Про красных и белых, или Посреди березовых рощ России

– Все равно выходи за меня замуж, – уверенно говорит Володя.

Она посмотрела на него. Сероглазый, хороший. И такой ведь серьезный. И все-таки не князь Верейский, но сразу видно – Дубровский. Еще и имя такое же. Владимир. «Владимир», – улыбнулась она. Князь Ясно Солнышко.

«Браки заключаются на небесах», – подумала Петра.

– Да, – сказала она.

VIII

Петра не знала, когда она поняла, что, оказывается, любит Володю. И любила всегда. Что только она и он. Может быть, когда они стояли на Венчании в церкви. Или когда она уже после Таинства зажгла свечу перед иконой. Или это он нес ее на руках по мосту. Они вышли вдвоем, и она вспомнила такую традицию. Тогда он подхватил ее и закружил. А рядом был этот мостик через городскую речушку. Или когда они пригласили на чай пожилую соседку, а та позвала кого-то еще, и какую-то семейную пару, и каждый притащил из еды, кто что мог, и все поздравляли, и радовались, и улыбались.

А Неллия Александровна увела ее к себе и одела в белое-белое платье, простое и строгое, и ослепительно красивое, оставшееся со своей свадьбы. Новая власть еще не успела отобрать. И продать еще не продала, и на ткань не распорола. Все-таки берегла. Как будто знала. Что будет такой случай. Чуть завила локоны. Подала белые перчатки. Пелагея глянула на свое отражение в разбитом трюмо и тихо ахнула. Она и не знала. Что может быть такой красивый наряд. Что может быть такой чудесный, сияющий миг. Как будто сказка – вся жизнь. А потом ахнул Володя.

– Мне прямо неудобно, – тихо шепнула она потом Неллии Александровне. – Я такая счастливая. А ведь революция. Пир во время чумы.

– Он офицер? – также тихо заметила та, наклонившись к ней и показав взглядом на жениха.

– Да, – сказала Петра.

– Это твой праздник, Петя, – помолчав, просто сказала Неллия Александровна. – Белый, как лебедь. Как лебединая песня. «Брак по природе один, как одно рождение и одна смерть»[43 - св. Макрина, сестра святителя Григория Нисского.].

А может быть, Петра поняла, что любит Володю, тогда, когда другая гостья откинула вдруг крышку стоявшего в углу бесполезного и забытого рояля, который в зиму разломают на дрова, но который сейчас еще стоял, и они с Володей закружились в вихре вальса. Отчаянном, торжествующем, счастливом. Забыв революцию, забыв опасность, забыв то, что будет завтра. Забыв все. Только круг…и еще один круг… Она и он. Володя.

– Не надо, – сначала возразила было Петра. – Мы ведь не знаем, кто может услышать. Или кто по улице будет идти. Вдруг какой-нибудь враг. А тут шум, музыка. Сразу понятно – недобитые твари собрались.

Но махнула рукой, когда Володя потянул ее танцевать.

«Погибать – так с музыкой», – подумала про себя. Да. С музыкой. Только не с такой. С другой: «Аллилуиа…» Вот именно: «Аллилуиа…» Раз, два, три… Шаг, и еще шаг, и еще… Свой счет и своя песня. «Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа…» «Слышали вы слова Апостола, с которыми обращается он к фессалоникийцам, предписывая закон для целой жизни; потому что учение преподавалось тем, которые когда-либо обращались с Апостолом, польза же учения простирается на всю человеческую жизнь. “Всегда радуйтеся, – говорит он, – непрестанно молитеся. О всем благодарите” (1Фес. 5, 16–18)»[44 - Василий Великий. Из беседы 4. «О благодарении».].

– С помощью Божией умудряйся устраивать себе так, чтобы возможно было держаться внутреннего подвига, который, по апостольскому слову, состоит из четырех частей: ко всем долготерпите, всегда радуйтесь, непрестанно молитесь и о всем благодарите.

Это воля Божия. Начинать должно с последнего, то есть с благодарения за все[45 - Амвросий Оптинский.].

Этот счастливый вальс все-таки и закончился счастливо. Никто не появился и не прервал праздник. А потом все разошлись. Они с Володей вернулись в каморку. Она зашла к Неллии Александровне, оставила свое праздничное платье, поменяла на прежнюю одежду. И они с ним бросили одеяла на полу и уснули. Тут же и не раздеваясь и не проснувшись ни разу до самого утра.

…Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: «Нет!»
Далекие, милые были.
Тот образ во мне не угас…
Мы все в эти годы любили,
Но, значит,
Любили и нас, —

наверное, подумал Володя, пока еще не успел уснуть.

IX

Это было в прошлом на юге,

Это славой теперь поросло.

В окруженном плахою круге

Лебединое билось крыло.

    Иван Савин

Петра открыла глаза под утро. За окном занимался синий рассвет. Новый день, подумала Петра. Удивительный, праздничный день, улыбнулась она. Словно сказка. За окном был не только рассвет. За окном была революция. Но завтра. Она вспомнит об этом завтра. Это будет завтра. А пока у Золушки еще продолжается бал. На часах не пробило двенадцать. И карета не превратилась в тыкву. Петра приподнялась, тихо и бережно поцеловала Володю в нос и в щеку. Поправила хохолок челки надо лбом. Повернулась, устроилась поудобнее у него под плечом и снова уснула. Революция будет завтра. Или сегодня, но часа через два. А пока стоит рай. И, наверное, где-то совсем рядом поют над ними и закрывают их своими крылами райские птицы. От этого дня. И от всех этих дней.

Второй раз Петра проснулась, когда яркие лучи солнца уже заливали комнату. Володя сидел собравшийся и серьезный. Она встала, собралась, собрала чемоданчик. Уложила, спрятала Новый Завет и «Приношение современному монашеству» Игнатия Брянчанинова. Из собрания сочинений. Не удержалась и вздохнула. Было семь книжечек. И не возьмешь ведь, и не знаешь, что взять, все дорого и все надо читать. Взяла с той их с Павлом петроградской квартирки тогда этот томик. Наверное, решающими оказались вот эти слова:

«Уповаем, что убогий труд наш может быть с пользою приложен и в общежительном, и в штатном монастырях, и к жизни инока на подвории или при часовне, и к жизни инока, странствующего на корабле по требованию и обычаю государственному, и к жизни инока, находящегося в долговременном послушании посреди мира, и к жизни инока, постриженного в монашество при духовном училище, занимающего при нем какую-либо ученую или административную должность, – даже к жизни мирянина, который захотел бы среди мира с особенным тщанием заняться своим спасением»[46 - Игнатий Брянчанинов.].

Небольшая такая книжечка, но все сказано: «О изучении евангельских заповедей и жительству по евангельским заповедям… О памятовании смерти… О необходимости мужества при искушениях… Учение святых Отцов о тесном пути… О человеческой славе… О памятозлобии… О хранении душевного ока от всего вредного от него… О покаянии и плаче… О удобоприменимости изложенных правил…»

Петра оглядела комнату, заглянула к соседке:

– Нелли Александровна, я уезжаю.

Неллия Александровна кивнула.

А потом они с Володей разлили по чашкам кипяток. Позавтракали. И пошли из города.

…Старого мира – последний сон:
Молодость – Доблесть – Вандея – Дон.

    М. Цветаева

X

И останутся, как сказка,

Как манящие огни,

Штурмовые ночи Спасска,

Волочаевские дни.

    М. С. Парфёнов.1922

На Дону Петра с Володей пробыли около полугода. Муж-офицер, и она, как вольноопределяющийся. А потом уехали. Потому что еще была Сибирь. Осенью в Сибири была своя история, свой переворот. Это были хорошие события и хороший переворот. «Верующий православный народ должен оказать полное доверие, ибо Колчак – верующий человек»[47 - См.: // Белая гвардия. Альманах. № 10. Русская Православная церковь и Белое движение. М., 2008. С. 143.]. И теперь была вся Россия и был Верховный Правитель, а не абы как. Пока не победят, а там будет видно. Республика, монархия, конституция. Как решит уже Учредительное собрание. «”За Учредительное Собрание” – глупый и дурацкий лозунг», – никогда не понимал Володя. Нет, чтобы сразу – за Царя. А то за Веру и Отечество. Без царя в голове? Сила есть – ума не надо. Как-то так.

Но он был просто Володя, а со своим уставом в чужой монастырь не пойдешь. Это была намеренная позиция Добровольческой Армии – политическая непредрешенность на будущее России. Что это Добровольческая Армия, народное ополчение, а не политика.

«Идет наша пехота: «Офицерский батальон», надевший черные погоны, траур по России, под командой генерала Маркова, «Корниловский ударный полк» с черно-красными погонами… <…> Ростовский студенческий, Юнкерский батальоны, и Партизанский батальон… <…> Корниловцы – частью республиканцы. <…> Все бойцы соперничают друг с другом в лихости и отваге: корниловцы, республиканцы, монархисты-гвардейцы, кадеты, гимназисты, студенты, юнкера, девушки-казачки и ростовские гимназистки, из коих немало ушло с нами в поход, не только сестрами, но и в строю».

    В. Ларионов[48 - Виктор Ларионов. Последние юнкера. Воспоминания добровольца-первопоходника Виктора Ларионова о своём участии в Гражданской войне 1917–1920 гг. в рядах Добровольческой армии. – Цитируется по: Ураган. Последние юнкера. Романы/Б.Я.Ильвов, В.А.Ларионов. – М.:Вече, 2007. – 448 с. (Белогвардейский роман). С.272–275.]