Личные границы. Установить, поддерживать, защищать

У большинства людей дистанция общения со знакомыми меньше, чем с незнакомцами, но для СМ этой разницы не существовало. Можно предполагать, что миндалевидное тело мозга, которое управляет нашим чувством дискомфорта, также регулирует социальную дистанцию, не позволяя нам подходить к другим людям слишком близко. Наш мозг заставляет автоматически, без сознательных усилий уважать чужое пространство.

Во второй части эксперимента исследователи использовали функциональную магнитно-резонансную томографию (фМРТ) для изучения активации миндалевидного тела у отдельной группы здоровых участников. Они были помещены в аппарат фМРТ и затем им сообщали, на каком расстоянии от них находится экспериментатор. Внутри аппарата они не могли видеть или слышать экспериментатора, но их амигдалы активировались, если они считали, что он рядом. Если же они думали, что экспериментатор в другом конце комнаты, их миндалевидные тела не проявляли активности.

Иными словами, достаточно было мысли о присутствии другого, чтобы амигдала активировалась, для этого даже не нужны были конкретные сенсорные сигналы, указывающие на то, что кто-то стоит рядом: звуки, вид или запах.

В отличие от СМ, мы всегда осознаем, когда наше пространство нарушается, подчеркивают исследователи. Хотя предпочитаемая дистанция может варьироваться в зависимости от ситуации, и нам легче терпеть тесноту в метро, чем в офисе. Наше понимание причин и условий происходящего влияет на наши оценки, а они, в свою очередь, влияют на наше самочувствие. Если мы надолго окажемся в среде, где близкая дистанция – норма, вероятно, мы привыкнем к этому, и наше личное пространство изменится, дискомфорт при приближении собеседника уменьшится. Но если эту новую норму кто-то нарушит, миндалевидное тело снова активизируется.

Регулировка

Когда мы оказываемся в новом, тем более отдаленном, месте, мы внутренне готовы к тому, что тамошние жители ведут себя не так, как нам привычно. Но личная культура также может оказаться различной у разных людей. Вступая в общение с новым человеком, мы не так уж редко обнаруживаем, что он многое делает иначе, чем мы. И иногда ведет себя с нами совсем не так, как мы этого ожидаем и как нам было бы приятно. Далеко не всегда он это делает по злому умыслу. Иногда он даже не подозревает о том, что именно он делает, и даже не собирается с нами общаться, но все-таки вторгается в наше личное пространство, которое имеет разные измерения:

Мы слышим (чей-то голос и другие звуки могут быть слишком громкими для нас).

Мы обоняем (и чей-то запах может быть слишком сильным).

На нас смотрят (и чужой взгляд может быть нам неприятен).

К нам прикасаются (и мы не всегда на это согласны).

Испытывая дискомфорт по чьей-либо вине, мы можем сообщить об этом, хотя и не всегда: в некоторых случаях высказаться вслух нам не позволяют негласные общественные нормы – например, мы редко можем сказать другому: «От вас пахнет потом, пожалуйста, отойдите». И тогда ради восстановления своего комфорта мы можем сами увеличивать дистанцию до тех пор, пока не окажемся вне досягаемости для того, что нам мешало.

Рассказывает Серафима Р., 58 лет

«В парке рядом с домом, где мне нравится гулять, некоторые граждане слушают музыку или радио, причем не через наушники, а громко. Я стараюсь не оказываться рядом с ними. Но бывает, что такие люди садятся неподалеку. Тогда я объясняю, что пришла сюда наслаждаться звуками природы и прошу их с уважением отнестись к этому. Обычно мне не отказывают, уходят или выключают звук. Но бывает и по-другому. Компания подростков не так давно ответила, что у них есть такое же право находиться здесь, как и у меня. Пришлось мне самой уйти, неприятно, но что поделаешь».

В других случаях, как с человеком другой культуры, мы пытаемся объяснить, что «в нашей стране» так не принято. Например, к нам нельзя приходить в гости без звонка. Этот закон устанавливаем мы сами, и никто кроме нас не сможет «опубликовать» его, донести его до нашего окружения. У нас нет возможности наказывать других за его несоблюдение (хотя иногда мы и пытаемся это делать, принимая обиженный вид, крича, плача или замыкаясь в молчании – при этом наказываем заодно и самих себя, погружаясь в переживания, которые не доставляют нам удовольствия). Но у нас есть возможность «вернуться домой», то есть покинуть ситуацию, где мы не чувствуем себя вполне безопасно, и оказаться – внешне и внутренне – там, где нам спокойно. Это и есть действие по защите своих личных границ. Что, конечно, не значит, что мы не должны никогда предпринимать каких-то усилий по преодолению своих ограничений – значит лишь то, что мы можем это делать по собственной воле.

Глава 2.

Откуда взялась идея о личных границах?

Первыми вопросом о границах задались психоаналитики: Зигмунд Фрейд, его ученик Пауль Федерн, его последователь Дональд Винникот. Причем они рассматривали не только границу между «я» и «не-я», между личностью и окружающим миром, но и внутренние границы между «эго» и другими частями личности (в соответствии с концепцией о ее структуре, состоящей из трех частей: Ид/Оно, Эго/Я, Суперэго/Сверх-я). Также этим вопросом занимались гештальт-терапевты Курт Левин и Фриц Перлз (с некоторыми идеями которых мы познакомимся более подробно в разделе «Защитные механизмы»).

Популярной идея о личных/персональных/психологических границах стала примерно в 1980-х годах ХХ века благодаря развивавшимся в то время на Западе группам поддержки, а затем ее много пропагандировали в книгах о самопомощи.

Я предлагаю в этой книге рассматривать личность как целостную, не разделяя наше представление о своем «Я» и те части личности, которые ускользают от нашего осознания. Хотя мы и будем время от времени вспоминать о том, что они существуют, и пользоваться термином «бессознательное».

Понятно, что психологические границы не совпадают с нашей кожей и выходят далеко за пределы тела, иногда очень далеко. Можно по-разному их описывать – как некую метафорическую оболочку, отделяющую наше представление о себе от нашего же представления обо всем, что мы собой не считаем (при этом все эти представления физически, по-видимому, записываются на одном и том же материальном носителе – в нашем мозге). Или как своего рода чувствующий орган (вроде виртуальной кожи), который пропускает внутрь «питание» или «энергии» из внешнего мира, но также позволяет нам удерживать и накапливать собственную энергию и выводить во внешний мир какую-то часть нашего внутреннего содержания, Здесь сходство с кожей заканчивается, т. к. наш физиологический организм выводит вовне только то, что переработано и ему самому больше не требуется, а мы «отдаем» в мир нечто, пригодное для употребления другими. Можно рассматривать границы как систему решений (основанных на наших убеждениях) о том, как мы намерены действовать в какой-либо ситуации. Некоторая терминологическая путаница в итоге кажется неизбежной, поскольку в разных контекстах «границы», как и «пространство», приобретают разные значения. Будем помнить про то, что все это «лишь способ говорить об этом», по выражению Дона Хуана (персонажа мистической саги Карлоса Кастанеды), и что в нашем случае главная цель – оптимизировать свое самочувствие и взаимодействие с другими.

Аспекты

Границы подразумевают ограничения – и они могут касаться различных аспектов. Все их вряд ли возможно перечислить, однако приведем некоторые:

Время. «На этой неделе у меня свободен для встречи четверг», «У меня есть полтора часа на беседу, после этого мне нужно будет уйти», «Если вы захотите отменить встречу, пожалуйста, сообщите об этом заранее, не позднее чем за сутки».

Эмпатия. «Я понимаю, что тебе плохо, и хотел бы помочь, но прямо сейчас у меня не хватает внутреннего ресурса, чтобы тебя выслушать, давай отложим», «Вижу, что ты рассержен на бывшую жену, и сочувствую тебе, но я не хочу ругать ее с тобой вместе и не хочу это слушать».

Личное пространство. «Мне не нравится, когда меня трогают без предупреждения», «Я готова пожать руку, но, пожалуйста, не обнимайте меня».

Дом. «Пожалуйста, снимите при входе уличную обувь. У меня приготовлены для вас тапочки», «Мне было бы приятно, если бы ты не критиковала мою мебель, когда ты у меня в гостях».

Тема. «Я не хочу обсуждать это сейчас», «Предпочитаю не говорить об этом».

Мнение. «У меня другая точка зрения», «Вижу, что мы придерживаемся разного мнения по этому вопросу. Я отношусь к вашему мнению с уважением. Пожалуйста, отнеситесь с уважением к моему».

Отношение. «Мне это не кажется смешным».

Питание. «Спасибо, я ценю ваше желание угостить меня, но я никогда не ем сладкого».

Вещи. «Пожалуйста, не трогайте бумаги у меня на столе», «Пожалуйста, спроси меня, если захочешь в следующий раз взять мои наушники».

Финансы. «Я не готова инвестировать в этот проект», «Я не смогу одолжить денег».

Соцсети. «Мне не нравится то мое фото, которое ты разместила у себя. Мне это неприятно, пожалуйста, убери его».

Выбор слов и фраз, которыми мы сообщаем о своих границах, зависит от нашего опыта и предпочтения – тут нет стандартов. Неизменным остается лишь общий знаменатель – высказывание. Которое, в свою очередь, может быть монологичным или диалогичным.

В первом случае мы просто сообщаем свое мнение или отношение, ответ не обязателен. Во втором случае мы обращаемся к собеседнику с просьбой или пожеланием. И нам важна его реакция, вербальная или невербальная (изменение поведения). Он может согласиться или нет. Но даже согласившись на словах, может поступить по-своему (например, снова захочет нас обнять, хотя обещал этого не делать). Тогда нам придется не только обозначить свои границы с помощью речи, но и предпринять какие-то последующие действия.

Большинство примеров выше связаны с отказом. В ситуации, когда мы не хотим и отказываемся делать что-либо, наши границы проявляются заметнее всего. Но не менее важно умение принимать то, что для нас полезно и способствует нашему развитию. Слишком жесткие границы могут чрезмерно изолировать нас от окружающей среды, мешая нам получать необходимое.

Это про нас

Забота о своих границах – наша персональная задача. Нет смысла ждать, что другие будут вести себя в соответствии с нашими ожиданиями (о которых они не всегда знают, даже если мы думаем наоборот). Если мы нуждаемся в чем-либо, мы просим об этом или вступаем в переговоры, чтобы получить желаемое: мы действуем активно. Если нам что-то не нравится, мы поступаем так, чтобы избежать этого. Если нам не нравится, как с нами разговаривают (или о чем), мы просим изменить тон или тему и прекращаем разговор, если наша просьба не выполняется. Очевидно, что диалог с нами не произойдет без нашего участия. Мы не можем заставить других не задавать нам вопросы, которые нам не по вкусу, но мы определенно способны не отвечать на эти вопросы.

Если мы решили не встречаться с бывшим возлюбленным, мы не приходим в гости к друзьям, куда он приглашен, а если он там неожиданно оказывается, то в соответствии со своим решением покидаем это место.

Нам нет необходимости расстраиваться или обвинять других, или предполагать, по какой причине они делают нечто, что нам неприятно. Наша задача – позаботиться о себе.

О заявлениях

Сообщать или нет о своих границах, зависит от конкретной ситуации. Например: Анне Ж. не нравится, когда ее спрашивают, почему у нее нет детей. Она не хочет разговаривать об этом и приняла решение эту тему не обсуждать. Близким сказала, что говорить об этом не будет, но не стала объяснять почему, поскольку она не обязана разъяснять свои решения. Если ей все же задают вопрос, она отвечает: «Я предупредила, что не буду отвечать. Расскажи мне лучше о себе». Но когда то же самое спрашивает соседка в купе, Анна говорит: «Я никогда не отвечаю на такие вопросы» и тоже переводит разговор на другое.

В некоторых случаях можно действовать без предварительных обсуждений, например, предложить рассказ или вопрос на другую тему, или уйти из неприятного общества, сославшись на срочные дела. А кому-то такие отговорки кажутся нечестными и потому неприемлемыми, поэтому он поступит иначе, объяснив, почему он покидает это собрание.

Некоторые границы приняты в социуме и соблюдаются по умолчанию. Так, не принято брать чужие вещи без спроса. Но в некоторых случаях предварительное обсуждение необходимо. Сказать: «Не трогай вещи в моем ящике» возможно только в том случае, если я договорилась с собеседником о том, что этот ящик – только мой, а не его/ее и не наш общий.

Контроль и ответственность

С физическими и имущественными границами все более-менее понятно – у них есть материальное выражение. Но если речь идет об эмоциях, мыслях, ценностях, идеях, у многих возникают сложности: люди склонны заражаться чужими эмоциями и разделять те убеждения и ценности, которые имеет их окружение.

Крайний случай потери собственных границ – состояние человека в толпе, которое Зигмунд Фрейд (в работе «Массовая психология и анализ человеческого „Я“») описывает как «недостаток самостоятельности и инициативы у индивида, однородность его реакций с реакциями всех других, его снижения, так сказать, до массового индивида». В толпе человек способен на поступки, которые никогда не совершил бы самостоятельно.

Но мы можем отказываться от своей воли не только в толпе, как показал социальный психолог Стэнли Милграм, изучавший подчинение авторитету. В 1960-е годы он провел серию экспериментов[7 - Milgram S. Obedience to Authority: An Experimental View // Harper Perennial Modern Classics – 1974. – p. 256.].

Участникам психолог сказал, что исследует как наказание влияет на процесс обучения: «ученик» должен заучивать слова из списка, а «учитель» – наказывать его за каждую ошибку электрическим разрядом, который с каждым разом увеличивался. Роль ученика играл актёр, но добровольцы-«учителя» об этом не знали и думали, что роли распределяются по жребию. Перед началом «учитель» в порядке демонстрации получал один удар током, чтобы удостовериться в реальности происходящего.

После этого «Учителя» сажали перед прибором с переключателями от 15 до 450 В (последнее напряжение в реальности могло бы причинить серьезные физические повреждения), которые сопровождались надписями: «Слабый удар»… «Интенсивный удар»… «Опасно: труднопереносимый удар». Прибор был сделан так, чтобы не возникало сомнений в его подлинности. Актёр, игравший «ученика» делал вид, что получает удары и изображал все более сильные страдания. Если «учитель» колебался, экспериментатор требовал продолжения, заверяя, что он сам несёт ответственность, если с «учеником» что-либо случится. При этом, однако, экспериментатор никак не угрожал сомневающимся «учителям». Более 65 % участников продолжали эксперимент и наносили «ученику» удары такой мощности, что они могли бы привести к смерти, если бы были реальными.