Долина Налычева: В поисках источника молодости

– Телецентр?! – Александр фыркнул. – На вершине исторической сопки? Серьезно? И что сейчас с ним? Он там ещё стоит, этот монстр?

– Стоит, увы, – экскурсовод пожала плечами, – как призрак прошлого, давно заброшен. Не самый изящный штрих, согласна. Но не расстраивайтесь! Сама сопка сейчас – настоящая красавица! – её голос снова зазвенел энтузиазмом.

– С 1983 года – статус памятника природы! Уникальный лес из каменной берёзы – некоторым деревьям больше 300 лет, они старше самого города! А в 2018-2019 годах прошла грандиозная реконструкция парка: дорожки, смотровые площадки с потрясающим видом на бухту и вулканы, уютные кафе, сувениры. Это по-прежнему любимое место всех горожан и магнит для туристов. История, природа и современный комфорт – все в одном месте!

– Здорово! – лицо Александра озарила улыбка. – Получается, это действительно живая летопись города. От самого рождения до сегодняшнего дня. И пушки, и танцы, и любовь, и эта вечная береза…

– Абсолютно точно! – заключила экскурсовод, её взгляд был полон удовлетворения. – Никольская сопка – это душа Петропавловска, высеченная в камне и проросшая лесом. Обязательно поднимитесь на нее! Прочувствуйте эту связь времён своими ногами. У вас ещё есть вопросы? Может, о батарее Максутова поподробнее? Или о том, почему березу зовут «каменной»? Готова рассказать!

– Да, будьте любезны, – Александр внимательно разглядывал причудливо изогнутый ствол за стеклом. – Название-то какое необычное. Она что, и правда каменная? Или это просто так называют?

Экскурсовод засмеялась, её глаза весело блеснули.

– А вот попробуйте дров из неё нарубить, Александр, тогда сразу поймёте! Нет, конечно, не каменная в буквальном смысле, но дерево – удивительной силы! Представьте: ветра тут, на сопках, такие, что обычное дерево как спичку сломает. А каменная береза – она приспособилась. Гнётся, как лоза, но не ломается! Кора у неё – броня настоящая, толстая, вся в глубоких трещинах, как кожа древнего дракона. А осенью… Ох, осенью наши сопки – это пожар красок! Листва становится ярко-жёлтой, оранжевой, багряной. И стоит этот праздник цвета до самых снегов, пока ветер не обдерёт последние листочки. И знаете, самое поразительное? – Экскурсовод понизила голос, как бы делясь секретом. – Некоторым из этих берёз, что стоят сейчас на Никольской сопке, больше трехсот лет! Они помнят все: и Беринга, и Лаперуза, и тот страшный бой в 1854-м… Они – живые летописцы.

– Триста лет… – Александр с почтительным уважением посмотрел на узловатый ствол. – Значит, они старше самого Петропавловска? Вот это стойкость! А кто ещё здесь жил раньше? До русских?

– Ах, это самый интересный вопрос! – лицо экскурсовода озарилось энтузиазмом, она повела Александра к витрине с предметами быта, украшениями из кости и камня, стилизованным жилищем. – Земли эти испокон веков принадлежали ительменам – удивительному, очень жизнелюбивому народу. Они называли себя «ительмень» – «живущие здесь». И их жизнь, Александр, была неразрывно связана с этой землёй, с морем, с вулканами и… с теми самыми березами!

– С березами? Каким образом? – удивился Александр.

– Во всём! – воскликнула экскурсовод. – Из гибких стволов и ветвей плели корзины, строили каркасы для летних жилищ. А кора! Кора была незаменима. Ею покрывали крыши зимних полуземлянок – «юрт», как их называли русские. Шили из неё легкие лодочки-баты для рек. И даже… даже использовали как своеобразную «бумагу» для важных записей или ритуальных рисунков!

– Практичные люди! – улыбнулся Александр. – А чем они питались? Рыбой, дичью?

– Обязательно! Рыба, особенно лосось во время хода – основа основ. Морской зверь. Дичь. Но был у них и ещё один, очень необычный и важнейший источник пропитания, особенно в долгие, суровые зимы… – Экскурсовод сделала многозначительную паузу, подводя Александра к небольшой витрине, где среди прочего лежали миниатюрные плетёные корзинки и были изображены луковицы растений. – …Они были искусными собирателями. Но собирали они не только ягоды да коренья сараны. Знаете, что было их главной «житницей»?

Александр покачал головой, заинтригованный.

– Мышиные норы! – торжественно объявила экскурсовод, наблюдая за реакцией Александра.

– Мышиные норы?! – он не поверил своим ушам. – Вы шутите? Запасы… мышей?

– Совершенно серьёзно! – подтвердила экскурсовод, её глаза смеялись. – Маленькие полёвки, пищухи – они настоящие труженики! Летом и осенью они усердно собирают семена трав, кедровые орешки (где они были), луковицы сараны, ягоды – и складывают всё это в свои подземные кладовые. Огромные запасы! И вот ительмены, знавшие каждую тропинку, каждую норку, находили эти кладовые.

– И просто забирали все? – спросил Александр с оттенком осуждения. – Бедные мышки…

– А вот и нет! – возразила экскурсовод, подняв палец. – Вот тут проявлялась их древняя мудрое отношение к природе. Они никогда не забирали всё! Они брали только часть, оставляя хозяевам норы не меньше десятой доли! Часто даже больше. Понимали: если забрать всё, мыши умрут зимой с голоду, и в следующий год некому будет делать новые запасы. Это был священный закон, обычай предков. Брали ровно столько, чтобы выжить самим, но не погубить «поставщиков». И называлось это действо – «копатка».

– Копатка… Оставляли 10%… – Александр был явно впечатлён. – Это же… это же гениальная система устойчивости! Настоящая экологическая этика!

– Именно так! – кивнула экскурсовод. – Они жили вместе с природой, а не просто брали у неё. И это касалось всего. Даже… – она перевела взгляд на другую часть экспозиции, где были изображены сцены ительменского праздника, – …даже выбора пары. Брачные обычаи у ительменов были весьма… своеобразными и требовали немалой выносливости!

– Охо-хо! – заинтересованно приподнял брови Александр. – Рассказывайте! Что, тоже с мышами было связано?

– Нет, тут мыши ни при чём! – рассмеялась экскурсовод. – Но испытания были суровыми. Если молодой человек присматривал себе невесту, он должен был доказать, что сможет её прокормить и защитить. И доказательство было очень наглядным. Он приходил в дом к родителям девушки и… брался за работу! Не на день и не на два. Он мог жить и работать в доме будущего тестя целый год, а то и больше! Колол дрова, ловил рыбу, чинил лодки, строил – делал всю тяжёлую мужскую работу. И все это время он и невеста должны были хранить строжайшее целомудрие и почти не общаться!

– Год?! Работать за еду и кров? Это же как кабала! – воскликнул Александр.

– Совершенно верно! – подтвердила экскурсовод. – Это называлось «отрабатывать невесту». И только если за этот срок юноша показывал себя умелым, трудолюбивым и выносливым работником, а девушка сохраняла терпение и доброту, родители давали согласие на брак. И знаете, что самое трогательное? Когда наконец наступал день свадьбы, невеста горько-горько плакала, прощаясь с родительским домом. А жених… жених должен был выкупить каждую её слезинку, даря родителям невесты подарки – шкурки зверей, украшения, запасы пищи. Чем больше слёз – тем дороже обходилась ему невеста!

– Вот это да… – Александр покачал головой, поражённый. – Год отработать, да еще и слезы выкупать… Любовь требовала настоящего подвижничества!