Володя глубоко вздохнул:
– Когда застреливают – что происходит?
Арсений Васильевич оторопел:
– Не знаю, сынок, и я бы без этого как-нибудь обошелся.
– Я… знаете что? Я видел на Загородном, как двое солдат молодого человека вели. И баба одна сказала – стрелять сердешного… о чем он думал?
Арсений Васильевич покачал головой:
– Володя, как бы сделать, чтобы не болтался ты где не надо… ну, что ты? Баба сказала… каждую бабу слушать – ушей не хватит.
– Но ведь убивают! Вот этого человека убили. А вы смерти боитесь?
Арсений Васильевич задумался:
– Да не сказал бы. Что ее бояться? Я есть – ее нету, а она придет – так меня не будет…
– А я боюсь. Я боюсь, что я буду знать – вот завтра умру… или что меня убьют завтра… что я в этот день делать буду?
Арсений Васильевич молчал, не зная, что говорить.
– Вот если бы вы знали, что вас убьют завтра?
– Господи, Володя! Наступит такой день – тогда и подумаю! – рассердился Смирнов, – что сейчас-то об этом? И ты не думай, сынок. Ты маленький, тебе играть надо, читать…
– Я уж не маленький.
– Иди-ка домой.
Арсений Васильевич довел его до парадной:
– Ну беги.
Володя скрылся за дверью. Арсений Васильевич прислушался. Где-то за Фонтанкой раздался выстрел, еще один.
Услышав стук двери на втором этаже, Арсений Васильевич поспешил домой.
31
Наступило лето. Ни о какой даче речи не шло, Арсений Васильевич подумал и отправил Нину на Охту:
– Там, Ниночка, всяко ближе к воздуху.
Нина уезжала неохотно:
– А ты тут как один?
Арсений Васильевич уверял, что справится, да и приезжать он будет часто.
Тетя Лида с самого утра садилась за машинку – заказов было много, то перешить пальто, то перелицевать пиджак. Нина с увлечением готовила обед, потом уходила гулять.
На Охте события были заметны куда меньше – все та же тихая, зеленая окраина. Иногда по вечерам собирались пьяные мужики, спорили, плевали на землю. Нина обходила их стороной.
Иногда она заходила к Тонечке. Маленький Гриша подрос, девочки брали его и уходили на берег Невы.
– Ты знаешь, папа вступил в партию большевиков, – сказала как-то Тоня.
– Да? – рассеянно спросила Нина.
– Да… Нина, мы с тобой подруги?
– Конечно.
– Вот я хочу с тобой поговорить, – задумчиво продолжила Тоня, – знаешь, папа говорит о разных классах. О том, что ты – дочь владельца магазина, а значит – ты принадлежишь другому классу.
Нина недоуменно посмотрела на подружку:
– И что?
– Он, мне кажется, не очень доволен, что мы дружим.
– Вот как?
– Мама его урезонивает, говорит, что не след вмешивать в политику детей. Сегодня я сказала ему, что ты тоже пойдешь гулять с Гришей, он нахмурился.
Нина молчала, не зная, что сказать.
– Он ушел, а мама сказала, чтобы я ему не говорила, когда с тобой гулять ухожу.
Нина кивнула:
– Ясно.
Разговор не клеился, и обе, не сговариваясь, стали собираться. Нина помогла Тонечке дотащить корзинку с Гришиными вещами и медленно пошла домой.
Тетя Лида строчила на машинке. Нина подсела рядом.
– Случилось что-то, моя девочка?
– Да… тетя Лида, мы, кажется, больше не дружим с Тонечкой.
– Почему?
– Ее отец сказал, что мы принадлежим к разным классам, и он недоволен, когда мы вместе гуляем. Ее мама сказала, чтобы Тоня ему не говорила, если мы вместе гулять пойдем.
Тетя Лида вздохнула: