Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

«Да», – знает Владимир. Это и правда всё была политика, все эти собрания и монархии, а они с Петей были военные. За Веру, Царя и Отечество. Им сейчас было неважно. Сейчас надо было разгромить большевизм.

Гей, дроздовцы удалые,
Смело в бой с врагами!
Наше дело, наша слава
Не умрет за нами[49 - Полковые песни дроздовцев. Приводится по: http://voldrozd.narod.ru/lit/stix/polk.html#1 (http://voldrozd.narod.ru/lit/stix/polk.html#1)]…

Там, в Сибири, было мало офицеров. Сибирская армия запрашивала Юг об офицерских кадрах. Это был тяжелый вопрос. Дальний край по другую сторону вражеской территории. Нелегальное и конспиративное передвижение. Кого-то все-таки посылали. Так Петра с Володей и поехали в Сибирь. Наверное, это уже стал их родной полк, и они привыкли, но так было надо.

Попали они не в Сибирь. Оказались в боях на Урале. Ой ты город Оренбург, степи Оренбуржья… Казаки-воины, красавицы-казачки, черноглазые, черноокие, смелые, удалые: и стрелять, и на коне проскакать, и по дому и в поле – на все руки мастерицы. Но всегда тихая, кроткая стойкость на эту сияющую, ослепительную доблесть: «На нет и суда нет», – одна на все поговорка, что не так.

Это окажется Отдельная Уральская Армия. Выйдет на подступы к Самаре и Саратову. И осадит Уральск. А потом начнется отступление. Удержится под Лбищенском. Разгромит здесь штаб Красной армии. И будут разгромлена сама. Красные кинут в бой новые силы.

У Отдельной же Уральской Армии не было ни резервов, ни боеприпасов.

Отдельная Уральская Армия попадет в окружение и почти вся будет уничтожена.

Они выбились. И собрались. Остатки армии. И пошли прочь. По снегу и морозу. По свету и тьме. Через черный лес. Через белые дали. «От красных лап в неизвестную даль»[50 - «От красных лап в неизвестную даль» (Поход уральцев) – Книга Толстого В.С., последнего атамана Уральского Казачьего Войска, изданная в Константинополе в 1921 году.]. Сзади шел враг. Впереди лежало белое безмолвие. И смерть. Кругом – смерть. «Как в рассказах у Джека Лондона», – вспомнил Володя. Гиблая Аляска. Только это был – Урал.

Это была зима. Это была разбитая и погибшая армия. Без запасов, продовольствия и медикаментов. Отрезанная от мира. От мира, который все равно не смог бы спасти и помочь. Потому что это рухнул весь Восточный фронт. Армии Александра Колчака больше не было. Были отступающие остатки этой армии. Там – на Читу. Здесь – к Каспийскому морю. К Каспийскому морю, которого, казалось, не было и никогда не могло быть на свете. К которому никогда не выйти. Потому что на свете была только эта ледяная пустыня.

Петра оказалась ранена в перестрелке. Пустяк. Царапина. Просто скользнуло по ноге. Она молчала. Она просто молчала. И шла. Боль как будто стихала, как будто – привычка. А потом закрывала глаза от этой боли. На остановке. Когда она становилась отчетливой и ясной. Еще сильнее. Еще больше. Рана пошла на поправку. А голову и виски ломило, и начался кашель. Она заболела, поняла Петра. Простуда или что, все одно. Нет лекарств. И ничего нет. Есть Володя. Отчаянный, любимый Володя. Который не верит. Который наклоняется, гладит по полушубку, которым она накрыта, и просит:

– Петя, Петенька…

– Все хорошо, Володичек, – говорит она и проваливается в сон. В какой-то ужас, какой-то бред. Просыпается. И снова засыпает. И не может заснуть. Потому что ломит виски. Потому что бьет лихорадка. Все-таки засыпает. Утром становится легче. И снова все сначала. Она жива. Она пока еще жива. И восходит, и заходит солнце. «Слава Богу! Торжественные слова! слова – провозглашение победы!»[51 - Игнатий Брянчанинов.], – знает Петра. А еще: «Готовиться к смерти и означает в Бога богатеть»[52 - «Готовиться к смерти и означает в Бога богатеть. Ибо лишь истинно верующие в Бога и в иную жизнь подготавливаются к смерти, то есть к сей иной жизни. Безбожники никогда не готовятся к смерти: они готовятся к тому, чтобы жить на земле как можно дольше. Потому они боятся даже думать о смерти, а еще менее стараются в Бога богатеть. Тот же, кто готовится к смерти, готовится к жизни вечной. А каково это приготовление к жизни вечной, известно каждому христианину. Мудрый человек каждый день укрепляет свою веру в Бога, защищает свое сердце от неверия, сомнений и злобы, как мудрый хозяин защищает свой виноградник от вредных мошек и саранчи. Мудрый человек печется о том, чтобы каждый день исполнять заповеди Божии через дела всепрощения, милосердия и любви. Так он в Бога богатеет. То, что ему милее и драгоценнее всего, мудрый человек не держит в житницах и корзинах, но предает в руки Божии. Это – его душа, величайшее его богатство, единственное богатство, которое не истлевает и не умирает. Каждый день мудрый человек рассчитывается с сей жизнью и готов лечь и умереть с твердою верой, что оживет и предстанет пред лицем Божиим. (“Думай сам в себе и говори: я не пребуду в мире сем дольше сегодняшнего дня – и во веки не согрешишь пред Богом” – Прп. Антоний Великий)» (свт. Николай Сербский. Беседы. Неделя двадцать шестая по Пятидесятнице. Евангелие о многопопечительности и о наглой смерти. – Цитируется по: Православная энциклопедия «Азбука веры» https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Serbskij/besedy/2_11 (https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Serbskij/besedy/2_11)).].

– Все хорошо, Володичек…

Она знает, что все не хорошо. Наверное, ей даже уже все равно. Слишком ломит виски. Слишком звенит в ушах. Она понимает – жаль. Всего, всего отчаянно жаль – этого неба. Своих лет. Несбывшегося покаяния. Еще на один день, еще на один миг. Еще на целую жизнь. А Россия? Но нет сил. Нет сил понимать и жалеть. Это просто небо и белый снег. Это просто такая уж ее доля. Она не только Петра. Она – Пелагея. А кто была она, Пелагея? Красавица. И мученица. Доблестная и смелая мученица. «Почитание святого состоит в подражании ему»[53 - Иоанн Златоуст.]. Она готова, надеется Петра. Никто и никогда не готов, но если уже просто иссякла вся жизненная сила. Что уже теперь и чего уже хотеть. Но гаснущая жизнь остается гаснущей жизнью. Она бы хотела. Все равно хотела. Еще один день, еще одну весну. Светлую заутреню. Светлое утро. Светлого Христова Воскресения. И Володя. «Володя, – наверное, только и осталась главная грусть. – Володя!» Они ведь муж и жена. А как же – жили долго и счастливо, и умерли в один день? Но – как там? «Слава Богу за все».

«Слава Богу! Многие из угодников Божиих любили часто повторять эти слова: они вкусили сокровенную в них силу. Святой Иоанн Златоустый, когда беседовал с духовными друзьями и братиями о каких-нибудь обстоятельствах, в особенности о скорбных, в основной камень, в основной догмат беседы всегда полагал слова: за все слава Богу! По привычке своей, сохраненной Церковною историею для позднего потомства, он, ударяя вторым перстом правой руки по распростертой ладони левой, всегда начинал речь свою со слов: за все слава Богу!»[54 - Игнатий Брянчанинов. Из «Аскетических опытов». Слава Богу.].

Он несет ее на руках. Она просыпается. И не понимает. Стены, потолок. Он улыбается. Александровский, вспоминает Петра. Где-то был форт Александровский. Они шли на форт Александровский. Они дошли.

Но это только Форт-Александровский. Это уже не тот надежный оплот, как они думали. Володя серьезный. Все серьезные. Она надеется, что выздоровела за эти несколько недель, что они провели здесь. В тепле и с каким-то лечением. Почти выздоровела. Потому что впереди новый переход. Они пойдут в Персию. Здесь оставаться нельзя. Четвертого апреля отряд в 214 человек покидает форт. 5 апреля Форт-Александровский занят красными. Снова. Все снова. «От красных лап неизвестную даль»… Она выздоровела. Она правда выздоровела за эти несколько недель. Жизнь снова в своих красках, а не гаснущим огоньком.

В песках и барханах. Жизнь. Драгоценнейший дар и хрупкий миг. «Покайтеся: приближися бо Царство Небесное» (Мф.4:17). Это пустыня. Как живое напоминание. «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк.1:3).

Они с Володей в Персии. В Месопотамии. На острове Русском во Владивостоке[55 - 20 мая (2 июня) 1920 года остатки отряда в составе 162 человек окончили поход, перейдя границу и войдя в персидский пограничный город Рамиан. Далее отряд прошел до г. Тегерана. Впоследствии генерал Толстов В. С. и остававшаяся в Тегеране часть отряда добрались до города Басра в Месопотамии и были приняты английским правительством и размещены в лагере для интернированных лиц Танум. В августе 1921 г. были отправлены на пароходе «Франц-Фердинанд» в г. Владивосток, по договору генерала барона Врангеля с англичанами, согласно которому все русские беженцы должны быть доставлены к началу 1922 г. в ближайший не занятый красными морской порт России. Пароход прибыл во Владивосток 23 сентября 1921 года.]. Морские стрелки в Сибирской флотилии. Пошли и записались. Он был Володя, а она – Петра.

И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда…[56 - Н.Гумилёв. Из произведения «Прапамять».]

Море. Накатывает море.

Ветер дышит отчаянной солью. Это 1922 год. Борьба закончена. Они стоят с Володей. Это поражение. Но они живы. И они уходят с оружием в руках. И, наверное, поэтому Петра не чувствует, что это поражение. Это победа. Победа выбора, совести, веры. Только здесь, на этом корабле, не хватает брата. «Павел!», – отчаянно хочет крикнуть Петра. «Но Павел, наверное, тоже где-то, – решает она. – Конечно, где-то. Он тоже, как я и Володя, где-то выбрался». Павел и правда был рядом. Она просто не знает. Они не пересеклись.

Море, думает Володя. Ему вспоминается книжка. Приключенческая книжка Майн Рида. Долина Сан-Ильдефонсо. Сан-Индельфонсо пал. «Стояла осень, поздняя осень – самая прекрасная пора на американских равнинах, когда разрумяниваются дикие леса и природа словно отдыхает от ежегодных тяжких трудов, и все живое, насладившись роскошным пиром, который она так щедро приготовила для своих детей, кажется умиротворенным и счастливым».

Это была страшная повесть – повесть о крови и мести.

Заходящее солнце. Там тоже было заходящее солнце.

«Карлос глубоко вздохнул, словно огромная тяжесть свалилась наконец с его сердца. Потом обернулся к другу.

– Дон Хуан! – произнес он. – Я сдержал слово: она отомщена!».

Россия пала. Но они стояли до конца.

Володя тоже глубоко вздохнул.

– За Веру, Царя и Отечество, – звенит его голос. – Петра! Я сдержал Присягу!

Часть третья. Сын

Там – под бурю набатного звона,

В снеговые сибирские дали

Они мчались в горящих вагонах,

На разбитых площадках стояли.

Они пели, безумные, пели —

Обреченные в жертву Вандалу.

На их черных кадетских шинелях

Еще свежая кровь не застыла!

    Н. Снесарёва-Казакова[57 - Снесарёва-Казакова Нина Николаевна (1896–1948) – поэтесса; родилась в семье терского казака; в годы Первой мировой и Гражданской войны была сестрой милосердия.]. Кадеты Каппелевцы

– Я вижу памятник, который Россия поставит этим детям, и этот памятник должен изображать орлиное гнездо и убитых в нем орлят…

    Генерал Алексеев

I

«Князем слава, а дружине! Аминь».

Это она когда-то читала о полку Игореве: «Что ми шумить, что ми звонить далече рано пред зорями?»

«Бишася день, бишася другый; третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезе быстрой Каялы…»

– И уже схваченный, Игорь видел брата своего Всеволода, ожесточенно бьющегося, и молил он у Бога смерти, чтобы не увидеть гибели брата своего. Всеволод же так яростно бился, что и оружия ему не хватало. И сражались, обходя вокруг озеро.