Лысая собака с синим хвостом, или хозяйка, ты спишь, а мы тут всё уронили!

Дашка весьма презрительно осмотрела нас и покрутила носом. – Тоже мне… Крыса, крыса…

– Ладно тебе, ты вот мне теперь объясни, что с ней делать-то? Как изловить? Или ты себе ещё одно дитя решила оставить? Так лучше уж мы поймаем, приручим, пока не поздно, да пристроим.

Мои уговоры прошли впустую. Уж чего там Дашка это пигалице объяснила, я не знаю, но она продолжала бегать от нас, словно от страшного кошмара!

– Ну и ладно, что же делать-то… – рассуждали мы в августе. – Изловить её не удаётся, только сообразит ли она в дом-то зайти. Дашка что-то совсем дитя забросила.

Дашка действительно потеряла всякий интерес к котёнку. Скорее всего, у неё закончилось молоко, и она решила, что все материнские обязательства он уже выполнила. В конце концов детке уже два с половиной месяца. Хотя, это было очень странно. Обычно она очень заботливая мать! И вот получалось, что котёнок панически боялся любого нашего движения, взять и накормить не удавалось и еды ей почти не перепадало. Нет, мы постоянно носили в гараж миски с едой, но там неизменно оказывались Дашка с Басёной, да ещё и пара-тройка избранных котогостей. В дом они заходить стеснялись, а сюда – милое дело! Короче, малышке почти ничего не доставалось. Она стала выходить на лестницу и тоненько мяукать от голода.

– Да что же вы за морды-то бесстыжие! Дайте же ребёнку поесть! – все призывы пропадали в пустую, стоишь над кормом – она не подходит, отходишь от миски, туда сразу же прибывает такая кошачья демонстрация, что котёнку только и остаётся мисочку полизать.

В августе по ночам было уже весьма не жарко, и котенок, ко всему прочему, дико мёрз. Она отказывалась от наших коробок, домиков, лежанок и пряталась в углу под стропилами, где вовсю гулял ветер.

За день до отъезда с дачи её совершенно случайно поймала Катерина, принесла обмякшую от ужаса черно-белую тряпочку и сгрузила нам в руки.

– Вот! Улов мелкий и помирающий с голода, судя по весу.

Если бы я не знала, что она практически трёхмесячная, в жизни бы не поверила! Косточки, немного меха и огромные застывшие от ужаса глазищи. Она не царапалась, не кусалась, не вырывалась, просто окостенела. Ела совсем немножко и снова замирала в позе «я точно знаю, что меня сейчас съедят».

Приехали домой, вытряхнули горюшко из переноски, выстирали, а так как она колотилась от ужаса, я её решила согреть и сунула вместе с полотенцем поближе к себе, запахнув и завязав сверху самый тёплый и объемный из своих халатов. Халат этот дурацкой расцветки – в крупный голубой горох, но для согревания котёнка подходил идеально.

– Не знаю как же мы будем её приручать… Такой дичок, только что не кусается, – раздумывала я, скосив глаза на бледный крошечный нос, – единственное, что от дитятки было видно. А потом услышала какой-то такой странный звук… – Она что, мурлычит?

Да! Котёнок самозабвенно пел. Она открыла глаза, и с таким блаженным видом начала меня рассматривать!

– Ты чего? Только cейчас сообразила, что тебя никто обижать не собирается? – я осторожно вытирала, и гладила тощее, оглушительно мурчащее создание, и всё думала, а что такого ей внушила её матушка, что она была в такой панике всё это время? И как же она намёрзлась, что первое уютное тепло настолько её поразило!

С того самого момента кошечка, названная Пипеткой за крайнюю субтильность, полностью изменилась. Первое время она ела, спала на батарее, ела, спала на батарее, а потом почему-то из пушистой стала абсолютно гладкошерстной, и весьма уже не маленькой. Теперь она – Пипа. Обожает тёплые поверхности, куда включены и людские колени, и весьма коварно, исподтишка, дразнит котов. Но, главной её любовью был и остаётся тот самый мой пушистый и тёплый халат в голубой горошек!

Пока она была маленькая, она бесцеремонно лезла мне за пазуху, как кенгурёнок в сумку. Потом она перестала там помещаться, и, ладно уж, целиком нельзя, но хотя бы половинка Пипы, всё равно забирается и прячется в халате! Если ко мне успел забраться кто-то другой, она ничуть не смущаясь, лезет сбоку и укладывается прямо на захватчика! Если не получается залезть сбоку, не беда. Прыжок на мои плечи, и уже оттуда на нарушителя её правил стекает приличных размеров чёрно-белая лавина из Пипы. Если прямой намёк не понят, и захватчик моих коленей продолжает на них оставаться, Пипа покусывает его за уши, постукивает лапой по макушке. Причём, зная, что я не люблю склок, особенно непосредственно на мне, всё это делает исподтишка, внимательно наблюдая, а куда я смотрю? Если на неё, то вид становится самый невинно-мечтательно-ангельский.

– Пипа, как тебе не стыдно?

– Мне? – безмятежные глаза кошки лениво осматривают потолок. – Я вообще ничего такого никогда и не думала делать!

Вот так она всегда! Если кто-то где-то кого-то стукнул, то в восьмидесяти процентах случаев, это Пипа! Но, никогда по ней не скажешь, что она способна на такое изощренное коварство и кошачьи интриги!

А Пипиных матушку и сестрицу мы всё-таки приручили. Нет, на руки они сами не ходят, вот ещё! А вот самим взять можно. Даже помурлыкать могут, ладно уж. Только не долго! А то привыкнем ещё, расслабимся, а людей в тонусе держать надо!

Глава 14. Собаки, собачки и окружающие

Общаясь с собаками кого только не увидишь! Все – личности, и собаки и собачки. А про нас, хозяев, и говорить нечего! Как утворим что-то, так хоть стой, хоть падай!

Звонит знакомая. Профессиональный кинолог, работает с немецкими овчарками и ВЕО. Говорит как-то странно, словно простыла.

– Простужена? Нет! Это меня собака за лицо укусила. Овчарка? Да ну, что ты! Они у меня воспитанные! Той-терьер! Четыре шва у носа. Почему? Да потому что я сама дура! Я же обязана была знать, что с мелочью тоже работать надо! А всё казалось, чего там… После овчарки-то это же игрушка, а не собака! Чего её учить? – злится на себя знакомая. Оказывается, сделала она себе на завтрак сосиски. Положила на тарелку, тарелку поставила на стол. А на её стуле восседала тойка. И решила эта мелкая терьерская хамка, что еду поставили лично ей. А тут хозяйка руки тянет. Куда? Тойка и прыгнула, защищая своё имущество!

Если уж кинолог не сразу поняла, что и маленькую породу учить надо, что уж говорить об остальных! И получается картина маслом по хлебу – идёт, к примеру, немецкая овчарка, а на ней висит буквально какое-нибудь мелкое собачье создание, хрипящее от желание победить и сожрать вот этого противника! Овчарка точно знает, что это трогать низззззя. А мелочь часто вообще не в курсе, что такое слово на свете существует. Они с этим понятием не сталкивались…

Или вот пекинес Лёва. Оооо, это очень своеобразный персонаж! Собой напоминает очень лохматую и гордую щётку. Его хозяевам надо памятник ставить, потому что он один легко заменяет собой двух дворников, а хозяевам после прогулки приходится всё это чистить! Идёт такая щётка и лает и рычит и аж хрипит от возмущения на всех. Голубь, тварь крылатая чего-то тут шарится! Человек прошел, ещё прошел, ещё прошел! Чего вы тут все мельтешите! А? Собака? Как она посмела? Тут я гуляю!!! Один раз он немного призадумался о вечном и примолк. А пробегающий мимо доберман Ринг решил, что это… Ну, что это такое он подумать не успел, а по привычке попросту пометил. Какая же у Льва была истерика! Он бы сожрал обидчика, если бы догнал, но Ринг с перепугу махнул через заборчик и затерялся в сугробах. Лев сделал вывод, что это произошло из-за его молчания, поэтому на прогулке он теперь всё время что-то бухтит.

Ринг – совершенно безумный пёс! Нет, это не я говорю, это его хозяин так объясняет поведение питомца. Цель жизни Ринга – пометить максимальное количество объектов. Объектом может быть всё, что угодно. К счастью только на улице. Это для его хозяев небольшое утешение. Небольшое, потому что на улице кроме деревьев, столбов, заборчиков и колес стоящих машин, которые в силу природных особенностей возражать не могут, есть куча объектов активно и шумно выражающих протест! Я, например, возражаю и очень даже! Впрочем, ко мне он больше не подходит, после того, как попытался, но не учёл, что рядом Лота стоит. Она почему-то тоже была против, а когда ротвейлер резко против, с этим приходится считаться! Короче, лапку он поднять успел, а потом мчался на трёх лапах, не сообразив сразу опустить четвёртую и нервно поджимая обрубок хвоста, потому что за ним неслась Лота с целью отцапать всё, что плохо висит! Зубами она клацала прямо у цели, Рингу это хорошо запомнилось. Теперь, когда он с нами встречается, он ёжится, и задом не поворачивается. На всякий случай. Зато с охранником у него получилось! От этого воспоминания уже ёжится его хозяин. Он мне рассказывал, как несколько сотрудников охраны какого-то весьма серьёзного типа выстроились у машины, дабы препроводить охраняемый объект из подъезда до сидения авто. А тут как раз этот дурошлёп Ринг пробегал.

– О! Сколько нооооог! – ну, как тут удержаться такому помешанному псу? Он сдерживать себя не стал, и когда один из охранников опустил голову на странный журчащий звук у своих ног, окрестности огласил такой вопль! Ринга опять спасли его быстрые ноги, да ещё наниматель охранника. Он, когда смеяться перестал, попросту запретил вооруженное преследование ненормального пса.

Или вот ещё целая компания персонажей: зима сугробы огромные, из сугроба выкатывается крошечный той-пудель. Это такой сгусток счастья, веселья, жизнерадостности и кудряшек весом полтора килограмма. За ним вместе с половиной сугроба выпадает белоснежный бультерьер. Гуляющий мимо народ замирает, ибо буль делает «амммм». И захватывает голову пуделька. Впрочем, в его пасть пудель и весь целиком бы поместился, вместе с костюмчиком, обувью и кокетливым бантиком на головёнке. Но, не успевают свидетели страшного поступка собаки – убийцы что-то предпринять, как из сугроба выпадают ещё двое таких же пуделей, булька выпускает первого, абсолютно живого, невредимого и счастливого, и они продолжают играть. Пудельки виснут на ушах бультерьера, булька их ловит за холку, а так как там холка с кончик его носа, получается, что за голову, но очень нежно. Я-то эту картину каждый вечер наблюдаю.

–Да… Хоть транспарант носи и разворачивай! «Это не убийство, это они так играют»! – вздыхают вместо приветствия хозяева бультерьера и трёх той пуделяшек. – Каждый раз такое. Сегодня хоть никто взвыть не успел. Уже радость.

Буль у них – добрейшей души создание. Обожает всех знакомых. Незнакомых вежливо сторонится, а то чего-то очень орут сразу, стоит лишь подойти поздороваться, а он стесняется…

Собаки, собачки… А если коротко, какие хозяева, такие и собаки, убеждаюсь в этом каждый день!

Глава 15. А птичка-то не певчая

Конец мая, летняя теплынь, выходные и машин почти нет – все разъехались. Иду, никого не трогаю, меня неспешно догоняет жигуль с очень довольным жизнью водителем. Все окна в машине открыты, водитель что-то напевает, явно никуда не торопится, и наслаждается самим процессом передвижения себя в пространстве. И вдруг душераздирающий и очень громкий крик:

–Ххххрррраааа! Аааааааааааахххрр… – полное ощущение того, что кого-то душат и этот кто-то из последних сил хрипит, зовёт на помощь!

Мужик бьёт по тормазам, машину хоть она и медленно ехала, заносит и она утыкается передним бампером почти в бордюр, он выскакивает и ошалело оглядывается по сторонам. Я в паре сантиметров от капота точно также кручу головой. Никого! Улица пуста. Мы нервно переглядываемся. Мужик явно нервничает всё сильнее. С меня-то какой спрос, мне на тот момент лет тринадцать было, не больше.

– Чё это было, а? Не, ну чё? – он пожимает плечами и собирается садится в машину, как вдруг звук повторяется. – Да где ж это?

Я уже поняла где, и показываю ему. Мы стоим почти на перекрестке, наискосок старинный дом с угловыми балкончиками, начиная со третьего этажа. И вот как раз там, на балконе и стоит табуретка, а на ней – клетка из толстенных прутьев. В клетке сидит огромный белый какаду и развлекается! Он уже понял, что его засекли, широко открывает клюв, выдает ещё один крик помирающего от удавления существа, а потом разражается громким, почти человеческим хохотом.