Кана чудес

Но как только я потеряла работу в католической киностудии, у меня появилось свободное время. Неожиданно для самой себя я вдруг записалась в изостудию для взрослых. Там учили рисовать сангиной и маслом, пастелью и гуашью.

Глаза боятся, а руки делают. На моем мольберте проявлялись то натюрморты, то пейзажи. Дочка специально покупала для меня цветы, и долгими зимними вечерами я рисовала розы и хризантемы. Каждый незрелый плод моего творчества мы торжественно вешали на стену. Настоящие глиняные горшки на кухонной полке соседствовали с абсолютно такими же настенными горшками в рамочках.

У меня появилась мания: прежде чем что-то съесть или выпить – яблоко, помидор, гранат, даже бутылку пива, – я вначале должна была их нарисовать пастелью или акварелью, и увековеченная еда «перемещалась» на стену.

У нас завелись рыжий кот Бегемот и черная кошка Гелла, – и их портреты тут же появились на мольберте, затем на стене.

Инга как-то купила себе огромные синие «гриндера», чтобы носить их с женственным платьем, – вот такая странная причуда молодой джазовой певицы. Я не удержалась, зарисовала правый ботинок устрашающего вида. А потом – левый, в другом ракурсе. Оба ботинка я развесила по стенкам прихожей. Прикол состоял в том, что на полу, под картинами, стояли «оригиналы».

– Тебе-то хорошо: у тебя во-он какие выставочные площади, – завидовали мне подружки по изостудии, обладательницы «хрущоб».

Шутки шутками, только мой дом теперь действительно выглядел как пресловутая «студия художника». Но откуда, откуда Медведь об этом прознал? Вот колдун!

И вообще – как ему это удается?..

…Настоятелем прихода отец Виктор пробыл совсем недолго: его отправили учиться в Рим. Постепенно заглохли все его начинания, зато у людей осталась о нем хорошая память.

Прошло еще несколько лет.

По иронии судьбы свой фильм про отца Виктора я выложила на YouTube в тот самый день, когда Медведь… женился на прихожанке. Это я потом узнала.

Странное чувство юмора у нашего Господа. Ему как будто нравится портить отличные сюжеты!

Конечно, Виктору пришлось уйти из священников, и он навсегда уехал с семьей в Литву.

И все-таки для меня этот Медведь и по сей день остается самой мистической личностью из всех, с кем я пересеклась на жизненном пути.

Профессиональные свидетели

Совпадения с реальными людьми считайте случайностью.

Вот так новость: Винарские покидают наш сибирский город! Навсегда.

Не могу сказать, что я опечалена, но и не могу сказать, что рада. Мне грустно, ведь с ними прошел большой и очень важный кусок жизни. Вот и он ушел в прошлое.

Галя и Витя Винарские явились лидерами первой в моей жизни христианской общины.

Винарские стали героями моего первого телевизионного сюжета.

Винарские поделились со мной опытом совместной молитвы живому Богу.

Винарские оказались свидетелями чудес молитвы в моей жизни и сделали меня свидетелем чудес в их жизни.

Винарские предали меня. Вернее, регулярно предавали меня все эти годы.

Впрочем, герои моих сюжетов почему-то довольно часто предают меня. Но Винарские были первыми.

«Профессиональная свидетельница»

Галя была композитором. Когда мы с Шуриком учились в консерватории, Галя уже закончила ее. Я никогда не слышала ее произведений, их исполняли не часто.

Галя была маленькая, плотная, круглолицая, не особенно приметная.

Однако в Католической церкви Галя вдруг оказалась в числе самых больших активистов. В конце 80-х вдруг возникла такая мода в консерваторской среде – посещать часовню на улице Мира, петь в хоре. Это было странное время: там водились немцы, еще не эмигрировавшие; представители интеллигенции, позже отхлынувшие; стукачи, никуда не исчезнувшие, а также вечные любители всякой иностранщины. Вот какая разнонаправленная компания до отказа заполняла маленький деревянный храм, а Галя-органистка тонко и нежно пела над всеми.

– Мое место – второе после алтаря, – говаривала она. – Когда священник возносит руки, мне кажется, что он поднимает их к органу, и хоры – это почти как небеса.

Позже я познакомилась с ее мужем Виктором, преподавателем мединститута, солидным мужчиной, всегда в костюме и при галстуке. При них неотлучно находился маленький мальчик Ванечка, которого они усыновили. Все говорили об их поступке с восхищением, тем более что мальчик был больной, – это было видно по его неверным движениям и невнятной речи.

Эту троицу так и подмывало назвать Святым Семейством. Они выглядели очень дружными и здорово дополняли друг друга. Когда Витя вел занятие малой группы или делился своими мыслями, Галя влюблено смотрела на него и при этом часто-часто моргала. К причастию Галя с Витей всегда шли, держась за руки. И вообще, оба всячески подчеркивали любовь друг к другу и «единство во всех отношениях».

Галя в церкви раскрылась для меня с новой стороны. Сроду бы не подумала, что она обладает такой сильной личностью. При более близком общении я моментально попала под ее невероятное обаяние, и мне она даже показалась по-женски привлекательной.

На Богослужениях она пела песни собственного сочинения, и я удивлялась их мелодической красоте, гармонической изобретательности и в то же время простоте. Все-таки она была талантлива как композитор, только проявилось это не в симфониях и квартетах, а в песнях. Они были немного в стиле западной эстрады 70-х, и все же такие русские. Среди них попадались настоящие шедевры. Например, молитву «Радуйся, Мария» много лет поют во всех католических церквах страны и даже за ее пределами, при этом мало кто вспоминает, кто ее написал, – песня давно уже стала интернациональным фольклором. Голос у Гали был высокий, как у ребенка или ангела. И вообще она придерживалась имиджа «маленькая собачка до старости щенок», и для всех была Галей, даже после сорока.

Но самое сильное впечатление на меня произвело то, как Галя говорила о Боге. В ход шло все – могучий вербальный интеллект, женское обаяние, подкупающая искренность. Каждое свое свидетельство она оформляла в захватывающий сюжет с драматургией, кульминацией и обязательным чудом в конце. Не поверить ей – и после этого в Бога – казалось кощунством. Сколько людей обратилось благодаря ее свидетельствам! В том числе и я.