– Вот у тебя пример – триста шестьдесят четыре умножить на сто двадцать пять. И ты пишешь – одну цифру под другой. Это что ты такое делаешь и зачем?
– Ну как? Вот сосчитать если надо? Если вы каждый день в году продаете по сто двадцать пять конфет, то сколько продадите в год?
– Сорок пять тысяч пятьсот, если год обычный, – ответил лавочник, – високосный – так тогда сорок пять тысяч семьсот пятьдесят. А зачем цифры так писать?
Володя растерялся:
– Вы что, умножили? В уме?
– Не знаю, – растерялся в ответ Арсений Васильевич, – в смысле – умножил? Не знаю. А что, умножать надо было? Я так вижу себе, что если в день я сто двадцать пять конфет продам, так оно же понятно, сколько в год-то будет?
Как Володя не бился – так и не понял, каким образом Арсений Васильевич делает свои вычисления. Арсений Васильевич в свою очередь не понял, зачем писать два числа в столбик и что-то куда-то переносить:
– Володенька, я вот с этой твоей математикой всю жизнь не в ладах. Вроде было что-то такое в училище, что как-то мы умножали… Или не умножали, не помню я уже.
Отец был уже дома и не в духе:
– Ты где болтаешься? Уроки приготовил?
– Нет еще. Я сейчас все сделаю.
– Сейчас! Когда сейчас? Семь вечера, а у тебя не готовы уроки? Покажи-ка мне свои тетради.
Володя нехотя достал тетрадки. Все вроде в порядке, за исключением дурацкого чистописания и русского языка – писал он криво и неловко, увлекшись, иногда делал ошибки в словах. И надо же так случиться, что первой отцу попалась именно тетрадь по письменному русскому:
– Это что? Что написано красным? «Ужасный почерк»? Это что еще такое? Ты что, не можешь букву Т правильно писать?
– Да какая разница, как правильно, папа? Почему так правильно, а у меня – нет? – не выдержал Володя, – все равно же это буква Т, не какая-то другая!
– Ты мне возражать будешь? А это что? «Незнал» – написано слитно? Болван! Неуч! Зачем ты тогда столько читаешь, если «не» пишешь слитно? И за это тебе поставили – хорошо? Да тебе надо неудовлетворительно поставить!
Тетрадка по математике гнев немного остудила:
– Ну, хоть тут соображаешь… Марш заниматься! А в воскресенье сядешь и будешь писать букву Т – как положено.
Отец вышел. Володя хмуро посмотрел ему вслед и стал перебирать тетрадки. Как там Нинка сказала – отец его обожает? Обожает, да…
11
Весну ждали оба – и Нина, и Володя. Нина говорила о том, что весной, когда все будет распускаться и зеленеть, она будет каждый – да, Володя, каждый! – день ездить на Охту, потому что там так красиво! Володя говорил о том, что в Летнем саду тоже будет красиво – они с мамой туда часто ходят весной.
– В Летний сад надо осенью ходить!
– Мама не любит осень, а весну любит.
У Арсения Васильевича на весну тоже были планы, которые он обсуждал с сестрой:
– Лида, ты мне что скажешь?
– Что же, Арсений? Мастерская вроде как времени у меня много не занимает – помогу, что же…
Как-то раз в воскресенье Нина прибежала к Альбергам:
– Софья Моисеевна, прошу прощения за беспокойство… Володя сегодня занят чем-нибудь? Вы не согласитесь отпустить его с нами в гости? К моей тете Лиде, на Охту?
– Конечно, Ниночка. У вас какой-то праздник?
– Нет, папа о чем-то хочет с ней поговорить, а мне заранее обещал гулять. А раз не получилось – пойдем в гости. Тетя обещала испечь пирогов. Мы с Володей есть будем и играть, а они разговаривать.
– А не помешает Володя?
– Ну что вы! Тетя Лида давно хотела пригласить его в гости.
В гости поехали на трамвае. Перед мостом Володя обрадовался:
– А я помню – мы вот там жили! Вот в ту сторону.
– А мы в ту, – показал Арсений Васильевич, – там район – Пески. Мы там с Нининой мамой жили.
– Я и дом видела, – сказала Нина, – только в квартире не была – там другие теперь живут.
Они вышли из трамвая. Володя огляделся:
– Ой, какая гора.
– Да, тут рынок – так и называется – Горушка. А вот наш дом!
Тетя Лида распахнула дверь:
– Арсений, Ниночка! Володенька! Здравствуй, мальчик, заходи!
В маленькой столовой на столе красовалось блюдо с пирогами. Тетя Лида стала накрывать:
– Ниночка, ты мне помоги, пока мужчины побеседуют… У меня бульон сегодня с пирожком, как ты любишь, а уж на второе-то! Вчера старалась, делала. Надеюсь, и Володеньке понравится.
Они ушли на кухню. Володя подошел к окну. Надо же – какой вид! Нина рассказывала о том, что из окон тети Лиды виден Смольный, но одно дело слышать, другое – видеть самому.
– Вам не жалко было переезжать? – спросил Володя Арсения Васильевича.
Тот пожал плечами:
– Не знаю… Нет, наверное. Я люблю новые места. Новые квартиры, новые дела.
– А вы больше не переедете? – спросил Володя и сам смутился своего вопроса.
Смирнов развел руками:
– Откуда ж мне знать? Как пойдет. Пока нет, наверное, уж больно гимназия у Нины хороша. Да и дела у меня идут вроде неплохо.