Не первая Вера

– Теперь всё в порядке?

– Да, мне уже лучше. – Она присела рядом.

– Тебе удалось увидеться с отцом?

– Да. Он приехал и отвез меня в больницу. Там меня осмотрели. Потом мы поехали в наш старый дом. Представляете, там сохранилась моя детская комната?! Там мои старые игрушки, и книжки, и…

– Да, да, это прекрасно, – нетерпеливо и грубовато перебила я, – Но получилось что-то узнать про «ключ»?

– Ну,… – она замялась, – Сначала он не очень хотел говорить на эту тему, но потом немного рассказал. Сказал, что скоро все «ключи» будут у него. Представляете, он сказал, что сделает мне потом мой личный «ключ»! Я, как Вы говорили, смогу выбирать себе «доноров», много, сколько мне вздумается! Здорово, да?

– Да уж. А про свой действующий сейчас «ключ» он что-то рассказал? Может, давал тебе им воспользоваться?

– Да, он давал мне подержать какие-то часы, но ничего не произошло.

Я поникла. Она увидела, что я расстроилась и продолжила:

– Папа сказал, что гранит нужно полить кровью, чтобы он «запомнил своего хозяина». А потом вроде бы нужно ещё сказать какие-то слова…

– Какие слова? Ты не запомнила? – встрепенулась я.

– Нет. – Она покачала головой, – Я Вам очень благодарна. Я очень хорошо провела эти дни! Вы попросите Алькальда, может он всё же разрешит отправить Ваше письмо?

– Может. Ты не забыла рассказать мне ещё что-нибудь?

Она опять покачала головой и вернулась к подметанию дорожки.

«Итак, «ключ» работает только от крови его единственного хозяина. Ещё какие-то слова, вроде кода активации. Это всё? Или есть ещё что-то? Бестолковая девчонка почти ничего не узнала полезного!», – сердито размышляла я, пока Тамара наводила мне красоту.

Я злилась на себя, что так понадеялась на то, что Лена сможет пользоваться гранитом; злилась на неё, что она не узнала больше информации; злилась на осторожного Марата, который оказался не болтливым даже с родной дочерью.

Ярко-фиолетовое платье делало мою кожу ещё бледнее. Блеклые волосы никак не укладывались. Тамара с завидным упорством пыталась соорудить из них что-то напоминающее причёску. Вдруг на её руке мелькнуло что-то знакомое. Я схватила её руку и силой подтянула к себе. На тыльной стороне запястья причудливым шрифтом была выбита тату – фраза: Cognito alium mundum. От неожиданности она взвизгнула и отпрянула от меня, застыв с лаком для волос в одной руке и с плойкой в другой:

– Ты чего?

– Откуда эта фраза у тебя – громче, чем мне бы хотелось, вскрикнула я.

– Это тату показывает мою принадлежность к древнему роду. – В её голосе появилась непривычная высокомерность, – Сделали в день совершеннолетия, как всем детям в семьях, чьи предки восходят к временам основания Кантонов.

– Ты знаешь, откуда она или что значит?

– Откуда она не знаю. Означает: «Открываю другой мир».

– Открываю другой мир? Это про открытие порталов?

– Навряд ли. Я всегда считала, что смысл этого – найти себя в чём-то необычном, познать неизведанное, что-то мотивирующее. – Она примирительно улыбнулась и вернулась к своей непростой задаче: сделать из меня ухоженную стильную леди.

«Нет, нет», – думала я, – «Это не может быть простым совпадением. Эта фраза была выбита на валуне под первым случайным порталом в наш мир. Тамара может не знать этого. Но ей, как наследнице важного чиновника, эту фразу доверили хранить на теле не случайно. Может именно эти слова нужно произнести, чтобы открыть портал? Как бы это проверить? Cognito alium mundum… Лена не может влиять на гранит, но может это и не нужно? Должен быть способ получить «ключ». Пробраться в резиденцию, проверить портал: может кто-то прочитал мое послание?»

Я тяжело вздохнула: это было не намного реальнее, чем заявиться к Марату и силой забрать гранит у него. Мои размышления прервал нетерпеливый стук в дверь. Нина пришла, чтобы проводить меня на «работу».

Глава 27

«Донорство» с каждым днём отнимало всё больше сил. Сильная усталость стала постоянной. Не помогал ни сон, ни пища. Ежедневные занятия по увеличению энергии, вроде чтения, танцев или формирования букетов, отменили. Теперь моей главной задачей, по всеобщему мнению, было продержаться в живых как можно дольше, чтобы принести Алькальду пользу. О моих потребностях или желаниях больше не беспокоились.

Всё это угнетало. Каждый мой визит в гарнизон мог оказаться последним. Я с ужасом проходила мимо казарм, где развлекались солдаты, понимая, что в один из дней меня не проведут к штабу Алькальда, а силой запихнут в одну из них, и начнётся ад.

Я постоянно думала, как попасть в резиденцию. Угон машины был заранее обречен на провал: весь транспорт управлялся из единого информационного центра.

Несколько раз пыталась ненароком выведать у Аллы Семёновны, откуда привозят продукты, или куда отвозят заболевших женщин, стараясь нащупать лазейку из лагеря. Но она только печально качала головой, неодобрительно хмурилась или просто указывала на свой электрический обруч, давая понять, что все мои расспросы плохо кончатся. Я отступала.

Тамара могла болтать без умолку о тряпках, макияже или сетовать на то, во что я превратилась за время «эксплуатации» Алькальдом, ведь теперь ей приходилось долго трудиться, чтобы сделать меня привлекательной. Но как только я начинала разговор о прошлых «донорах», о лагере или возможностях за периметром, она напускала на себя очень занятой вид и все разговоры тотчас же прекращались. Я не осуждала её: все чувствовали, что скоро моему пребыванию здесь придёт конец, и не хотели присоединяться ко мне.

Лена и Нина также старались не разговаривать и держаться максимально отстраненно. Думаю, Маргарита здорово «промыла им мозги» или запугала, но эффект был – они стали выполнять свои обязанности педантично и равнодушно ко всем моим попыткам разговорить их.

Я часами бродила по тротуарам лагеря, делая вид, что набираюсь сил на свежем воздухе. На самом деле не осталось ни одного метра забора, вокруг лагеря, который я бы не просмотрела на наличие повреждений или слабых мест. Как назло, забор был добротный, четырехметровый с колючей проволокой наверху и камерами наблюдения по всему периметру. К КПП я лишний раз приближаться не рисковала: у охранников с автоматами были строгие инструкции относительно контактов с жительницами лагеря, поэтому любое моё приближение к воротам без сопровождения Нины или попытка заговорить могло быть воспринято как попытка к бегству, за чем, по инструкции, следовал расстрел на месте.

В последующие дни положение моё значительно ухудшилось. В одно из утренних моих возвращений от Алькальда Нина встретила меня, но повела ни к домику, а в сторону общих бараков. Я застыла с вопросительным выражением лица.

Она раздраженно повернулась:

– Ну, что застыла? Топай за мной!

– Я больше не живу в отдельном доме?

– Ты наблюдательна, – Она пошла вперед и продолжила – Маргарита решила, что тебе можно пожить и в общем бараке.

– Маргарита так решила? – не унималась я.

– Не совсем – сухо ответила Нина.

Мы вошли в помещение с тридцатью кроватями. Многие из них были не застелены. Отправлять женщин для насыщения солдат энергией стали почти ежедневно. Ездить стало больше «особей», возвращаться – меньше. Солдаты накапливали энергию, забирали всю, что могли получить, так что работы у местного крематория в карьере прибавилось.

Объясняли это тем, что военные усиленно готовятся к масштабным учениям. Я-то знала, что учения тут ни при чём. Готовился государственный переворот и главнокомандующий смотрел сквозь пальцы на то, что его армия без остатка иссушает местных «доноров».

Нина жестом указала мне на одну из кроватей.

– Лена не придёт? – желая расставить точки над «и» спросила я.

– Нет. Лене теперь незачем помогать тебе.

Она помолчала и, немного смягчившись, увидев моё затравленное выражение лица, добавила:

– Лене дано задание подготовить твой бывший домик к приезду новых доноров. Сразу для троих. Такого раньше не было, поэтому нам нужно кое-что переделать до того, как они появятся в лагере.

Она пошла к выходу, тяжело вздохнула, и то ли себе, то ли мне пробубнила: «Не люблю это. Всегда один конец. Мне жаль». Дверь со скрипом захлопнулась. Я лежала на твердой кушетке и вспоминала, как впервые оказалась здесь. Как представляла, что это ночной кошмар и с первыми лучами солнца он закончится.

«Скоро конец этому кошмару, так или иначе. Я так устала. Хочу, чтобы это закончилось», – как и в первый раз, усталость навалилась, и я заснула тяжелым сном.