейских генералов” – это не только искажение исторической правды. Нет. <…> Это – клевета на светлую память адмирала Колчака, генералов Корнилова, Алексеева, Деникина, Врангеля, Каледина, Юденича. Это – клевета на российскую молодежь, на воткинских и ижевских рабочих, на цвет русского крестьянства, на казачество, наконец – на один из малых народов России – калмыцкий, который целиком, стар и млад, встал в ряды Белого Движения»[197].

II

Одно из трагических событий нашей отечественной истории – гибель членов Царской Семьи. Расстрел бывшего российского императора Николая II, его супруги, детей и прислуги был осуществлен в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 года. Сразу же после взятия Екатеринбурга белыми войсками было начато расследование обстоятельств гибели Царской Семьи.

«Город встретил вступление наших войск как Светлый праздник: флаги, музыка, цветы, толпы ликующего народа, приветствия, церковный звон, и смех, и радостные слезы – все создавало картину ликующего начала весны в новой жизни и настроение великого праздника Воскресения Христова.

А в природе было лето, и город едва очнулся от давившей его последние дни какой-то ужасной, мрачной обстановки смерти, похорон, погребального стона, как бы нависшего черной тучей над всем городом и его окрестностями. Так бывает в зачумленных городах: не видно этих несчастных чумных, не слышно их, не известно даже, что где и происходит, но чувствуется, что что-то совершается ужасное, что что-то совершилось уже; чувствуется веяние смерти вокруг. И страшно, и мрачно, и жутко на душе.

Таково было настроение в Екатеринбурге перед освобождением его нашими войсками. И потому весной и Светлым праздником показался его обывателям день 25 июля.

Только на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, за двумя рядами высоких, сплошных заборов, скрывавших окна от глаз улицы, в небольшом, но хорошеньком, беленьком домике продолжали царить мрак, мертвая тишина и тени преступления.

Это дом Ипатьева, или, по-большевистски, “дом особого назначения”, в котором содержалась в Екатеринбурге с 30 апреля 1918 года Августейшая Семья. <…>

Где же были теперь обитатели этого дома? <…>

Если для жителей города Екатеринбурга, истомленных гнетом советского режима, день 25 июля был светлым, радостным праздником, то для вступивших в город русских людей этот день был полон самых тяжелых, ужасных новостей. Никто не хотел верить в возможность убийства всей Царской Семьи; никто не мог допустить существования в человеке, в людях зверства такого небывалого размера. Слухи одни фантастичнее других, одни невероятнее других быстро распространялись по городу, и все цеплялись за малейшие лучи надежды, отталкивая от себя кошмарную картину, которую поневоле выставляли комнаты дома Ипатьева.

При таком тяжелом настроении люди приступили к розыскам правды»[198].

Специальным предписанием Верховного Правителя от 17 января 1919 года возглавляет расследование и следствие генерал М. К.Дитерихс. Исследование М. К.Дитерихса «Убийство Царской Семьи и Членов Дома Романовых на Урале» появилось летом 1922 года в книжных магазинах Владивостока. Как только во Владивостоке установилась в конце октября 1922 года советская власть, новые правители бросились разыскивать книгу М. К.Дитерихса. Эта книга еще при жизни автора стала библиографической редкостью. Но, какие старания ни оказались приложены, но скрыть правду об убийстве Царской Семьи, содержащуюся в книге генерала М. К.Дитерихса, не удалось. Его труд еще вернется на Родину[199].

Книга состояла из двух частей. Первая часть отражала, главным образом, факты, версии по следствию. Вторая часть была озаглавлена автором «Материалы и мысли».

«Мир часто не видит правды, не хочет правды и не любит правды; по некоторым вопросам он настолько боится правды, что напоминает страуса, прячущего в маленькую ямку голову и думающего, что если он не видит, то и его никто не видит; иногда ложный страх перед правдой так велик, так безумно страшен, что мир сам начинает разрушать свое, близкое, дорогое, сознательно идет по линии разрушения, только чтобы не подумал кто-то, что он видит правду, понимает ее и ненавидит источники этой правды. Заставить мир убедиться в правде – это задача, кажется, бесцельная.

Но, к счастью, мир наполнен не одинаково мыслящими людьми: есть люди, и особенно богата ими Россия, где Христианская вера научила сердцем воспринимать правду… <…> Этим людям посвящаю я и мои записки», – записывает Дитерихс в предисловии к своей книге.

«Не ради возбуждения чувства мести, не ради новых жертв, крови и проявления низкой, жестокой и бесцельной злобы хочу я поделиться мыслями, выводами и чувствами, вызванными во мне изучением и исследованием обстоятельств этой трагической страницы нашей истории. Пусть каждый, читая мои заметки, помнит великие слова Иисуса Христа: “Милости хочу Я, а не жертвы”. И как величественна в царстве Православной Церкви была смерть Членов Царской Семьи, так пусть и народ русский, руководимый и просвещенный Божьим Промыслом, найдет в себе мудрость и величественное решение не для осуждения и мщения, а для приведения к Великому Воскресению тех, кто был прямыми виновниками, вдохновителями и руководителями страшных преступлений против народа, веры и заповедей Христа»[200].

«Нет, не спасти Россию ни боярам-западникам демократам с крестьянами, ни боярам западникам социалистам с монархией; не спасти Россию отдельным сословиям, классам и кастам; не спасти ее каким-либо политическим партиям. Россия не может быть ни пролетарской, ни крестьянской, ни рабочей, ни служилой, ни боярской. Россия может быть только Россией Христа, Россией “всея земли”. Надо прочувствовать это, познать это и поверить в это. Здесь нет ни монархистов, ни кадетов[201], ни октябристов, ни трудовиков, ни социалистов; здесь нет ни классов, ни сословий, ни чиновников, ни генералов, ни офицеров, ни купцов, ни фабрикантов, ни рабочих, ни крестьян. Здесь только одно – национальная Россия, с ее исторической нравственно-религиозной идеологией.

За эту-то Россию и боролись Державные Вожди Романовской династии. Боролись, как умели, как Бог давал разума, и если грешили в умении, то в духе и идее были велики и святы»[202].

«Если только нужно для России, Мы готовы жертвовать и жизнью, и всем», – говорили покойные Царь и Царица. Они и отдали свою жизнь для России; Они слились навеки вечные с тем русским народом “всея земли”, который, как и Они, исповедывал одну веру, одну идею, один смысл в русской исторической государственности и шли, как умели, по одному пути великого предназначения христианского русского народа – к России Христа, через истинный образ Святой Троицы на земле: Веру, Царя и Отечество…

Вернется к Ним и русский народ “всея земли”»[203].

М.К.Дитерихс родился в семье потомственных военных и принадлежал к тому боевому русскому офицерству, чья жизнь всегда была ознаменована самоотречением и забвением себя. Родовые хроники Дитерихсов берут свое начало в глубинах средневековья. Впоследствии Дитерихсы участвовали практически во всех войнах, которые вела Россия: от «Альпийского похода» А. В.Суворова до Великой Мировой войны.

По достижении двенадцати лет, Михаил Константинович был зачислен в воспитанники Пажеского Корпуса. Пажеский корпус считался особенно привилегированным высшим военным учебным заведением. Дальнейший жизненный путь Дитерихса во многом повторял путь сотен русских офицеров начала ХХ века. Русско-японская война, учеба в Императорской Николаевской Академии Генштаба, Вторая Отечественная (Великая) война… Михаил Константинович всегда воспринимал службу как Священный долг, как христианское служение[204].

Есть замечательное свидетельство о нем его боевого сотоварища: «Один из немногих, он сохранял свой престиж и даже привязанность солдат, не говоря об офицерах, в самые трудные времена. Человек образованный, владеющий несколькими языками, он в тылу держал себя с неизменным тактом и достоинством, а в боях, невзирая на ни на какие обстрелы, всегда находился там, где его присутствие было всего ценнее… Он знал цену себе и другим, но ни за какими эффектами не гонялся, оставался доступным для своих подчиненных и являлся для них образцом терпения, преданности Родине и своему делу, уважения к союзникам, стойкости и спокойного мужества во всех обстоятельствах»[205].

Долг. Честь. Отечество. Эта формула по отношению к Дитерихсу была испытана на прочность не только двумя войнами с внешними врагами Отчизны, но еще была Гражданская война, на которую у Михаила Константиновича был всегда решительный и непримиримый взгляд: «Нельзя забывать, нельзя закрывать глаза на то, что особенному гонению и жестокости в этот именно период подвергся православный, духовный мир России. <…> Это не фразы, не голословное обвинение; желающие могут найти документальное подтверждение этих обвинений. <…> Расскажите любому нравственному человеку, какого угодно верования, об этих гонениях Православной церкви, покажите ему список… жертв, павших за исповедание православных догматов, и спросите его, какая же это борьба унесла столько служителей церкви? Думается, что, не колеблясь, каждый честный человек ответит: борьба религиозная»[206].

После поражения Белой Сибири жизнь Дитерихса окажется связанной уже с Китаем. Здесь он поселился сначала в Харбине. Чтобы прокормить семью, 47-летнему Михаилу Константиновичу приходилось искать любую работу, некоторое время он работал в обувной мастерской. Несмотря на материальные трудности, Дитерихсы помогали детям-сиротам. Еще осенью 1919 года в Омске жена Михаила Константиновича Софья Эмильевна открыла детский приют «Очаг». В него принимались дети от 10 до 16 лет, которые и были вывезены, в количестве 45, в Харбин, а оттуда потом – в Шанхай.

Из Харбина Михаил Константинович приедет в Приморье. Его звездный час, Белое Приморье. 1922 год. Последний Земский Собор в России. Первый после Земского Собора в 1684 г, после которого Соборы больше не собирались вследствие реформ Петр I. Но сейчас у вод Тихого Океана, в городе Владивостоке собрались в числе до 300 человек на Земском соборе русские люди, выборные и представители от всех слоев народа: от православного и старообрядческого духовенства – епископы, иереи и миряне, сельчане – от волостей, горожане – от городских и поселковых самоуправлений, служилые люди – военные и гражданские – от всех чинов, как высших, так и низших, торговцы и промышленники, ремесленники, рабочие, ученые и не искушенные в науках простые люди. За Веру, Царя и Народ.

Так начинался Приамурский Земский Край, «Черный буфер», как называла его советская публицистика. И красное солнышко упования, как напишет митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий) в своем обращении к Земской Рати: «С востока воссияла нам заря светлой надежды, заря лучшая, чем все прежние зори в последнем пятилетии, потому что впервые решились, наконец, вожди русские и воины совершенно открыто, неприкосновенно заговорить о Христовой Вере, заговорить так, как наши праведные предки, выступившие на спасение родной земли с мольбой и славословием Пресвятой Троице. <…> Тебя, Дальневосточный Предел, призвал Господь спасать Святую Русь. На Великий и Святой Подвиг вышли вы, христолюбивые воины. С востока восходит красное солнышко нашего упования»[207].

Конец. И итог: «Четыре года антибольшевицкие русские элементы боролись не на жизнь, а на смерть. Были в их распоряжении и деньги, были в их распоряжении и выгодные международные политические комбинации, были и люди как вооруженные силы, было и неисчислимое количество всяких боевых и огнестрельных боеприпасов, и, тем не менее, ни одна из тех организаций антисоветских не выдержала и погибла в борьбе с Советской Россией. Причина тому – это мое глубокое убеждение и моя глубокая вера как христианина – не было идеи борьбы. Минувший Земский Собор в Приморье, скажу, что с борьбой, с решительной огневой борьбой одержал верх. И здесь впервые в нашей непримиримой борьбе с советской властью воздвигнуто знамя светлой великой идеи.

Мы, господа, теперь заняли положение, обратное тем предшествовавшим нашим белым организациям и государственным образованиям. Мы богаты, мы сильны великой воздвигнутой Земским Собором идеей, но мы совершенно нищие и совершенно беспомощны во всех остальных житейских началах и житейских пониманиях борьбы. <…>

Иностранцы сейчас смеются над нами, что мы выдвигаем флаг не по силам нам. <…> Здесь нам Бог дал этот кусочек земли, чтобы мы могли выдержать экзамен, нам назначенный судьбой и провидением Божием. <…>»[208]

Полковник Ефимов. «С Ижевцами и Воткинцами на Восточном фронте»: «У меня Хабаровский поход оставил много светлых воспоминаний, – это была последняя серьезная борьба с красными, к тому же веденная с известным порывом, чистая от грабительских и террористических актов по отношению к населению, что бывало ранее… Это борьба до некоторой степени легендарна и может стать темой легендарных описаний – как последние антибольшевики, несмотря на отсутствие оружия, вызвали на последний бой сильного, торжествующего врага. <…> Никто не сдался, предложения о переговорах с заманчивыми обещаниями отвергались, лучше смерть в бою, изгнание на чужбине, но никаких компромиссов»; «Дисциплинированность Ижевцев, ровное отношение к жителям, уплата на базаре за все взятое русским серебром <…> – всё это невольно вызывало у местного населения уважение и добрые чувства…»[209].

Высшая исполнительная власть Приамурского Земского края будет осуществляться Земской Думой, которая вместе с предполагаемым Церковным Собором должна была «наметить дальнейшие пути». Низшей административной единицей стали приходы. Таким образом, предполагалось осуществить проект государственного устройства, где системе Советов противопоставлялось местное самоуправление на базе церковных приходов. По мысли Дитерихса, тогда жизнь пронизывалась бы лучами веры. А «власть должна идти рука об руку с общественностью, основанной на христианских началах. В основе жизни должны быть два положения – земля должна принадлежать тому, кто над ней трудится, и рабочие должны участвовать на справедливых началах в результатах своего труда, то есть в прибылях предприятий» (М.К.Дитерихс).

«Русская историческая религиозно-нравственная идеология, как вытекающая из учения Христа, не погибнет никогда, как не погибнет сама Вера Христова. Но время ее восторжествования снова на территории Великой России настанет только тогда, когда вся масса общественных сил России будет проникнута той же степенью национальной жертвенности, каковой проникнута горсть борцов на фронте, и когда мы все глубоко проникнемся сознанием необходимой духовности нашей в борьбе с антихристовою властью советского правления, для чего надо еще претерпеть, еще искупать свой грех за прошлое и стремиться к более совершенному и глубокому исповеданию исторической идеологии нашего народа, чем это есть сейчас.

Время это наступит, но когда, ведает о том Единый Бог»[210], – из предпоследнего Указа № 64 Правителя Приамурского Земского края.

После поражения Белого Приморья категорическое неприятие советской власти и, в то же время, неприятие иностранной помощи в борьбе против нее, надежды на Возрождение России на пути Русского Национального Сопротивления, исключительно силами самого русского народа – отличительные черты позиции Михаила Константиновича[211]. «Мы не смеем скрывать наших личных взглядов и убеждений, но я считаю, что увлечение эмиграции созданием различных партий и группировок – политических и военных, разных толков и задач есть недостойная игра укрывшихся за неприступные стены людишек в великие, подчас даже святые, наши государственные лозунги и стяги. <…> Как законный русский Царь может быть законным только на своей земле, так русский крестьянин, воин, интеллигент имеет право на уважение в борьбе только на своей территории, так и активная, национальная борьба за идеи или те или иные идеологические начала достойна и свята только на своей территории»[212].

«Вот видите, у нас до сих пор в белых движениях, братьев-то и не было, то есть таких людей (конечно, в широком масштабе), которые объединялись бы во имя однородных, глубоких идей чистого порядка и проникнутых Святым Духом от начала и до конца. Единственной существовавшей идеей, владевшей, пожалуй, всеми и объединявшей нас против Советской власти, являлась одна маленькая, не чистая уже, и уже, во всяком случае, не святая идейка: это жалкая идейка мести, ненависти к большевикам. Но такая отрицательная идейка не могла создавать прочного и национального братского или государственного объединения, ибо сама по себе носила в себе, как отрицательная, элементы разрушения, раздора, зависти, что и проявилось в течение всего пятилетнего периода Белого движения. Так было на всех фронтах»[213].

«Все те, кто называет себя ныне монархистами, – замечает он[214], – причисляют себя к таковым не по исповеданию принципов, понятий и религии монархизма, как идеологически мощного, объединяющего массу, общественность, государство – начал, а лишь по форме, по внешним осязаемым материальным проявлением его. При этом форма и внешность обращаются ими в сущность, исчерпывая всю содержимость их монархического чемодана. Отсюда понятие ими идеи возрождения в России монархизма является для них только в формально-аксессуарном восстановлении трона, возведении на него того или другого из Романовичей, занятие при троне определенного придворного или административного положения и приведение всех прочих граждан России к “поднози трона” путем тех же чекистских мероприятий, изменив лишь название органов: охранка, жандармерия, гвардия и так далее. Вот, мне кажется, весь запас их идеологии и все их мировоззрение на монархизм вообще и в частности – на современные задачи монархического объединения и движения. Такой идеологией предполагается победить мировое большевицкое движение и дать России мир и благоденствие, а себе…

Этих взглядов и понятий я не разделяю, а потому к современному монархическому движению примкнуть не могу, какое бы имя не выдвигалось, как претендующее на трон, или для возглавления объединения и движения».

«Что антихристово царство падет, я в этом ни минуты не сомневаюсь. Что оно, может быть, уже падает и наши монархические организации совершат свое торжественное шествие к Москве и достигнут кремлевского трона – я допускаю. Но это не то. Это не воссоздаст истинной России Христа с ее религиозной идеологией и ее предопределением от Бога. Не вижу и не чувствую я всем моим существом, сердцем, душой и пониманием в массе ныне шумящих монархических организаций, не только идеалов любви по заветам Христа, но даже простой человеческой любви по долгу друг к другу, как к братьям по несчастью и судьбе.

Вражды же много, внутренней, да и внешней. И страшно, страшно в преддверии новых испытаний и страданий русского народа».

«”Что же делать? Какими путями идти?” – я считаю возможным и необходимым высказаться ныне и в этом отношении, как подсказывают мне сердце, совесть, разум, любовь к своему народу и страстное желание увидеть Россию хотя бы у начала путей к России Христа. Пусть многое в моих мыслях покажется Вам поначалу слишком бредовым, отвлеченным, нереальным и непрактичным. Верую, верую всем, что есть хорошее и доброе в Вашем сердце, что это только кажется, я лично страстно и убежденно верю в благодатность и истинность для русского народа именно моего толкования национальной идеологии, и я пойду к России только по началам Христовой веры, как бы не казались другим мои шаги слишком долгими, слабыми в отношении реальности и сомнительными с точки зрения практического их осуществления в ряду понятий и работы других политических деятелей.

Совершенно искренне, не задумываюсь над тем, как, когда и чем свергнуть большевицкую власть, я верю, что свержение антихристовых начал не под силу человеческому разуму и его начинаниям, если на то не будет Божьей воли и Божьего благословения. Я с возмущением отношусь ко всем походам на Россию с единственной идеей ненависти и мечтами силой физической завоевать положение в среде зарубежного русского народа. С негодованием встречаю всякие предположения и планы заграничной эмигранщины о водружении на трон того или иного из кандидатов.

Все, о чем я сейчас молю Бога, всей жадной, но грешной душой, всем сердцем и помышлением, это: “Боже, дай развить в себе силу и чистоту Твоей любви, пошли эту милость и благость, ибо только эта любовь может привести к тому исключительному служению другим, которое вдохновляет, воодушевляет и сплачивает людскую массу на такое же служение друг другу и тем – несчастным нашим зарубежным братьям, – которое только и в состоянии пробудить в народе стремление и жажду вернуться к Тебе, к Тебе Единственному, истинному пути воскресения Великого, Святого, Твоего русского народа”.

“Царство Небесное внутрь вас есть”, – сказал Христос. Да, я осознаю его в себе; я верю, что оно во мне, как верю и в то, что во мне самом живет Христос и Антихристос. И вся жизнь наша, во всех проявлениях своих, выявляет постоянную борьбу в нас этих двух начал, и только путем постоянного укрепления себя в духе истины и любви мы достигнем возможности одолевать начало антихристово и приближаться в себе самом к вечной жизни в Царстве Небесном. Эта работа над самим собой необходима для последующей работы в служении своему народу, с задачей вернуть его к Народу Христа и вернуть ему его историческое самодержавное право самоуправляться.

Об этом самоусовершенствовании я уже говорил Вам и писал в брошюре “Что делать”. Из получаемых теперь писем вижу, что, по благости Господней, во многом начал пробуждаться тот Дух истины, которого раньше мы в себе не осознавали. Пойдем же дальше по этому благому и многообещающему Христову пути. Сделаем, с горячей молитвой милости Господней, второй шаг… Кто почувствовал в себе способность или желание, или готовность к самоусовершенствованию в Духе учения Христа, кто способен совершенно отказаться от “славы от людей”, славы диавола, кто стремится к России не ради себя, не ради своих расчетов, благ и богатств, а ради народа, ради его славы и богатства, ради чистого, искреннего и национального служения ему до конца, кто всем сердцем всем разумением и всей крепостью разделяет дух, существо и пути исторической, национально-религиозной идеологии русского народа о своей государственности – тот откликнись, отзовись: будем братьями Братства Святого Воскресения, в которое мы все так верим и которого так пламенно жаждем для братьев русского народа, чтобы послужить ему и помочь вернуть Россию на пути России Христа.