Тринадцать объявлений Лёвы Лучика

Я повесил единственную сухую вещь – шарф – на вешалку и весёлым голосом Иванушки-дурачка сказал:

– А ты сначала накорми-напои добра молодца, а потом и пытай!

– Лёва, ты клоун! – строгим голосом сказала мама, но через секунду захохотала.

Мамин смех – это лучшие витамины настроения.

– Хорошо, только не цирковой клоун, а сампосебешный, ты же знаешь, я цирк не очень люблю. И не забудь, что я – Лёвыч!

– Ладно, Лёвыч, мой руки, я тебе плов разогрею, на кухне и поговорим.

Пока я мою руки, мама успевает обычно не только плов подогреть, а запросто его приготовить. Всё потому, что я зависаю над раковиной. Смотрю, как льётся вода, и представляю её долгий путь по трубам в неизвестность.

Пока мама греет плов, я расскажу вам про Кешу.

Кеша – мой лучший друг, и он не любит, когда его зовут Кешей. В первом классе, как только его не называли разные там Табуреткины: и Каша, и Кен, и Кентавр. Недавно ещё один наш одноклассник Костя Виноградов изобрёл ему новое имя – Кентукки. Я видел, как Кеша расстраивается, краснеет, и очки его потеют. Мне жутко хотелось навалять Виноградову, но это означало идти на верную погибель. Виноградов занимался боксом, а мы с Кешей ходили на робототехнику и шахматы. Но теперь Кеша носит ночные линзы, и очки ему не нужны, а ещё родители записали его на дзюдо, и на шахматы я хожу один. Однажды он попросил называть его Кенычем. Так придумали ребята на тренировке, и Кеше очень понравилось. Самое удивительное, что и Виноградову тоже понравилось, и вообще, он в последнее время стал спокойнее. Видимо, бокс его успокаивает.

– Так что ты делал в садике, Лев? – мама положила половинку помидора на край тарелки.

Хотел бы я уползти внутрь этого помидора, зарыться в самую мякоть и не высовываться, пока она не уберёт тарелку.

– Лёва! Тебе на шахматы через двадцать минут выходить, а у тебя в тарелке конь не валялся! – мама села на стул рядом со мной и съела мою половину помидора. Это она нервничала так.

– Да, мамуля! Что ты спросила? Про садик? Мы просто соскучились по нему, ну и походили там немножко. Повспоминали прошлое. А кстати, как конь в тарелке валяется? А если шахматный конь будет валяться?

– Лёва, причём здесь конь? «Повспоминали прошлое», – передразнила меня мама. – Да, да, так я тебе и поверила. Ходят такие два старичка, Лёва и Кеша, кряхтят и еле ноги переставляют. И говорят друг другу: «А помнишь, Иннокентий, как я тебе спать не давал?» – «А помнишь, Лев, как я съедал за тебя ленивые голубцы?»

И мы с мамой покатились со смеху.

Я же говорю, мамин смех – это лучшие витамины настроения.

Пришлось рассказать, что младшая Кешина сестра Вика ходит в этот детский сад и у них на прогулочной площадке в потолке веранды завелись осы. Их собирались уничтожить, а мне стало жалко их. Ну вот откуда осам знать, что они построили дом в детском саду? И Вику было жалко. Потому что одна оса её всё-таки укусила. Вот мы и пошли с Кешей на эту веранду. По дороге нашли длинную палку, а перчатки у нас и так были.

Мы решили перенести осиное гнездо в безопасное место, чтобы осы спокойно перезимовали. Но сколько мы ни задирали головы, никакого гнезда не увидели…

Когда я возвращался с шахмат, решил пройти мимо детского сада. Вдруг увидел бы там ос и проследил бы, куда они летят. Но вместо них я встретил Матвея Зайцева. Мы вместе в нашем третьем «В» учимся. Я сразу заподозрил, что с ним что-то не так.

Во-первых, он шёл очень медленно. Обычно это мой рекорд – так медленно идти. «Еле-ноги-переставляет» – это про меня.

Во-вторых, он пялился себе за пазуху.

А в-третьих, из-под его куртки торчала странная верёвка.

– Привет, – говорю. – Чего там у тебя?

Матвей расстегнул куртку, и я увидел агаму.

Я даже дышать перестал.

Ничего себе! У Матвея за пазухой настоящая рептилия!

Оказалось, что его старшая сестра с семьёй уехали в отпуск и отдали на хранение свою ящерицу. А он ходит по улицам и только мечтает кого-нибудь встретить, чтоб похвастаться.

– Моть, – стал упрашивать я, – дай мне её на один день? Я всю жизнь мечтал провести с ящерицей хоть один день. Я её с рук спускать не буду, буду беречь как сокровище. Чего хочешь проси, а?

Дома в копилке лежали деньги, которые мне подарили на день рождения, и я готов был отдать их все за агаму.

Матвей категорично замотал головой, что означало «Нет!».

– Знаешь, – не останавливался я, – я про этих ящериц всё знаю! Можешь мне доверять. Я даже ночью спать не буду, буду её сторожить.

Потом мы ещё поспорили, что с ним сделают его родители, если он вернётся без ящерицы, и вдруг у Матвея зазвонил телефон. Я сразу сообразил, что звонит его сестра, потому что он опять замотал головой, поглаживая голову агамы, только теперь это означало «Да!».

И тут Зайцев сказал в телефон:

– Аня, а можно я её другу на вечер дам? Он во всех рептилиях разбирается, ему очень надо, он в нашем классе настоящий учёный.

Я смотрел, как он улыбается во весь рот, и не верил глазам и ушам. Я – друг? И я – учёный?

– Сделаешь мне презентацию по окружайке? – предложил Матвей, когда выключил телефон. – У меня двойка стоит за прошлую контру. Надо исправлять. А сестра согласилась. Она меня любит. И агама совсем ручная, как обезьянка. Ей восемь лет, и она ещё никого не укусила.

Я не мог пошевелиться от радости. Да я миллион презентаций сделаю. Хоть и делать их не умею.

– Я её кормил сегодня сухими мотыльками, – объяснил Матвей, вытаскивая агаму из-под куртки. А я стоял наготове в своей распахнутой настежь куртке. Руки дрожали, пальцами я аккуратно взял ящерицу и переложил к себе. Она была тяжёлая и немного шершавая… – На ночь можешь листья салата дать или дольку помидора, – продолжал Зайцев. – Вообще она спокойная. Может час просидеть и не пошевелиться. И людей любит. Только утром принеси мне её перед школой. Она в террариуме живёт. И лампа у неё специальная там, понял?

Понял!

– Если б ты не был чокнутый до животных, я бы не дал. Но тебе доверяю, – добавил Матвей на прощание.

На меня свалилось настоящее чудо.

В наших окнах было темно, и я выдохнул с облегчением.

Агаме было восемь лет, и если она выжила за эти годы, то за один вечер ничего с ней не случится, подумал я.

* * *

– Лёва! Вам что, не задали ничего? – мама заглянула в комнату после ужина, но остановилась на пороге. – Что-то ты не зовёшь меня помочь. Даже странно.

– Мамуля, ну я же взрослею, умнею, сам учусь. Ты радуйся, что у тебя такой умный сын, – сказал я из-за стола, усыпанного кучей тетрадок и учебников, как можно спокойнее и доброжелательнее.

– И по русскому сам?

– Да там легкотня.

– И математику сам?

– Там всё просто, мам. Иди отдыхай. Кино посмотри с папой.