Цена тишины

«Ты же знаешь, что у меня нет денег», сказал я.

«У меня тоже», сказала она.

«На что же они рассчитывают?»

«На твое благоразумие», ответила она.

«В чем это заключается?» спросил я.

«Женись на Эллочке. У нее есть деньги. Поедете вместе в Нью-Йорк. Она спит и видит американского жениха».

Я завопил: «Я не люблю Эллочку. Я люблю тебя… Я предлагаю тебе побег».

Она уставилась на меня и какое-то время меня изучала: «Что ты еще мне предложишь? Сам сказал, что у тебя ничего нет».

Она еще подумала и сказала: «Сдайся. Может быть что-нибудь у нас и получится. На тебе большая цена».

Я сказал: «Мне все равно какая. Я не раб».

«Ты уже ходишь в рабах. Только ты этого не знаешь. А я – твой инструктор. Я знаю».

Я подошел к ней близко. «Ты не такая как они. Ты не окончательно потеряна. Давай мы с ними поборемся».

«Упаси тебя господи». Она смотрела мне в глаза и мне становилось страшно. «Ведь они – бандиты».

Только теперь я понял, что заперт в безвыходную ситуацию. И моя внезапная влюбленность оказалась замужней женщиной, и мне рядом с ней нет места.

Я взял начатую бутылку, не взглянув чего именно, решительно налил себе в стакан, и сказал тост: «Ты не можешь меня любить, но ты можешь меня убить. Убей меня, Изабелла, женщина с неправдоподобно красивым именем. Ведь вам, бандитам, это ничего не стоит».

Изабелла подняла свой недопитый стакан и сказала: «Очухаешься, ничего. Сейчас ты на коленках, вслед за мной, поползешь в Ершалаим, там видно будет что с тобой сделают».

Мне стало невыносимо больно от такого безразличия. Я взял ее висевшую на спинке стула сумку, открыл молнию и нашел то, что искал – оружие. Мини-пистолет. Я даже не поинтересовался маркой. Она сказала, за одну минуту осипшим голосом: «Положи оружие. Или ты не знаешь, что оно иногда стреляет?»

«И сколько же раз ты его употребила, Изабелла?» спросил я тихо.

«Не твое дело. Ты во всяком случае в безопасности. Пока. А если Виктор узнает, что ты направил на меня пистолет, тогда уж тебе точно не жить».

Я протянул ей пистолет и сказал: «Стреляй».

Она взяла пистолет, наставила его на меня и нажала курок. Был щелчок и ничего больше. У меня отчаянно заболело сердце. Изабелла вертела в руках пистолет: «Какая неудача», ехидно сказала она. «Он оказывается не заряжен. Ну как? Тебе еще все хочется умереть?»

Только что переживший момент смерти, начинает ценить жизнь. Теперь уже я сказал сипло: «Едем в Ершалаим».

Она сказала: «Не раньше пяти вечера. Когда жара спадет. На столе алкоголя залейся. Давай пить. Я организую закусь».

Она сходила на кухню и притащила разнообразие консервных банок. Мы пили из бутылок и ели из банок за неимением чистой посуды.

Я объяснялся ей в любви. Я хотел запомнить эти часы нашего уединения. Впереди был мрак.

Она сказала: «Только не пытайся меня использовать для информации. Я тебя сюда не приглашала. Мы ждем Тригера. И о нем я тебе тоже рассказывать не буду. Я тебя с ним не знакомила.»

Я спросил: «Кто я для тебя?»

Она, не улыбаясь и не ехидничая, спалила меня взглядом чернейших глаз и выдохнула одно только слово: «Раб».

Я не поверил, что она это серьезно. И ответил: «Не могу. Не те гены».

Ах, как она красиво расхохоталась. «Ладно, считай, что я шучу, если тебе так будет легче. Утешаться будешь с Эллочкой. Она предназначена тебе в жены». И съязвила: «Вы кажется уже познакомились поближе». И опять расхохоталась.

Мы оба уже прилично набрались. Я взял немытый стакан, наполнил его и выплеснул ей в лицо.

Я перепугался того, что сделал. Вид у нее был жалкий. С расползающимся макияжем и обвисшими на лицо мокрыми прядями.

Она схватилась за пистолет, но передумала. Убить человека в центре Тель-Авива, средь бела дня – это чревато.

Она сказала: «Браво. Ты проявляешься. И быстрее чем я думала». И ушла в ванную комнату, приводить себя в порядок.

Из сказанного я ничего не понял. Но испытал облегчение, решив что пронесло.

Оставшееся до пяти время мы дремали на диване, на приличном расстоянии друг от друга. Я закрыл глаза. Мне мерещился кошмар. На меня из какой-то центральной точки под потолком конусообразно падали черепа. Каждый из них нацеливался мне в лицо, грозя впиться в меня приоткрытыми челюстями. Почти достигнув моего лица, они исчезали. Растворялись в воздухе. Мне казалось, что я чувствую смрад из их открытых челюстей.

Я открыл глаза. Изабелла лежала, как если бы спала, с ровным дыханием. Я позвал: «Изабелла… Изабелла… я брежу» Она повернулась ко мне спиной, пробормотав: «Пить надо меньше».

Я старался больше не закрывать глаза. А в пять часов она поднялась и сказала: «Поехали».

Я застегнул обысканный чемодан, а Изабелла взяла только сумку.

* * *

Изабелла объяснила, что нужно взять шерут – автомобиль на четырех пассажиров и водителя, курсирующий между городами. Стоянка была возле рынка.

Потная толчея на рынке и вокруг раздражала. Я боялся потерять Изабеллу, и ей пришлось взять меня, как мальчика, за ручку.

У стоянки шерутов Изабелла выясняла какой из них идет в Иерусалим. Подошедший к нам шофер предложил садиться в машину. Там уже сидел старик в черной шляпе, с длинной седой бородой. Он что-то залопотал на Идише. Изабелла ответила, убеждая его в чем-то. Мне она объяснила, что для них я – ее муж. Иначе старик, как ортодоксальный еврей, не может сидеть с ней рядом. Я кивнул старику, что, мол, все в порядке.

Шофер привел еще одного пассажира, чтобы получилось на четверых и мы поехали. Осторожно пробираясь в толпе, пока не оказались на прямом шоссе до Иерусалима. Открытые окна шерута не спасали от жары. По непонятной для нас причине шофер не включил кондиционер. Изабелла высунула голову в окошко, чтобы ее обдувало ветром, и ее волосы развивались как черный роджер. Старик бормотал молитвы.

Дорога пошла наверх между отвесных гранитных скал серо-стального цвета и скудной растительностью, пробивающуюся из трещин между глыбами. Солнце поджигало кварцевые вкрапления в камнях и скалы лучились. И картинка была фантастическая.

Изабелла усмехнулась, заметив мой телячий восторг: «Наслаждайся, дорогой. Не долго осталось». И сбросила меня этим опять в состояние растерянности и страха перед тем, что мне предстояло. Краски для меня поблекли. Я потерял способность им радоваться. Изабелла подхлестнула: «Скоро приедет Тригер и за тебя возьмутся». Я замкнулся в своем страхе. Спрятав его в себя поглубже. Не надо выдавать свою слабину.

В Иерусалим мы приехали к вечеру. Солнце уходило, ослабляя это пекло. «Грехов Ганурит», назвала Изабелла адрес для шофера. С полчаса мы покрутились между улицами и улочками. Изабелла расплатилась. И шофер уехал с бормочущим молитвы стариком и еще с кем-то, кто молчал всю дорогу.

Лифта в этом блочном доме не было. Я волочил свой чемодан – подарок Тригера, а Изабелла свою сумку на пятый последний этаж. Вход с лестницы был прямо в гостиную. Она оказалась сонным царством. На диване у окна спал Тригер. У меня сразу кольнуло в сердце – мрачное осознание опасности. Сработало и саркастическое предупреждение Изабеллы.

На полу, на пляжном полотенце, раскинул конечности бородач с нечесаной гривой темных волос. От его храпа жалобно позванивали стаканы на столе с пустыми и полупустыми бутылками, начатыми бутербродами и неизменными консервами.

«Это господин Дверной», представила тело Изабелла. Главный палач и серый кардинал. Не вздумай с ним повздорить.