Шелковая лента

– Чем же я могу вам помочь? – растерянно пробормотал юный лорд.

Молодой человек немного протрезвел и, спохватившись, приветствовал будущую невесту поцелуем руки. Хлоя позаботилась о том, чтобы она дрожала, начала шумно часто дышать, будто задыхаясь. Она отпрянула и покачала головой.

– Нет, я поступила опрометчиво, написав вам. Вы ничего не должны знать!

– Клянусь, от меня никто ничего не узнает! – патетично заверил Дуглас.

Хлоя провела рукой по лбу и потянула за завязки накидки.

– Они душат меня, милорд. Право, я не знаю, с чего начать… – Она блестяще играла выбранную роль – столь естественное стеснение, срывающийся голос. – Девушке неприлично говорить такое мужчине, но судьба не оставляет выбора. Вы единственный, кому я доверяю.

Ресницы ее опустились, рот слегка приоткрылся. Выждав паузу и изобразив затуманенный страстью взор, Хлоя шепотом продолжила, разыгрывая невинную деву:

– Право, я не знаю, что это. Когда вы так близко, я не могу говорить, сразу так горячо. Но, право, вам это неинтересно.

– Почему же, мне интересно все, что связано с вами, леди Хлоя.

Самолюбие лорда расправило крылья. Он предвкушал объяснение в любви: иначе что привело будущую невесту в сад в такой час? Однако Хлоя неожиданно встрепенулась, замотала головой и заявила, что ей лучше уйти.

– Отчего же?

Лорд хотел слышать ее признание, не желал отпускать без ласкающих слух речей, хотел стать победителем, безраздельно владеть Хлоей без остатка, подчинив своей воле.

– Оттого, что я испытываю к вам недостойные чувства. Я вас…

Не договорив, Хлоя рухнула на скамью, эффектно раскинув руки. Накидка сползла, обнажив вздымающуюся от редкого, но глубокого дыхания грудь.

Пару минут лорд Дуглас стоял неподвижно и просто смотрел на будущую невесту, любуясь ей в лилово-багровых красках угасающего дня, потом опустился на одно колено и попробовал привести девушку чувства – бесполезно. Подумав немного, он решил отнести Хлою во дворец, где бы о ней позаботились. Бережно взяв ее на руки, лорд Дуглас заметил, что рот девушки приоткрыт, обнажив блестящие зубы и кончик языка. Они манили, нашептывали порочные мысли, молодой человек с трудом отвел взор.

Сомнения Хлои насчет слуги оказались напрасными: он с блеском выполнил оба возложенных на него поручения, перехватил конюшего и отправил его не к врачу, а к особняку Эверинов.

Лорд Дуглас уложил драгоценную ношу на постель. Он понимал, нужно уйти, но заверил себя: нехорошо оставлять Хлою одну, лучше дождаться возле нее врача. Ему показалось, будто платье мешает девушке дышать, и лорд решил слегка ослабить шнуровку. «В этом нет ничего предосудительного, – успокаивал совесть Дуглас, – так она быстрее придет в себя». Атласные ленты скользнули между пальцами, лорд не успел удержать их, и корсаж разошелся, словно створки устрицы, открыл взгляду жемчужину – темно-синий корсет, едва прикрывавший соски. Острые, цвета полевых маков, они манили накрыть их губами и, прикусив, потянуть до грани боли.

Лорд шумно выдохнул. Зрелище оказалось слишком волнительным, а мысли – греховными. Плоть стремительно восставала при виде великолепных полукружий. Отсюда, сверху, он мог вполне оценить груди будущей невесты, представить, как мягки они на ощупь – сущие персики. Не удержавшись, юный Амати обошел кровать, любуясь идеальными формами, подчеркнутыми корсетом. Хлоя не приходила в себя, и, ощущая нараставшее желание, он расстегнул два верхних крючка. Груди спелыми плодами выпали из теснившего их корсета. Лорд не мог отвести взгляда от карминовых полукружий и, прикусив губу, засунул руку за пояс штанов. Пальцы нащупали напряженную плоть. Сообразив, что делает, Дуглас торопливо отпрянул от кровати и вытер ладонь о балдахин.

Врач все не шел, Хлоя лежала в глубоком обмороке. Наверное, она и заночует во дворце, тогда ее следует раздеть.

Лорд потянулся к шнуру звонка, но раздумал. Губы тронула мечтательная улыбка. Нет ничего дурного, если он полюбуется на обнаженную красавицу. В конце концов, ей предстояло стать его женой. Да и нельзя показываться на людях со столь красноречивыми выпуклостями ниже пояса.

Дуглас вздохнул. Безусловно, ему хотелось большего, но придется довольствоваться малым. Хлоя ведь не обидится на пару капель на своей нежной коже.

Он подошел к двери, выглянул в коридор, плотно прикрыл ее. Хотел закрыть задвижку, но раздумал: придет врач, придется объяснять, зачем юному Амати потребовалось уединиться с девушкой.

Нет, Дуглас не поддастся бесам, у него сильная воля. Он просто снимет с Хлои одежду и накроет одеялом. Плоть же успокоится сама.

Опустившись на колени, молодой человек стащил с ножек девушки башмачки и задержал пальцы на тонких щиколотках. Такие изящные, они казались верхом совершенства. Старательно сдерживая нарастающее возбуждение, грозящее стать болезненным, Дуглас бережно приподнял обмякшее тело и отыскал крючки юбки платья, скрытые поясом. Пальцы плохо слушались, взгляд неизменно возвращался к тяжелым грудям. Но раз они все равно лежали поверх корсажа, не стоит ли и вовсе снять его? Сказано, сделано. Теперь Хлоя лежала на кровати в корсете, нижней юбке, чулках и панталонах. Пожалуй, корсет тоже лишний, он только сдавливает нежную кожу. Она предназначена для мужских пальцев, а не для грубой ткани.

Губы Хлои оставались приоткрыты, и Дуглас поцеловал их. Сначала робко, потом дерзко, коснувшись языка.

Желание решительно заявило о себе, затмив разум.

Оторвавшись от губ недвижной Хлои, лорд осмелел и поцеловал шею. Девичий запах пьянил, манил зайти дальше, и язык устремился в ложбинку между грудями. Кожа там оказалась особенно сладкой, острые соски молили накрыть их ртом. Дуглас не помнил, когда овладел ими. Сначала легкие поцелуи, затем плотно обхватить, втянуть и поиграть языком. Пальцы ласкали груди, наслаждаясь их полнотой.

Лорд на мгновение замер, прислушиваясь, и, неохотно отпустив добычу, потянулся к завязкам нижней юбки: по его мнению, они тоже мешали дышать.

Хлое стоило большого труда сдержать улыбку, когда пальцы вернулись к соскам. Она знала, теперь он не сможет остановиться. Так и произошло. Обуреваемый желанием лорд терзал девичью грудь губами; рука нетерпеливо скользнула в панталоны Хлои. Пальцы ненадолго задержались на чувствительном бугорке и устремились внутрь, сразу два: Дуглас не церемонился. Выдержка помогла девушке не дернуться. Лорд вторгался грубо, быстро, резко, совершенно не думая о чужом удовольствии. Панталоны мешали, и он быстро от них избавился.

«Она все равно почти моя жена».

Дуглас широко развел девичьи бедра и ввел третий палец. Еще один тер бугорок, будто Хлоя, словно джин, могла возбудиться от подобных вещей. Она с нетерпением ждала, когда ему наскучит, но вот, наконец, лорд стянул штаны и лег на девушку. Дуглас неглубоко ввел член и в истоме прикрыл глаза. Хлоя не очнулась, фонтаном не брызнула кровь, и юный Амати, позабыв обо всем на свете, вошел во всю длину. Затем снова и снова. Бедра его без устали двигались, член безжалостно вторгался в девушку, стремительно приближая разрядку. Лорд мимоходом отметил, что обычно его достоинство двигалось легче, и списал неудобства на девственность Хлои. Впрочем, она сейчас его не интересовала, во всяком случае, меньше собственного удовлетворения. Алкоголь, мысли о любви Хлои и прыгавшие от толчков внутри ее тела груди еще больше распалили Дугласа, заставив позабыть обо всем на свете. Он раз за разом со всей страстью насаживал девушку на член и, увлекшись, не заметил, как отворилась дверь. Зато Хлоя, не разделявшая возбуждения жениха, расслышала характерный скрип и, встрепенувшись, в ужасе закричала, силясь отпихнуть распаленного лорда. Она вопила, брыкалась, Дугласу против воли пришлось соскочить с кровати… чтобы встретиться глазами со Стефанией.

Хлоя истошно завизжала и поспешила прикрыться одеялом.

Незадачливый насильник, пытаясь путанно объясниться перед старшей дочерью лэрда Эверина, прикрывал ладонями причинное место. Он не решался одеться при Стефании, повернуться к ней спиной. Пьяный угар улетучился, Дуглас проклинал себя за несдержанность, но сделанного не воротишь.

Раскрасневшаяся то ли от смущения, то ли от возмущения Стефания пообещала рассказать об увиденном лорду Амати и лэрду Эверину.

– Во всех грязных подробностях, милорд!

Дуглас окончательно упал духом. Может, правы святые отцы, и грех неизменно влечет горькую расплату.

Пока сестра опозоренной Хлои кричала на провинившегося лорда, виновница переполоха спешно оделась. Она настояла на том, чтобы не пустить в комнату слуг. Стефания соврала, будто миледи испугалась мыши.

Воспользовавшись моментом, юный Амати натянул многострадальные штаны и клятвенно пообещал убедить отца отказаться от освидетельствования невесты. Он бы пошел и не на такое, чтобы скрыть позор. Подумаешь, поклясться, что берет Хлою девственницей!

Слово лорд Дуглас Амати сдержал: врач в особняке Эверинов не появился.

Глава 3

Дорожная карета, покачиваясь, ползла по дороге, нещадно тряслась на ухабах. От ушибов спасали многочисленные подушки, устилавшие сиденья. Что поделаешь – осень! То лили дожди, то ненадолго выглядывало солнце, а ночью и вовсе подмораживало. От дыхания людей и животных тонкой струйкой поднимался кверху пар, в который раз напоминая, они движутся на север.

Стефания целые дни проводила у окна, рассматривая мелькавшие леса, деревни, реки, городки. Ехавшая вместе с ней мать осуждала дочь за ребячество, требовала сидеть смирно, как положено воспитанной девице, но девушка впервые пошла наперекор приказам. Разве могли книги сравниться с новизной мест?

После трех недель пути свадебный поезд въехал на территорию земли Атвер. Окружающий пейзаж показался Стефании холодным и негостеприимным; мать-южанка, долго привыкавшая даже к срединному Грассу, и вовсе нашла его ледяным. Кутаясь в подбитую мехом накидку, леди Эверин советовала держать ноги в тепле, воздерживаться от открытых платьев («Тебе только простудиться не хватало!») и не оставлять на ночь открытым окно.

Каменистая земля вздымалась холмами, на горизонте неясной дымкой темнели зубчатые вершины гор. Хмурые атверские леса со всех сторон обступали дорогу, прерываясь на бескрайние, до самого горизонта, пустоши и хлебные поля.

Городки и деревушки тоже были другими. У строений – глухие стены, узкие оконца и высокие крыши, крытые в городах черепицей, а в деревнях – соломой, досками и лапником. Повсюду серый известняк, из которого строили все: от церквей до кладбищенских оград. Высокие прямоугольные колокольни уходили в хмурое облачное небо. На звонницах собирались стаи воронья, противными резкими голосами прорезая тишину.

Стало больше рек, копыта лошадей то и дело стучали по горбатым мостам. У въезда на них мелькали верстовые столбы и изредка трехгранные сосуды для пожертвования.

Одну из остановок сделали в монастыре – далеко не единственном в северном крае. Казалось, местные жители особо чтили бога.

Стефания с удовольствием размяла ноги, прошлась по монастырскому саду. Он показался ей печальным: тонкие черные прутья с редкими всполохами листьев. Ветер нещадно обрывал их и бросал под ноги.

За садом, ярусом ниже – для монастыря выбрали один из холмов, – разбили огород. Стефания спустилась туда, чтобы выйти к каменной ограде, посмотреть вдаль: на темную гладь реки с мельничным колесом, дымок от близкого жилья – деревушки вниз по течению, на остроги гор. Ей не хотелось бы жить между заснеженных пиков, она надеялась, они так и останутся тенью.

Отец говорил, через пару дней они въедут в баронство Атвер. Жених встретит их завтра, приедет в монастырь, чтобы сопровождать невесту до замка, но Стефания не желала его видеть. Уже сейчас ей хотелось сбежать из негостеприимного края.